.
Что такое мигрень, и чем мигрень отличается от обычной головной боли? Это то, что со мной происходит сейчас. В мигрени словно бы немеет вся правая сторона головы, (вначале глаз, потом щека, после этого немеет шея, при этом, боль нарастает до нестерпимости, в ходе которой, раздражает свет, и простые звуки, раздражает, даже, любимая музыка. )В состоянии мигрени нельзя писать, нельзя читать, наконец, нельзя размышлять... Дугин пишет, что человека определяет мышление, что мы являемся людьми, пока мыслим. На примере моей мигрени (не случайно я описываю ее, в момент, когда я ее переживаю) я заявляю, что это не так. Я не могу мыслить в состоянии мигрени, я могу ее лишь описывать. Мои описания мигрени - будут констатациями одного и того же процесса, за пределы которого мне не выйти, (примерно, так же ,как не избавиться от головной боли), тем не менее, я не превращаюсь в животное на том основании, что у меня мигрень, и что я не способен в состоянии мигрени размышлять. Значит, не мышление определяет меня как человека, (а говоря шире, нас, как людей), а видимо, какое -то переживание себя, переживание своего я- со стороны, которое не есть мышление, но которое ему каким то образом предшествует, говоря о наших духовных истоках, потому что я не мог бы описать мигрень, не представляя, при этом, себя , со стороны.
Однако, есть ли это мышление в собственном смысле этого слова? Пожалуй, это лишь форма сознания. Значит человека делает человеком какая та его врожденная дистанция от себя , зазор, который он и заполняет мышлением, пока не открывает эту чистую дистанцию как чистую , (и пожалуй, отстраненную) форму сознания. Что еще приходит на ум во время мигрени? Я нахожусь один в своей комнате. Но от чего я бы точно не отказался? От сочувствия близкого человека, если бы он появился. Значит, все -таки, по крайней мере, в самом начале ,любовь, меня определят как человека, а не мышление, (не мышление, изначально). И значит любовь, мне каким -то образом дана, еще до мышления, дана вместе с актом сознания. Я могу сознавать кого- то, и себя, лишь в любви. Вне любви, я не мог бы ни размышлять, ни даже отстраниться от себя. От чего я еще не могу отстраниться? От работы воображения, (хотя мое воображение может мою мигрень довести до крайней точки, что и происходит со мной, уже, сейчас.)
Но и воображение не есть пока мышление, говоря в терминологии Канта.
Если же следовать Декарту ( и следовать Александру Дугину)самое странное, получается, что я человек лишь, пока у меня не болит голова, а вот когда случается мигрень, я не человек. Пожалуй, отчасти, это так. Мне хочется например, встать на четвереньки, и мычать, или, начать мяукать, или, в конце концов, залаять, или, даже, завыть (что со мной, разумеется не часто происходит) потому что, в силу вступает и какой то архаичный, дочеловеческий, бессознательный, и забытый опыт. Насколько он мне помогает, другой вопрос. Что я могу сказать о своей мигрени? Я не знаю ее причин, как не знают причин мигрени и врачи. Люди, которые мучимы мигренью или хронической головной болью, прекрасно понимают, что от настоящей мигрени средств нет, не всегда помогают лекарства и против головной боли, помогают, в лучшем случае, через раз, а то и через два. А что может снять головную боль, помимо лекарств?
Попытка переключиться, или заснуть.
А, с другой стороны почему (по логике философии сознания, или когито) я человек лишь пока у меня не болит голова? А вот, может быть, у меня, как раз, болит голова, потому что я человек, даже если мне в состоянии мигрени хочется залаять, или, даже, если мне хочется пойти щипать траву, или, обнять собаку у помойного бака ( в минуту мигрени, ты этого не боишься), или даже превратиться в крокодила, и просить у африканских птичек меня утешить?
И где мое мышление?
Нет никакого мышления, одна мигрень. Я не в состоянии мыслить .Я в состоянии лишь бредить, (хотя и пока, в подконтрольном смысле) , а не мыслить... И где же правота Дугина, где правота Декарта? Я не нахожу ей ровным счетом никакого подтверждения. В данный момент, боль моя достигла апогея. О чем я могу думать? Ни о чем. Я могу лишь воображать, или говоря иначе, видеть сны моего сознания (картины воображения.)
И сны эти описывать в состоянии бреда.
Хотя, в данный момент мне никто не представляется, кроме какого-то мистического индейца-мучителя (с того света) пронзающего мне голову железным копьем, (от макушки до шеи.) Что я могу поделать? Например, швырнуть в индейца томом Библии (это лучше, чем отмахнуться от индейца табуреткой, потому что индеец , в ответ, лишь рассмеется).
Значит ли это, что индеец мыслит за меня?
Вероятнее всего если я устраню индейца, я избавлюсь от мигрени. Но мне не приходит на ум ни одного решения по устранению этого индейца. Насколько, индеец властен надо мной? До конца ли он властен надо мной? Даже в крайней боли, понимаю , что нет, (в противном случае я не мог бы описывать мою мигрень.) Итак, я не в состоянии устранить индейца, хотя, с другой стороны и индеец не властен надо мной до конца.
Почему?
Потому что, я тем не менее ,способен от индейца отстраниться, правда не настолько отстраниться что бы забыть о его существовании, ибо, стоит мне, о чем -то подумать, как копье индейца вонзится сильнее в мою голову. Что же все таки, во мне есть моего, (человеческого) в состоянии крайней мигрени? Что меня отстраняет от этого индейца? Что бы ответить на этот вопрос, возвращаюсь к началу. Что я не в состоянии делать во время мигрени?
Пожалуй, мыслить, с этого я и начал.
Я могу лишь переживать мигрень, (и тем самым переживать себя, в опыте моей мигрени) , не доводя ни одну свою мысль до конца, в виду невозможности этого сделать, ощущая мигрень как предел себя, как предел понимания что я есть я, и мне потому не выйти за пределы мигрени как себя. Однако, могу ли я в мигрени отказаться от любви? Нет. Те кто, мне дороги мне дороги и в мигрени, включая и состояние когда я не в состоянии размышлять.
Значит ,все таки, любовь определяет людей, а не мышление....
А вот есть ли у меня сознание даже в мигрени? Даже если мышления нет, (мыслить я сейчас не могу) сознание у меня есть (даже мигрень это, образ сознания. ) Значит , сознание предшествует мышлению, в том числе и сознание которое не в состоянии осмыслить. Положим, это чистое сознание. Даже если мигрень одна из его форм, одно из его проявлений, констатирует меня как человека сознание и любовь , а отнюдь не мышление.
Я не обязан без конца мыслить.
Человек является человеком не потому, что он мыслит (так считает Дугин и считал Декарт) а потому, что в его мышлении есть провалы. В этих провалах и раскрывается (или, скрывается) сущность человека, его загадка. То есть, некий предел человека, и делает человека человеком, даже если этот предел - его мигрень. Тем не менее, человек это сознание и человек это любовь, пока он человек. А вот как сознание связано с любовью?
А это и есть самый сложный вопрос.
Нужно ли различать сознание и любовь, если сознание есть отношение , или отношение в отношении, которое ему предшествует, даже если оно и забылось в этом отношении ? Это и есть самый сложный вопрос. К примеру я верующий. От чего я не могу отказаться в мигрени, это от мысли о Боге. Я все могу забыть, потерять все способности, кроме способности молиться...
Может ли быть сознание без любви?
Мне кажется, нет, хотя одна из тайн человека состоит в том, что он способен одно отделять от другого (сознание от любви) Может быть, в этом и состоит тайна человека, в способности такого разделения? Но человек отделяющий сознание от любви, вряд ли человек с точки зрения Господа. Но тогда возникает еще более сложный вопрос .В конце концов и болящее животное нуждается в человеке, и собака ждет своего хозяина.
В чем же тогда отличие?
Собака узнает человека по запаху, по звукам, по голосу. Но у собаки нет образа человека, (как и нет образа другой собаки), по той же причине по которой собаке все равно, в какую миску вы ей положите кусок мяса с ее любимой кашей, даже если вы напишите на миске слово Дура адресованное лично вашей собаке.
Наконец, для собаки не имеет значения рисунок на ее блюде, его цвет, и т. п.
Собаке важно содержимое, и важно что бы миска была вымыта от посторонних запахов. А человек устроен иначе. У человека есть чувство образа себя, (в отличие от собаки) и потому есть и чувство образа другого. Образ и возникает в точке где сознание и любовь пересекаются, или исходят из некоей точки, формируя мир его я (как и мир его ты, выражаясь языком Бубера, или Левинаса.), а образ самого себя у человека (как и мир его я) проходит через инстанцию Другого.
Наконец у собаки нет чувства вины...
Собака безгрешна. То есть у собаки может возникнуть чувство вины животной, (если она рассердившись на хозяина укусит его за плечо, или тяпнет его пьяного, за ногу, поскольку, собаки не терпят пьяных не вынося запах перегара), но потом заскулив, по своему, по собачьи, извинится. Но у собаки нет чувства вины онтологической, вытекающей из таинственной причастности одного я к другому я. У собаки есть самость, но не я.
То самое я которое виновно., и виновно за другого или, перед другим.
Именно это я и определяет человека. Иными словами, человек есть человек ,потому, что не только в нем есть сознание и любовь, но и он сам и есть сознание и любовь, а даже не потому что он мыслит. Иными словами, человек лишь мыслит постольку, поскольку он человек, что не значит что человек это человек потому, что он мыслит (как полагал, Декарт.)
Декарт исходил из сомнения, последней его ступени.
А я исхожу из последней степени неспособности мыслить, в состоянии мигрени, и как и Декарт, задающийся вопросом, в чем я не могу усомниться усомнившись во всем, я спрашиваю, что в состоянии мигрени - во мне остается человеческого? Я отвечаю, что любовь.
Мышлению нашему предшествует и сознание и любовь.
Говоря религиозно, задача христианской святости состоит не в том, что бы мыслить. Задача святости мыслить так, что бы сознание не разошлось с любовью, а сошлось с ней, (конечно говоря о любви к Господу в первую очередь ), и потому святые люди - выше философов.
И религия выше философии.
Сама святость (и ее возможность) говорит о том, что есть нечто выше мышления, если под святостью подразумевать форму самого чистого сознания и любви. Такой бы я и подвел пока итог, пытаясь размышлять в состоянии мигрени.
Можно философствовать и в мигрени, но нельзя - без любви.
.
____________
P. S. (ниже, мои стихи, написанные в состоянии мигрени)
ЗАКЛИНАНИЕ ОТ МИГРЕНИ
- 1 -
Приходите, навестите
мятой с розы напоите
пожалейте на денек:
от мигрени изнемог
Вы куда грачи летите?
обождите не спешите
я мигрень свою терплю
третью ночь почти не сплю
- 2 -
Прилетай ко мне голубка
как невеста - однолюбка
поворкуй мне о былом
что б я смог забыться сном
Прилети ко мне сорока
подари мне сна немного
в сон нагрянь ко мне коза
загляни в мои глаза
- 3 -
В двор зайди ко мне корова
и оставь в залог мне слово
на ночь мне его шепни,
о судьбе моей вздохни
над моей мигренью злою
чуть постой у изголовья
молока в стакан налей,
помычи и пожалей
- 4 -
А сегодня в полнолунье
вышел бард какой то юный
вышли чудища средь дня
и танцуют у огня
Барда в огненном хитоне
конница со звезд прогонит
но едва взойдет рассвет
конница сойдет на нет
5 -
С ней грачей исчезнут стаи
все чудовища растают
в дымке скроется луна
пеньем их оглушена
только ангел смотрит кротко
и стоит у брега лодка
а у лодки – нет весла
даже кошка – та ушла
- 6 -
........................
........................
........................
......................
....................
....................
........................
......................
- 7 -
….Прилети хоть ты , кукушка
нежно клюнь меня в макушку
что бы в полночь вырос в рань
из нее большой тюльпан
Я тюльпанами от боли
засажу наутро поле
лепестки их заварю
в полночь выпью как зарю
_________
19 августа, 2016
