Путешествие на Пресню началось неожиданно. Была зима 1981 года. В нашей институтской курилке среди многих объявлений, писанных от руки, выделялось одно, напечатанное на машинке: «Вниманию студентов старших курсов! Срочно требуется учитель истории в школу рабочей молодежи. Временно, на полставки…» Дальше шел адрес и телефон. Я нащупал в кармане двушку.
Текст: Павел Васильев, фото: Александр Бурый
Москвичи знают Пресню с детства. Так, по крайней мере, было во времена СССР. Посещения, причем неоднократные, удивительного Московского зоопарка входили, как говорится, в обязательную программу развития и воспитания ребенка в каждой семье.
Вопрос: «Мама, а когда мы поедем в зоопарк?» – был очень острым. В зоопарк летом хотелось больше, чем в Кремль. Поход в зоопарк с его веселой толчеей у входа, с бубликами, которые продавали тут же, с обязательным маршрутом к слону, льву, тигру и «покататься на пони!», с мороженым и усталостью вечером, как после футбольного матча, приравнивался к счастью и каникулам.
Моя сестренка так любила эти посещения, что однажды сказала: «А вот я бы хотела тут жить, на Зоологической улице…»
Почти напротив зоопарка находился детский кинотеатр «Баррикады», где мультики показывали целый день. И это тоже было удивительно. Не так удивительно, конечно, как купающийся среди камней белый медведь или жираф, щурящийся на тебя сверху, но тоже… У нас-то в кинотеатре мультики только по выходным и с утра… Сходить на мультики после зоопарка, как правило, не получалось: уж больно мы уставали от впечатлений, от увиденного, от приобретенного.
А ведь когда-то и домой ехать надо, с пересадкой, по кольцевой линии. Станцию метро «Баррикадная» еще не построили.
Мы шли к прохладному вестибюлю станции метро «Краснопресненская», и в памяти оставались значки: зоопарк, слон, Пресня, праздник…
А сама улица Пресня уходила куда-то вверх, направо. Какая она длинная, веселая и широкая – так мне казалось в детстве. Навстречу катились троллейбусы, рогатые, как антилопы, – в нашем районе троллейбусов почему-то не было.
***
В десятом классе появился неожиданный урок – «Астрономия».
Учебник такой тоненький… На черной обложке желтели далекие звездочки. Вела астрономию физичка, учительница физики, для которой, как теперь кажется, астрономия тоже оказалась полной неожиданностью.
Очень скоро мы сдали деньги на годовой лекторий – в планетарий. В знаменитый Московский планетарий на Пресне.
Физичка сказала: «Вы уже взрослые. Сами понимаете, что оценка по астрономии входит в аттестат. Засчитывается в средний балл. А значит, влияет на поступление в институт. Первый раз мы поедем в планетарий вместе. В дальнейшем вы будете посещать его самостоятельно. А по итогам лекций вы будете составлять небольшие рефераты и сдавать их мне. Ясно?»
Всем было все предельно ясно. Астрономия стояла в расписании шестым, последним уроком. Выходит, возвращаться в школу в этот день не нужно.
Сколько помнится, я посетил планетарий два раза. Один раз осенью, с физичкой, другой раз в страшенный майский ливень с грозой и молниями, когда в планетарии особенно хорошо, тепло и сухо. Рефераты я составлял по учебнику и получал всякий раз стабильную четверку. На целый балл больше, чем за ненавистную физику.
Звезды меня абсолютно не интересовали. Как и ракеты, скафандры, пришельцы, иные миры и прочая фантастика…
Зато вот походить-погулять по Пресне и окрестностям, где когда-то ты знал только зоопарк, очень интересно!
Вот, например, выхожу из метро «Баррикадная» вверх, на Садовое кольцо… Налево – Маяковка, это сразу понятно, а направо? Что там направо? Где тут остановка знаменитого троллейбуса «Б», «букашечки», как сказала нам местная бабушка в смешном чепчике? Проезд – 4 копейки… Поехали.
А напротив метро – знаменитая сталинская высотка. Первый этаж опоясывает гастроном. Это значит, всем войти можно! Конечно, вхожу… Да, не чета нашим районным продмагам… Красиво, как во дворце. Люстры! Прилавки. Продавщицы в таких накрахмаленных белых халатах и белых шапочках, словно только сегодня выдали… Двери массивные, тяжелые, ручки дверей, наверное, бронзовые, сверкают на солнце…
А вот и кафетерий. И цены – как у нас в «Диете» у метро. Ничего страшного. Бутерброд с колбасой «Любительской» – 20 копеек, с сыром голландским – 10 копеек, кофе с молоком и сахаром – 20 копеек. Мраморный столик, салфеточки в вазочке. Потолок где-то там… в космосе. Стараюсь не торопиться.
И почему-то именно здесь, между метро и высоткой – не асфальт под ногами, а булыжник, такой же булыжник, как на Красной площади. Почему здесь булыжник? Может быть, в память о революции 1905 года? Булыжник как оружие пролетариата? Или этот булыжник говорит еще о чем-то важном? Кто ж его знает...
Троллейбусы на булыжнике чуть покачиваются. А вот идет сине-белый тролл – номер 5. От Савеловского вокзала до Лужников… Ого-го, какой маршрутище, это ж пол-Москвы можно увидеть за 4 копейки! Где там моя сдача после перекуса в высотке? Остановка – вон она, рядом.
Однажды, чисто «астрономическим» путем, обходя высотку кругом по часовой стрелке, я обнаружил в ней, в цокольном этаже, кинотеатр «Пламя» с двумя залами! Стоит ли говорить, что после этого открытия лекторий в планетарии приобрел в моих глазах еще большую ценность? Ведь в этом кинотеатре показывали сразу четыре фильма и совсем не те, что шли у нас, около дома…
А билетик на сеанс в 14.00 стоил столько же, сколько и везде – 25 копеек. Внутри было прямо роскошно по сравнению с моим родным кинотеатром «Свобода». И публика словно иная… И буфет!
***
А еще я нашел, почти сразу за метро «Краснопресненская», небольшой стадиончик – «Красная Пресня», где играл дубль «Спартака».
И сразу ожили странички прочитанной и много раз перечитанной книжки Андрея Петровича Старостина, в которой о Пресне рассказывалось как о родине московского, и в частности спартаковского, футбола.
Вот из нее небольшой отрывочек:
«В день игры с утра – неожиданность. На самом центре поля лежит дохлая лошадь Фан Захарыча. Как она сюда попала? И куда ее девать? Задачу решили просто. Прямо на поле вырыли большую яму и тут же зарыли коня. Как ни старались уложить кобылу в подрытую яму, подтягивая труп за хвост, все же бугор от вздувшегося живота уравнять не удалось. Посреди поля возвышался небольшой холм, и во время матча на глазах у изумленных зрителей вдруг обнажались лошадиные ребра.
Осложнения первого матча на этом не кончились. К началу игры пожаловали все обитатели Широковки. Уголовники быстро взгромоздились на футбольные ворота и, свесив ноги, уселись на верхней штанге.
– Да чем мы мешаем? – недоумевали они.
Администратор и судьи умоляли их слезть с ворот.
– Это противоречит всем правилам! Пока вы не слезете, мы не начнем матч!
Наконец уголовников уговорили слезть с ворот, матч начался, и, к радости Горючки, хозяева поля выиграли».
У Старостина описываются 20-е годы XX века. И канувшие в Лету «Широковка» и «Горючка» – совсем не там, где ныне стадион «Красная Пресня». Но все же это было рядом, по соседству, в общем пресненском мирке, в знаменитых Грузинах… И эта связь времен чувствовалась, волновала уже тогда, в 70-е… Как изменилась Москва за пятьдесят лет…
Ах, много добра принесла мне наука астрономия… И средний балл не испортила.
***
Потом, много позже, не раз и не два, пешком, гуляли мы с женой слева и справа от улицы Пресня, единственной в этих местах большой транспортной артерии. Два разных мирка – так нам казалось. Слева, если идти от центра, один край, справа, в сторону Тишинки – совсем иной… Слева – унылые старые хрущевки, справа – уютные зеленые дворы некогда кооперативных домов. Даже названия соответствовали. Слева – улица Заморенова. Справа – Большая Грузинская… Чувствуете разницу?
А вот и Малая Грузинская, дом №28. Кирпичная 14-этажка. Именно здесь в квартире 30, на восьмом этаже, проживал с 1975 по 1980 год Владимир Семенович Высоцкий. Это была его единственная собственная квартира за короткую жизнь. Мемориальная доска на фасаде, цветы, сирень у подъезда… Почти напротив, через дорогу – костел, красивый, как изнутри, так и снаружи…
***
Дух рабочей окраины на Пресне неистребим.
Деклассация некогда гордого понятия «пролетариат» здесь очень заметна. Бомжей на Пресне хватает. Когда голливудские звезды – Арнольд Шварценеггер и Сильвестр Сталлоне – приезжали на Пресню открывать очередной сетевой американский ресторан, бомжей на время несколько зачистили. Чтобы не мешали ковровой дорожке и бликам телекамер у входа. Чтобы не портили голливудского глянца. Чтобы не путались под ногами.
Того ресторана давно уже нет – бомжи остались.
Хорош в сквере на Трехгорном Валу памятник сражающемуся рабочему. Он не на виду. Спрятан в низинке. Но по сравнению с монументальной композицией у метро тонок и правдив. Оригинал памятника «Булыжник – оружие пролетариата» хранится в Третьяковке, здесь выставлена копия знаменитой скульптуры Шадра.
Когда-то я расспрашивал в этом сквере одного из лидеров торпедовской фанатской футбольной группировки. Брал очередное интервью для спортивного журнала. По ходу разговора пришла и немудреная мысль о фото, которое должно было иллюстрировать текст. На бронзового рабочего набросили черно-белую торпедовскую «розу», а герой очерка присел рядом…
Вышло неплохо.
***
…Большую Декабрьскую улицу я нашел быстро. А школу рабочей молодежи – еще быстрее. Она мне сразу понравилась. Изящный трехэтажный особнячок красного кирпича, построен, по всей вероятности, в начале века.
Рядом пивной бар, рынок, кладбище – оптимистическая обстановка. Вспомнилось, как на лекции профессор Тюкавкин уточнил: «Ваганьковское кладбище появилось в столице после печально знаменитой московской чумы конца XVIII века…»
Директор школы Галина Борисовна поинтересовалась:
– Пятый курс? Хорошо… Вы раньше работали? Трудовая книжка есть?
– Работал… ночным сторожем. Книжку не заводил.
– Надо бы завести. Если вы всерьез к нам…
– Я всерьез… Свадьба вскоре. Из ночных сторожей придется уйти. Жена возражает. То есть невеста.
– Тогда вот что… Наш историк сейчас в декрете. Уже не в первый раз, надо заметить. Вернетесь к метро. Там за памятником героям революции, слева, заборчик. За ним роно. Там вам и выдадут трудовую книжку, а я оформлю. Сейчас записочку напишу… Понятно?
И вот так, как-то так, через заборчик и героев революции 1905 года, стал я обладателем трудовой книжки и временным учителем истории краснопресненской школы рабочей молодежи. Этаким Нестором Петровичем из популярного фильма «Большая перемена».
Впрочем, на фильм жизнь нашей школы была мало похожа.
Если в каком-нибудь 9 «Г» в класс вдруг являлись три человека – это был хороший показатель явки. Пять – рекордный! Очень часто не являлся никто. Или кто-то один вдруг забредал, или двое… Заполнение журнала требовало большой искусности. Я ею овладел не сразу.
Отношения между учителями и учениками были самые добрые, взаимоуважительные, можно сказать, сердечные. Взрослые кругом люди!
– Представляете, сегодня в 10 «В» – семь человек! Целых семь.
– Ну знаете… В Антарктиде пророс помидор… Что это с ними случилось?!
Таков был порой диалог в учительской.
Ученики в основном представляли две организации.
Дамы, весьма почему-то симпатичные, фигуристые и веселые – водительницы пресненских трамваев.
А мужчины, основательные и с юморком – типографские работники «Московской правды» – большого полиграфического комплекса, расположенного рядом.
Все они хотели завершить десятилетку, а потом, как знать, может, повышать образование и дальше…
Уже на второй неделе обучения мне предложили посетить на большой перемене пивбар, что на рынке.
– Если вам можно, конечно… А то мы без обеда. От станка, так сказать, сразу за парту. Возьмем рыбки, бутерброд, еще что-нибудь погорячее. Если вам можно в пивбар, конечно…
Я сходил. Я знал, что на следующий урок в 10 «А» совсем никто не пришел. Рыбки съел, пива выпил, а вот от водки отказался.
Как выяснилось позже, этот отказ мне занесли в актив не только учителя, но и сами ученики, угощавшие, к слову сказать, своего учителя: «Ну, сколько вы там за нас получаете, мы примерно представляем, не обижайте…»
Девушки из трамвая охотно расспрашивали про мою личную жизнь и называли барона Врангеля бароном Вранглером. Слушать они умели замечательно. Вообще поражали усидчивостью.
Короче говоря, когда подоспело распределение из родного вуза, я превратился уже в опытного преподавателя вечерней школы. В обычную идти как-то и не хотелось. Но Галина Борисовна утешила:
– Я была у вас на уроках, уверена, у вас и в обычной школе получится. А нашу, мне уже намекали, все равно скоро закроют. По причине низкой посещаемости.
И вот в июне, впервые принимая выпускные экзамены и мурлыча про себя «кто-то вякнул в трамвае на Пресне», я собрал вещички, получил запись в трудовой зелененькой книжке и покинул и школу, и Пресню. Покинул с грустью и уважением.
***
Я еще не знал, не мог знать, что через десять лет вернусь на Пресню в другом качестве на долгие три пятилетки. Что именно здесь встречу новые времена – ваучеры, путч, олигархов, бомжей, бандитов, звезд шоу-бизнеса…Что мне придется забывать старую учительскую профессию и осваивать новую, журналистскую – в том самом полиграфическом комплексе по адресу улица 1905 года, 7, где работали мои самые первые ученики.
Страна выбирала новый маршрут – в неведомое.
Большинство граждан нашей страны знать не знало, куда этот маршрут приведет. А я осваивал новую профессию. И все это – общее и частное – как-то совместилось, переплелось у меня – именно на Пресне.
Трудно было тогда предположить, что количество пресненских трамваев, воспетых Высоцким в одной строке, сначала уменьшится, маршрут их укоротится, а потом, потихоньку, они исчезнут с Пресни и вовсе.
В нашей школе рабочей молодежи вначале разместят педучилище, потом факультет какого-то нового педвуза, потом еще что-то и еще что-то. Ваганьковский рынок, а с ним, естественно, и пивбар, сломают и начнут строить на его месте какую-то серую бетонную громадину, не достроенную, кажется, до сих пор.
Когда мы с женой в очередной раз навещаем Ваганьковское кладбище, Высоцкого, Есенина, Буркова, Даля, Стрельцова, Бескова, Старостина и много кого еще, мы идем Большой Декабрьской улицей, бывшей Ваганьковской дорогой, и я всегда с трепетом посматриваю на старое трехэтажное изящное здание из красного кирпича. Живо ли оно? Живо.
