До этого момента два года он держал себя в руках. Не давал себе раскиснуть и , прежде всего, не позволял воспоминаниям проникнуть в мозг. Ни пока мать болела, ни после. Он сказал глупым воспоминаниям нет.
Но стоит чуть дать слабину, стоит чуть-чуть уступить жаре, и на тебе...
Он вспомнил, как много-много лет назад, было так же жарко, а купаться нельзя. Потому что он только что переболел. Трудно болеть на юге: все веселятся, купаются, едят мороженое. А тебе остается только жара.
Он вспомнил, как ныл и жаловался, что в его комнате нет ни ветерка.
- Хочешь, я буду ветерком? - спросила мама.
- Это как?
- А вот! - и она, улыбнувшись, дунула ему в лицо. И еще. И еще. И его намокшим от слез щекам стало прохладно.
- Как тебе ветерок? - спросила мама.
А он ничего не ответил, а просто кивнул. И улыбнулся.
Но то было много-много лет назад. А сейчас...
***
Жара не отпускала. И от белого раскалённого круга в небе некуда было деться.
Где-то далеко, на склоне горы - темный еловый лес, а вершину облепили облака. Там, наверное, попрохладней.
Но туда, конечно, не добраться.
И автобус не идет уже час или больше, поэтому и пришлось идти пешком с довольно тяжелым рюкзаком на плечах. Глупо. Бетонная коробка с крышей залитой расплавленным гудроном, хоть и воняла дико, хоть и трудно найти место где присесть, а все же давала тень.
Он оглянулся. Автобуса не было. Облизнул губы. Бесполезно. Во рту сухо. Сбросил рюкзак на землю и сел на него.
***
Когда уезжали, в воображении все выглядело совсем не так. В его семнадцать лет перспектива пробыть все лето на юге воспринималась весьма заманчиво. И для его друзей тоже.
Но им было куда возвращаться, а ему нет.
Вернее он тоже мог вернуться к бабке и, дождавшись исполнения восемнадцати, пойти, наконец, работать. Или в армию. Как получится. Но ждать этого счастливого момента в бабкиной хрущевке - такого счастья ему не надо. В сентябре, в Москве, он отметит день рождения, а до этого - жара, лето, горы и совсем далеко спокойное, голубовато-зеленое море... Еще целых два месяца.
Его друзьям было куда вернуться и они вернулись.
Сначала он посчитал это предательством. И даже поругался со своим близким другом, но потом понял - они правы. Каждый возвращается домой, когда хочет. В конце-концов, им есть куда и зачем возвращаться.
Он как-то быстро смирился с их уходом.
Есть люди, которым в жизни повезло больше. И это довольно простой факт. Вероятно, где-то есть и такие, кому везет меньше, чем ему. Например, если ты всю жизнь прожил с матерью, а она умерла, то тебе еще повезло, что осталась бабка, которая приютила тебя. И в другом городе остался отец, который регулярно шлет бабке алименты.
А кому-то не шлет. И у кого-то нет и бабки.
И этот кто-то, вероятно, никогда не видел гор, поросших темными елями, не видел жаркого южного солнца, не видел спокойного и величественного голубовато-зеленого моря.
Это все хорошо. Но когда ты один и денег не так, чтобы уж прямо на два месяца, а на сколько хватит при самой скромной жизни - не ясно, когда некому пожаловаться и не с кем поболтать, прекрасная природа не утешает.
А еще эта жара...
***
Допустим, человек болеет, болеет так долго, что уже устал болеть. Осень и зиму мама еще боролась. То есть не подавала виду, что хочет сдаться. А весной сдалась.
И если осенью и зимой, когда ее мучили боли, она могла сильно и грубо ругаться: на него, на бабку и даже на отца, которого давно не было рядом, то весной она вдруг так ослабла, что при наступлении боли только жалко улыбалась и сжимала и разжимала кулаки худых рук, лежащих поверх одеяла.
Когда она стала такой. Тихой, улыбчивой, стонущей и ужасно худой, он понял, что скоро, может быть еще до конца весны она...
Так и случилось. Этого стоило ожидать. Как стоило ожидать и того, что отец все-таки приедет, на похороны.
Но он не приехал. Срочные дела. Работа-работа. Но конверт он через своего товарища передал. Помог с похоронами. И на первое время хватило.
***
И вот оно пришло, это первое время. Юг. Дорога. Горы далеко. Море еще дальше. А совсем в недостижимой дали, где-то в другом пространстве и времени бабка и отец. На самом деле их просто нет.
И жара, жара... вот жара есть. И она, бесконечная, бесспорная, безграничная единственная реальность.
Это другим надо бежать на почтамт звонить в Москву своим матерям, чтобы сообщить, что все в порядке или попросить перевод, или...
... А ему не надо. Это другие "уже целый месяц без родителей" и это другим "пора в Москву, просто потому что соскучились", это у других "могут быть проблемы". У него проблемы не могут быть. Его проблема уже есть. Жара. Одиночество. И хочется пить.
Вот так и заканчиваются силы. Вдруг ты понимаешь, что взрослое путешествие закончилось, ты истлел на солнце, до моря далеко, а до дома, того, что исчез вместе с болезнью мамы, до того дома не идут поезда. Его просто нет.
***
До этого момента два года он держал себя в руках. Не давал себе раскиснуть и , прежде всего, не позволял воспоминаниям проникнуть в мозг. Ни пока мать болела, ни после. Он сказал глупым воспоминаниям нет.
Но, стоит чуть дать слабину, стоит чуть-чуть уступить жаре, и на тебе...
***
Воспоминание пробралось ему в голову и совсем выбило из колеи. Вроде бы и глупо. Взрослый мужик думает о какой-то ерунде. Сидя на собственном рюкзаке на пыльной дороге, вместо того, чтобы идти и найти воду и жилье.
И плачет, растирая слезы, как маленький.
Просто кончились силы. У кого-то в мае, у кого-то в июле.
И в этой бесконечной усталости он остался совсем один. В этом была проблема. Деньги есть. Время есть. И даже силы, наверное, еще есть. Но жара и никого нет рядом. Никого нет.
И он подумал, что будет сидеть вот так, пока не расплавится совсем, что никак его не сдвинуть. И что если пройдет автобус - он все равно не встанет. И даже если вернутся друзья, то он не пойдет с ними к морю. Потому что нет такой силы, которая способна поднять его. Никто не способен победить жару.
И, когда он так подумал, вдруг подул ветер. Откуда-то с гор, легкий и сначала теплый, а потом и прохладный. Он дул в лицо. И от того, что слезы на щеках еще не просохли, казалось, что этот ветер гораздо холоднее, чем жаркий воздух вокруг.
Он вспомнил вкус мороженого и газировки. Вспомнил, что если идти дальше, то там, внизу, будет город. И красивая набережная. И море.
А еще через мгновение, он обнаружил, что с горы сползла одна из туч. И , сначала медленно, точно нехотя, но все веселее и настойчивее по темно-зеленой южной листве, по пыльной дороге, по поросшим мхом камням, забарабанил дождь.
Он подумал, что стоило, наверное, выставить кружку и набрать дождевой воды, но, махнув рукой, вышел на середину дороги, задрал голову вверх и , закрыв глаза, открыл рот.
А впереди, совсем рядом, была новая жизнь. Новые друзья. Новая любовь.
И прохладный ветерок.