Детство и молодость Альберта Швейцера, семья, школа, университет в Страсбурге, лекции в Сорбонне учение у лучшего органиста своего времени, парижанина, все для него сложилось необыкновенно счастливо каким-то непрерывным светлым «получением» от судьбы. Он был задарен ею,- здоровый и красивый очень талантливый рано прославившийся (о нем писал Ромен Роллан), вышедший со своей книгой о Бахе на широкую арену международного признания... И Альберто Швейцер сказал себе: нельзя брать, и брать даром. Он жил совершенно так, как деловые люди составляют свое расписание на завтрашний день: до тридцати лет буду брать от жизни всё, что она мне даёт, а начиная с тридцати лет буду отдавать ей взятое.
К тридцати годам у него были дипломы философа и богослова, известность писателя, слава органиста, место священника и преподавателя университета. И вдруг, к величайшему удивлению своих друзей и негодованию род- пых, он все это бросает и поступает на медицинский факультет. С огромным вниманием и с широким подходом уже образованного человека он изучает проблемы биологии и разностороннюю практику врача-хирурга, терапевта, лаборанта, глазника, гинеколога... В то время во французских африканских колониях почти не было врачебной помощи для негров.
Негры Центральной Африки были в таком страшном положении, что даже колониалистам становилось не по себе. Мало кто из администрации решался углубиться от застроенных удобными городами берегов в недра тропических лесов, в болотистые дебри Конго. Отдельные миссионеры, приезжавшие оттуда, рассказывали страшные вещи. Альбер Швейцер, получив диплом врача, женится на опытной сестре милосердия Елене Бресслау, собирает по копейке все свои личные сбережения, авторские гонорары, деньги за органные концерты; покупает лекарства, оборудование для больницы, хирургические инструменты - и едет с женой в Центральную Африку. Там, в глубине болотистых лесов, он строит знаменитую свою больницу, ставшую спустя годы целым культурным больничным городком.
Первые месяцы жизни четы Швейцеров в Ламбарене, начиная с их первой ночи в открытой барачной постройке, где они, измученные усталостью, сразу заснули и сразу же проснулись от грома, похожего на сухой гром жестянок,- это кишмя кишели стены от огромных, жестких, неведомых насекомых, треща крыльями и стуча длинными ногами бегавших вдоль стен,- могли бы захватить наших спасателей-«приключенцев» своей невероятно!!, жгучей интересностью.
История борьбы этих двух смелых, спокойных людей, шаг за шагом побеждавших гибельный климат, недоверие туземцев, бездорожье, безлюдье, диких зверей, отсутствие нужных материалов и рабочих рук, страшное одиночество перед лицом массовых болезней и смертей беспомощных, как дети, негров, могла бы стать увлекательным и глубоко поучительным романом для юношества. В ней есть все - картины природы, страшные и величественные; игра со стихией, в одно мгновенье способна уничтожить многолетний труд человека; пресмыкающиеся, забиравшиеся в дом; негры, снимающие ниткой головы у врагов и потом высушивающие эти головы как сувениры; болезни - "сонная" не менее страшная, чем медленное умирание от обвившейся вокруг шеи нитки, проказа...
Мы как-то редко думаем о проказе, словно эта болезнь отступила от нас вместе со средневековьем. А между тем, будучи в Лондоне я как-то заглянула на выставку Британского общества борьбы с проказой и там прочитала в справочнике: «Из каждых трехсот человек, рождающихся в мире, один падаёт сейчас жертвой проказы. Каждые пять минут рождаётся дитя, которому придется впоследствии заразиться проказой. Свыше трех миллионов из них - британские подданные. И меньше чем одна десятая этих страдальцев получает медицинскую помощь».
В центре этой стихийной природы, во всем её диком богатстве и чудовищном, смертоносном самоуничтожении, встал хороший человек, европеец, белый доктор со своей женой. Бороться за инстинкт жизни, за все, что пробивается к жизни, за самое совершенное создание её - человека - становится задачей и подвигом Альбера Швейцера. Невозможно в короткой статье описать все, что он - большой, коренастый, с огрубелым лицом и руками, с мохнатой шапкой волос и добрым серьёзным прищуром зорких, не знающих окуляра глаз из-под дремучих бровей,- создаёт, строит и организует в Ламбарене.
Трудно передать особый тон, особую атмосферу, окружающие деятельность Альбера Швейцера. Да, это любовь к ближнему, уважение к жизни, но как много во всем этом сдержанного, непоказного, неболтливого чувства, как нет во всем этом и тени поповства! Здравый смысл, широта и свобода взглядов, помогающие ломать любые заградиловки традиций и правил и то незаметное, ненавязчивое неощутимое, может быть и самому себе превосходство зрелой человечности, в доступности разуму любой проблемы, любого возникшего спора или недоразумения, отличают каждый шаг и каждое дело Альберта Швейцера в его нечеловечески трудной и напряженной работы.
Негры привязываются к своему «белому доктору», они стекаются к нему тысячами, Одну черту хочется здесь указать, ярко характеризующую его манеру работать. Больница- почти казарма по внутренней дисциплине, и мы знаем, что всюду без исключения, где она есть и есть врачи и сестры в белых халатах и суровые няни в белых наколках,- есть и правило: тотчас отделять больного, не допускать к нему родственников иначе как в назначенный день и час. Но у Швейцера - особые больные. Негры приносят своего страдальца всей семьей, чуть ли не всем родом. Они на десятки трудных километров ушли от своей деревни, разводят возле больницы огонь, варят принесенную с собой пищу.
И доктор Швейцер понимает, что отделить больного от его семьи здесь, в Центральной Африке, жестоко и неразумно. Он вводит новый порядок, ломая вековые больничные традиции. Матери, отцы, деды, дети окружают в палатах своих дорогих страдальцев, они помогают облегчать их страдания, держат их за руку, гладят их. А белый доктор незаметно, между делом, прививает им - здоровым людям - новые навыки, учит, как и сколько давать лекарства, чем и как кормить больного; он знакомит их с правилами чистоты и гигиены, изгоняет их суеверные представления о злом духе, о сверхъестественном характере болезней, оперирует перед ними, раскрывая строенье человеческого тела,-и постепенно великое могущество разума передается им вместе с действиями белого доктора, они выходят из больницы с выздоровевшим родственником, унося в глубь тропического леса, в поселок на болоте, в хижины, украшенные высушенными головами врагов, зачатки новой для них культуры.
Но вспыхивает вторая мировая война. Негров мобилизуют во французскую армию, а на другом конце Африки их мобилизуют в фашистскую армию. И тот, кто выхватывал ценою огромных усилий каждую драгоценную жизнь из пасти смерти, кто создал уверенность в своих чёрных пациентах, что белые люди поклоняются жизни, спасают жизнь, берегут жизнь,- вдруг очутился перед лицом неслыханных массовых человекоистреблений, именуемых «войной».
«Десятилетиями рассуждают среди нас со все растущим легкомыслием о войне и завоеваниях, как если бы речь шла о сражениях на шахматной доске. Так создается общественное мнение, по которому судьбу отдельного человека уже не представляешь себе, а только видишь ее в виде цифр и неодушевленных предметов», - с горечью пишет о войне Альбер Швейцер.
С презрением отвергает письмо Геббельса, предлагающего ему вернуться на родину и «снова играть на органе». И - как немецкоподданный по букве закона, арестовывается у себя в больнице французскими колониальными властями, а потом высылается во Францию и много месяцев томится в лагере... В страшные первые дни войны его радостью были взошедшие пышные всходы из посеянных им семян человечности и разума. Самыми деликатными, самыми тактично добрыми оказались вокруг него лишь чёрные друзья доктора - негры.
Ни один из них не укорил его за войну, не намекнул, что белые убивают жизнь, истребляют друг друга хуже чёрных. Своей нежной лаской к нему, своим человеческим уважением они только силились развеять скорбь, которую должен был в сердце своем чувствовать их доктор.
И вот страшной угрозой встала над человечеством игрушка безумных разжигателей войны, атомная бомба. Мир разделился на два лагеря. И в эфире из норвежского города Осло на пяти языках раздалось слово человека, перед которым даже враги снимают шапку:
«Я поднимаю голос вместе с теми людьми, которые считают сейчас своим долгом предупредить общественность словом и пером...»
20 июня 1957 г.
Шагинян М.С., Cлово об Альберте Швейцере / Зарубежные письма, М., «Советский писатель», 1977 г., с.63-67
Если публикация Вас заинтересовала - поставьте лайк или напишите об этом комментарий внизу страницы.
Изображения в статье
- Репродукция портрета А. Швейцера, By unknown, Gallery: Wellcome Collection gallery (2018-04-01): CC-BY-4.0, CC BY 4.0
- Albert Schweitzer. Oil painting by Helen Kiddell, Iconographic Collections Keywords: albert schweitzer; Portraits; Albert Schweitzer; helen kiddell; catalogue no. 54231; Helen Kiddell, By Gallery: Wellcome Collection gallery (2018-03-23): CC-BY-4.0, CC BY 4.0