О черноголовых и краснолицых
Горожане носят головные уборы чёрного цвета: в знойную пору это плетёные волосяные накидки, спускающиеся на плечи, а в пору стылых ветров ‒ низко надвинутые войлочные шапки, завязанные под подбородком. Женщины закутываются в платки и расшитые покрывала, однако рождённые вне стен Города нередко за работой предпочитают оставаться в коротких туниках, не стесняющих движений. Вероятно, по этой причине среди горожан принято определять общественное положение женщины по количеству одежды на ней: чем больше накидок и шалей, тем больше у их обладательницы имущества и тем реже ей приходится работать под палящим солнцем. Впрочем, это не всегда соответствует истине, так как едва пустившаяся в Город под чью-либо протекцию девчушка может нести на себе все свои пожитки, а зрелая дворцовая женщина ‒ утомиться в полуденную жару и избавиться от покрывала-другого.
Жители города редко расстаются со своими чёрными уборами: ношение их подчёркивает статус урождённого горожанина. Разумеется, это не касается жрецов, у которых своя сложная система иерархии в одежде и атрибутах власти. Воины вне службы также носят тёмные подшлемники, но не слишком строго придерживаются условностей ‒ что бы это ни значило.
Жителей Окрестья, коих всегда было не слишком много, горожане называют краснолицыми.
Варваров же всякий уважающий себя человек очень мало причисляет к разумным существам: их неразмеренная жизнь претит крестьянам, а необузданный нрав и дикие обычаи совершенно противоречат представлениям горожан о разумности.
Тахук Баграт, Срединная луна
Дзели не ждал повстречать знакомцев в лесной чаще, однако недавнее нападение напомнило ему об осторожности, так что он первым заслышал небольшой отряд, нагонявший его на узенькой тропке. Они переговаривались вполголоса, и, несмотря на скрадывавший звуки лиственный полог, чем-то напоминали Город. Минули почти сутки с момента расставания с наром, и Окрестник уже начал свыкаться с мыслью о пешем походе без снаряжения. После дней пути верхом на птицеящере, деревья стали казаться ему какими-то несуразно высокими ‒ и в этом было что-то оскорбительное.
Одиночество, не так ощутимое с Дъяку, снова окружило его сумраком, куда более плотным, нежели ночная тьма. Этот сумрак отличался от тоски по дому новобранца в казарме. Не был он похож и на смутную тягу, свойственную юности… С самого рождения ни один обитатель Города или Окрестья не оставался надолго один. Повсюду окружал его шум голосов, стук орудий, бряцание бляшек и украшений. Крестьяне жили кучно, а горожане и подавно. В крошечных поселениях, где все родня друг другу, община значила так много…
Словом, Дзели был рад повстречать кого-то разумного, пусть и не слишком дружелюбного. Тем не менее, он принял некоторые меры предосторожности: отступил с тропы на несколько шагов и приготовил верный кинжал.
Восемь человек цепочкой неторопливо следовали по исчезающей тропе, время от времени подравнивая ветки с краю большими грубыми ножами. Видимо, их целью было проторить эту дорогу получше.
Жадно вглядываясь из укрытия, Дзели обратил внимание, что все идущие были повидавшими виды воинами: двое прихрамывали, у одного не было уха, а третий в цепи не так давно утратил две фаланги последних пальцев на левой руке. Присмотревшись внимательнее. Дзели беззвучно ахнул: это был его старый знакомый и товарищ по бесконечным караулам Решти. Не слишком прилежный в службе, весельчак и гуляка, он редко попадался: отчасти из-за молчаливого заступничества Дзели, а большей частью по причине природного везения. Сам он считал себя любимчиком богини Судеб, Хат-ань.
«Похоже, Решти то ли прогневил Хат-ань, то ли наоборот, сильно задолжал ей, - подумал Дзели. – Как знать, не должна ли была вместо пальцев слететь голова».
(Продолжение следует...)
Начало здесь: Мидеррейа