.
С Еленой Шварц я познакомился в 1995 году, в феврале. После наших телефонных разговоров - Лена (так меня, Елена Шварц, просила называть после первой нашей встречи) пригласила меня в гости , и с этого дня мы подружились. Дружили мы до лета, или осени 2000 года, наше общение продолжалось пять лет. Не знаю, можно ли наши отношения назвать дружбой, "дружить" Лена ни с кем не умела, да и не могла, (как например не мог ни с кем "дружить" Ницше - во вторую половину своей жизни, или герой романа Томаса Мана - Адриан Леверкюн, писателя, которого так любила Лена. )Может быть, потому, что дружба для таких существ как Лена была, чем-то житейским, не духовным... Духовно Лена могла дружить с Юнгом, или Кузьминым, например. Впрочем, года три, или четыре, наши отношения были довольно душевными, и домой я возвращался, едва успевая, на последний поезд метро. А, тогда, в феврале, когда я поднялся на этаж ее дома на Красноармейской - дверь открылась, и я увидел перед собой хрупкую, изящную, довольно миниатюрную женщину - со взглядом, глубоко обращенным вовнутрь себя, с грустной приветственной полуулыбкой, и со странно лучащимся нимбом иномирности вокруг чела. Существо артистичное, но ни в чем не театрализованное, (чуждое какой-либо манерности), естественное. В ее лице было что-то мифично-восточное, и милое.
Возможно, естественной Лена казалась лишь потому, что пребывала исключительно, в каких-то своих мирах, (опять же не витала, а именно пребывала, жила в них), и никакое обстоятельство не могло ее смутить, поколебать ее внутреннего равновесья, за исключением случаев, когда Лена оказывалась раздражена. Вначале мы выпили кофейного ликера за знакомство, потом Лена попросила у меня ладонь - погадать. Взяв мою руку, поизучав - удивленно заметила: В первый раз встречаю такие линии...Нет, у Вас все хорошо с линией ума и сердца, Вы - духовное существо, но только, вот - по моему, у Вас плохо с привязанностями? С какими привязанностями? - Переспросил я. С обычными, - через паузу ответила Лена. Вы не способны быть привязанным, ни к кому. На духовном уровне , это хорошо, но на мирском плане это минус. А дальше наша беседа изменилась и приняла культурологический, и литературный характер.
Что мы с Леной в первый день знакомства обсуждали?
Мы говорили о поэзии, (и поэтах), из современных поэтов Лене нравился Олег Юрьев, из советских поэтов - Б. Ахмадулина, из серебряного века - Кузьмин, которого Лена любила и ставила выше Хлебникова. Затем, наш разговор перешел в религиозно-философское русло, к моей радости оба мы оказались почитателями Льва Шестова. Разговор побежал по радостному (ибо любимыми обеими руслу), еще, непринужденнее. А На Юнге, Лена еще больше оживилась, как на самом своем любимом авторе. Так мы и подружились. Мы часто обменивались книгами, Лена что-то давала почитать мне, а я ей, а ночами мы, часами, разговаривали по телефону.
Однако, именно первую встречу, я и помню , очень хорошо.
Помню, и то, как после нашей первой встречи - супруга Виктора Кривулина - мне сказала: Виктор, знаете, Лена о Вас очень хорошо отзывается, что происходит с ней редко. А Арина (наша общая знакомая Лены и Татьяны Горичевой ) - году в 97м сказала: вот Лена как-то обмолвилась, что во всех она разочаровалась кроме Вас, (имея в виду меня.) С одной стороны мне было приятно это слышать, с другой стороны грустно, я предполагал, и даже ждал, что Лена разочаруется и во мне. Наша последняя встреча состоялась с ней в 2003 году, (после трехлетнего перерыва) в кафе на углу Литейного. Встреча прошла тепло.
Впрочем, не хочется зацикливать мои воспоминанья на оттенках нашей личной дружбы.
Хочется сказать несколько слов о Лене как личности, (о ее поэзии сказано очень много верных, как и не вполне верных слов, но почти никто не писал о Лене, как о существе.) Поражала в Лене - ее особенная образованность, огромность знаний - сочетающаяся с ее лаконичной духовной аскезой. Лена могла говорить и формулировать очень кратко, четко,(почти по дзеновски) не впадая, при этом, в культурологически-растянутое во времени, зеркало словесного нарциссизма, (как почти все наши поэты- постмодернисты волны А. Драгомощенко.)
Какие вспоминаются слова Лены?
Говоря о Лермонтове и Пушкине Лена говорила так:" Лермонтов все-таки пряноват, даже прянен, а весь Пушкин - наоборот - пресен, чист. Лермонтов как вино, а Пушкин как чистая вода из родника...Но у Лермонтова есть неземная, потусторонняя красота, которой нет в Пушкине". Меня это сравнение поразило своей точностью. О Цветаевой: "Цветаева не знала ничего запредельного, мистичного, разве, что поэма Воздух.
Но она жила все-равно, в таком горении, в каком могла жить только святая."
Об Олеге Юрьеве Лена сказала так: " Гениальный, но весь неприятный, и как поэт, и , даже, как человек. Его поэзия - дух, погружающийся во все более глубинные, и темные уровни материи. Олег Юрьев это первый гениальный поэт в России - не способный к полету, а разве, только, к ползанию». Опять же, поразило точностью. О Цветаевой: "нельзя говорить, что Цветаева была ребенком, Цветаева была взрослой, а я - ребенок".
Если вдуматься - (О Цветаевой), опять же, точно.
Вспомнилось, и то, что взрослой Лена называла и Ольгу Седакову. Помню, еще, как рассказывая, о встрече с одним финским литератором - говорила: Юрген доказывал мне, что Бога нет, есть лишь Ничто. А я ему ответила: "Как же так, для животного есть Бог, и даже для камня есть Бог, а для человека - нет? Пусть тогда Ничто будет для Вас Богом."
Интересными мне показались и слова Лены о природе гениальности.
Как, интересно, в одной дискуссии заметила однажды мне Лена, что бы быть гением, нужно быть пустым. И заметила она это точно, ибо гении лишь проводники, и медиумы, а как люди они мертвы и пусты, (как пояснила свою мысль, Лена.) А святые не пусты, ибо они наполнены Богом.
Что еще вспоминается о Лене?
Лена была добрым, чутким,(хотя и отстраненным) существом, но доброта в ней часто, или иногда сочеталась с черствостью. Будучи духовно зрячей, Лена могла иногда становиться духовно глухой. Это отпугивало, не только меня, но и многих ее друзей. Лену очень многие бросали, и Лена всегда это переживала, но мне кажется - Лена провоцировала сама ситуации, что б кто-то от нее ушел, (причем, близкие ей люди), как-то, она мне в этом призналась и сама.
В то же время - тех, кого она любила, любила их до конца.
В частности, один раз сильно поссорившись с О. Мартыновой, (грубо ответившей ей по телефону и бросившей трубку), рассказав мне это, вдруг добавила: Только я Олю все-равно люблю... Гордыни у Лены не было. Даже при всем ее духовном самосознании, (Лена себя считала гениальным поэтом, но считала справедливо, и чаще других поэтов цитировала саму себя), называла себя лишь "рабой Божьей", и добавляла, что только в этом ее свобода.
Лена была очень верующей, и очень одинокой.
Кстати, с Ольгой Мартыновой Лена поссорилась, из-за меня, заняв мою сторону, (в споре из-за меня, в вопросе моей публикации в журнале Камера Хранения .) Что еще вспоминается? Лена часто впадала в депрессии ночами а с 1999 года - Лене жилось вообще крайне неуютно, после смерти ее мамы. Лена страшно много курила,(до двух пачек сигарет в день) , плохо спала, ночью все подливала и подливала спиртное, что бы как-то смягчить душевную, духовную боль.
Однако, Лена никогда не спивалась.
Конечно, ее искренне радовало, когда ее приглашали выступать, но и признание ее, как великого поэта - оказывалось лишь формой культурного забвения, и по моему, сама Лена это понимала. Увы, к ней уже относились как к умершей - при жизни. А 11 марта 2010 года Лены не не стало...На следующий день, после моего дня рождения. О чем я думаю сейчас?
Одинок я потому , что мне просто не о чем с людьми говорить.
С Еленой Шварц я мог общаться, потому что это была личность моего уровня общения. Конечно с Татьяной Горичевой я мог общаться., однако, я больше ее слушал. Кого бы я назвал, из известных людей, прекрасными? Из актеров, пожалуй, молодого Смоктуновского, которого любила и Лена
( особенно, в образе Гамлета.) Из поэтов, пожалуй, Шелли. А из лучших и прошлых моих друзей, оставивших в моей жизни след, Елену Шварц я бы назвал, прекрасной. А Татьяна Горичева - скорее возвышенна...
В ней больше от мудрой царицы, чем от Ангела.
Часто, вспоминается мне и то, как Лена гадая мне по ладони, сказала мне что я не способен жить привязанностями. Права ли была Лена? Все люди привязываются друг к другу, если они друг другу подходят , и хорошо ладят. Наши привязанности - (которые оказываются всегда сильнее, чем нам самим это кажется) и составляют нашу личность.
Люди живущие богатым внутренним миром, не составляют никогда исключения.
И сама Лена, не жила никакими привязанностями, (что нас и роднило) однако, привязывалась к отдельным людям, (в какой то период, может быть и ко мне) не смотря на то что жила Лена (как гениальный поэт) одним своим внутренним миром. И в этом Лена была права.
Что бы дружить, или любить, нужно быть одиноким.
Потому, что, все мы одиноки для кого -то, даже, больше, чем для себя. В этом и состоит не только тайна одиночества, но и сама его возможность. Ибо , мы одиноки для Бога. Но , даже , быть одиноким для Бога , (в христианском понимании), это быть одиноким для кого- то.
На этих словах, пока и завершу мои воспоминания.
