Рассказывает Ирина Федорченко.
После войны у папиного Министерства угольной промышленности появились свои дачи для сотрудников. Мы стали ездить на всё лето в подмосковное Михайловское, стоявшее на берегу Пахры. (Сейчас это Троицкий административный округ Москвы). Место было необыкновенно красивое - с полями, речкой, через которую был перекинут подвесной мост. По этому мосту, не боясь ничего, мы отчаянно катались на велосипедах.
Дачи, поделенные на две половины, предоставлялись членам семьи - детям, бабушкам, дедушкам. Работники министерства с мужьями и женами могли жить в санатории. Там и жили мои тогда еще совсем молодые родители, и у них была прекрасная компания, а я с бабушкой и дедушкой - на даче. Питались мы от санаторской кухни, еду доставляли прямо домой в судочках, а иногда бабушка готовила сама. Мы дети очень любили вечерами гулять в санаторском парке и ходить на танцы в санаторий. В зал нас не пускали – танцы были для взрослых, но нам разрешали наблюдать. Санаторий размещался в старинной усадьбе Шереметева. Там было необыкновенно красиво – масса залов, в том числе охотничий, каминный… Территория была огромная, и перед самим домом был розарий, в котором цвели тысячи роз. Воздух вокруг санатория был напоён этим тончайшим ароматом.
У нас была дача на двух хозяев, в которой жили мы и Игнатовы-Онисько. Не очень далеко от нас – минут 15 пешком или 5 на велосипеде - был большой дом, в котором жили Графовы. Там и настигла меня первая любовь.
У Графовых было двое детей – моя ровесница Мила и старший, Лёня. Он был очень красивый мальчик с вьющимися каштановыми волосами, бездонными ярко - синими, а не голубыми глазами и очень похож на красавицу маму. Милка же была похожа на отца. Лёня прекрасно играл на фортепиано – на их даче стоял инструмент - и прекрасно пел. Мой первый поцелуй был тем летом с ним, и это был загадочный шаг во взрослую жизнь.
Мне было 11 лет, а Лёня Графов перешел в 10-й класс, и ему было уже 16, но мы влюбились друг в друга! Очень переживали, что лето кончится и придется разъехаться по своим московским домам. Они жили тогда у Колхозной площади (Сухаревская), а мы на Ленинградском проспекте. Всю осень, пока не похолодало, Лёня ездил на велосипеде через всю Москву к нам во двор. Потом наступила зима, поездки его прекратились, остались только телефонные ежедневные разговоры.
Несколько лет назад меня замучила ностальгия по беззаботному детству. Помните песню Роберта Рождественского: "Дайте до детства плацкартный билет. Тихо кассирша ответит: Билетов нет"? И все-таки я туда попала. Лучше бы не ездила. Всё разрушено, разворовано.
Возвращаюсь в Михайловское времен детства. На следующий год, это был, наверное, 1953-й, к Графовым приехал сын их больших друзей Гера Козин. Он был на несколько лет моложе Лёни и на год старше меня. Вот он и стал моей новой любовью «на всю жизнь». Он был очень серьёзным, разумным, учился всегда отлично. Короче, был полной противоположностью артистичному, эмоциональному и взбалмошному Лёне. Каждый день мы разговаривали часами по телефону, а обе мамы сердились, хотя и одобряли нашу дружбу.
Чтобы не занимать телефон, Гера стал писать мне письма. У него был странный почерк с наклоном в другую сторону. Я же иногда звонила ему из телефона-автомата, который был у нас в доме в первом подъезде. Сохранились фотографии того прекрасного детства, где мы все: Мила, Гера, Лёня и я сфотографированы в Александровском саду в День шахтёра. Это последний (1957-й) год существования Минугля. Потом вместо министерств появились совнархозы.
Начало: "Средние подъезды занимала номенклатура самого высокого уровня и министерская обслуга", "В гостиной - рояль, в эркере - китайская роза", "Домработницы спали на раскладушках на кухнях или даже на антресолях".
Делитесь своими историями! Почта emka3@yandex.ru