**2**
Сон... Такое короткое, но приятное удовольствие. Оно чем-то походит на полет: все перья танцуют, трясутся под напором неведомых пут. Каждая частица в этот момент наполняется жаром светила и холодом неба.
«Может, вода тоже часть неба?» – думаешь ты, устремляясь вниз, навстречу живительной влаге, для того, чтобы наполнится ей и пронести эту силу в себе. Показать ее небу и говорить ему:
– Смотри, часть тебя теперь во мне. Ты и я – часть одного, сколь незначителен и мелок бы я ни был....
Все это происходит и во сне. Только перья неподвижны, как и все тело...
– Вставай, малыш! – возвращает меня на землю каждое утро крик отца. – Пора заниматься делами! Еда тебе в рот не запрыгнет сама!
– А жаль, – ворчу я, разлепляя глаза.
– Давай, давай. У нас мало времени.
«У нас всегда мало времени» – размышляю я. И ведь действительно, я никогда не слышал от родителей, что времени у нас достаточно. Не много, а хотя бы достаточно. Но его всегда мало. Всегда...
Желтое светило еще не закончило утреннею схватку с влагой, когда мы уже летели в глубь леса, присматривая место для гнезда. Разумеется, этим делом мог заниматься только отец. А мы с мамой смотреть на него. С другой стороны, я бы тоже хотел, чтобы за моими усилиями наблюдала вся семья. Чтобы они видели, как это тяжело дается и сколько сил нужно вложить, чтобы сделать хоть что-то. Сделать «ничего» легче простого – надо просто сидеть. И вот, не прилагая никаких усилий, оно уже делается – «ничего».
– А вот это вроде ничего, – чирикает отец.
– Ничего? – переспрашиваю я.
– Да. Неплохое. Отличное.
– Я понял.
Матушка тихо хихикает, и я вижу, как её бурая голова содрогается. Отец вновь поставил меня на место, указав на нелепость моего вопроса. Конечно, так и должно быть: «вожак» обязан любым способом подтверждать свое превосходство над всяким, кто дерзнет пошатнуть его «трон». Даже, если это собственное дитя, ударившееся о твердь пьедестала.
– Так, сейчас быстро перекусим и возьмемся за дело. Все вместе, – продолжает отец. – Времени у нас...
– Нету, – заканчиваю я за него.
– Ну что ты... Конечно же, у нас его полно. Можем постоять, попрыгать, можем даже полетать, да? – Его речь окрашивается вязкой и черной тональностью. – А потом, когда станет темно, мы вернемся сюда, и здесь для нас уже кто-нибудь построит теплое местечко и погреет его, да? – Его веки распахиваются шире, и я вижу глаза. Черные зрачки, выделяющиеся на коричневом фоне, буквально прожигают меня насквозь. В такие моменты ответ может быть только один:
– Нет.
– Мальчики, хватит, – просыпается от молчаливого забвения мать. Для нее это лишь жест самоуспокоения. Действие, ссылаясь на которое она сможет без устали повторять одно и то же: я пыталась. Да, может быть, это и считается за попытку, но только не в тот момент, когда ее спина вжимается в кору дереву, а нас с отцом разделяет всего один прыжок.
– Еще вопросы?
– Нет, – отвечаю я.
– Вот и славно. За дело.
Он спрыгивает с ветки и по обыкновению теряется за ближайшими деревьями. Награда за очередной удар о жердочку первенства – жестокое наказание.
– Ну, зачем ты так? – Мать, наконец, отделяется от дерева и становится живой и движущейся.– Ты же знаешь, как он...
Вновь эта речь. Слова, которые я слышал тысячу раз: «Не прыгай на тонкой ветке, не дразни хищника». В общем-то, все эти «наставления» можно уложить в короткую и емкую фразу: сам виноват.
– Ага, – киваю я, и, не дождавшись ответа, улетаю в другую сторону.
Быть может, мне следовало бы поискать новое дерево, на другом конце этого зеленого «пятна», вместо того, что сделал я. Конечно, отец, скорее всего не согласился бы со мной, но я сделал «ничего». Я не улетел, не сбежал и не дал отпор. Только безропотно отправился собирать части нашего будущего дома.
До наступления темноты мы почти не общались.
– Помолчи, – прерывал отец меня и мать, – я хочу узнать, есть ли здесь еще птицы.
Может быть, он действительно слушал, как где-то вдалеке кричит неведомая птица, как хлопают друг о друга чьи-то массивные крылья, как ветер ласкает листья деревьев. Однако даже сам воздух пропитался чернью, которую источал мой отец, отчего даже вздохнуть не представлялось возможным. Напряжение не спадало даже после отдыха:
– Нужно еще перьев, – процедил «вожак», едва разжимая клюв.
– Ну, так кроме нас вокруг никого нет.
– Так поищи! Видишь, я тут тоже не в облаках витаю, – указал он на лежащую рядом травинку.
– Ладно, – сдался я.
Прожигая взглядом мою спину, которая должна была вот-вот скрыться из вида, отец бросил еще одну фразу. Слова, которые доказывали его власть:
– И без перьев не возвращайся...
«Хорошо» – подумал я и отправился вглубь леса...