По просьбе Esquire журналист Ляля Кандаурова рассказывает несколько коротких историй о композиторах, которые стоят за музыкой, посвященной мировым революциям.
1. Отон-Йозеф Ванденбрук (1758 — 1832) Симфония до-мажор «Взятие Бастилии» (ок. 1789)
Прелестная симфония, призванная живописать кровавую сумятицу, рев озверевшей толпы и канонаду — то есть события 12−14 июля 1789 — на самом деле является образцом элегантной музыкальной риторики классицизма. Заодно она напоминает о том, как мы обкрадываем себя, представляя музыку той эпохи исключительно в виде триады Гайдн — Моцарт — Бетховен.
История о симфоническом «Взятии Бастилии» — типичная путаница атрибуций. Когда в 1989 г. барочники из Concerto Köln записали этот редкий брильянт в программе пластинки, посвящённой Французской революции, она была приписана Карлу Диттерсу фон Диттерсдорфу — австрийцу, создавшему едва ли не полтораста симфоний.
Не очень ясно, зачем фон Диттерсдорфу было бы прибегать к этому сюжету, если 80-е годы он провёл в Богемии. На самом деле, автор «Взятия Бастилии» — совсем не он, а фламандский валторнист Отон-Йозеф Ванденбрук, виртуоз, который переехал из Нидерландов в Париж и работал в знаменитой Опера Гарнье. Из-за того, как сильно наше восприятие настроено на Большую Тройку венских классиков, похвалить музыку Ванденбрука получается не иначе чем в выражениях вроде «бетховенского напора» и «гайдновской эффектности». Однако она и вправду исключительно хороша: скажем, что в ней есть типично ванденбруковские стильность и яркость.
2.Джоаккино Россини (1792 — 1868), финал оперы «Вильгельм Телль» (1829)
Среди анекдотов, связанных с Россини — см. истории о его феноменальном гедонизме и обжорстве — главным, безусловно, является история о фразе, якобы сказанной ему уже совсем глухим Бетховеном: «Ни в коем случае не пытайтесь писать что-нибудь еще, кроме оперы буффа, любой другой стиль будет насилием над вашей природой». Россини пренебрёг советом мэтра, и после 1822-го, когда состоялся этот разговор, он завершил ещё семь опер, всего одна из которых — буффа, т. е. комическая.
Велик соблазн сказать, что это его и сгубило: громадный, многочасовой «Вильгельм Телль» — последняя из этих семи, явился завершением всей оперной карьеры Россини, хотя он прожил ещё почти сорок лет. Конечно, «сгубило» — это комедийное преувеличение: Россини с удовольствием погрузился в уединение и гастрономию, и даже не вполне простился с музыкой, продолжая сочинять миниатюрки, объединенные в многотомник «Грехи моей старости».
«Вильгельм Телль» как нельзя более далёк от искристой комедийности «Севильского цирюльника». Это развёрнутая, мощная опера по драме Шиллера, перипетии которой разворачиваются в XIII веке на берегах Фирвальдштетского озера. Одно описание событий финала заставляет волноваться: штормит озеро, пылает подожжённый дом, (сигнал к началу восстания кантонов), гибнет от стрелы тиран Гесслер. Пьянящий до-мажор, зачарованный хор на фоне арфовых переливов — окончание «Телля» впечатляет едва ли не больше, чем его растиражированная увертюра: это настоящий революционный экстаз.
3. Николай Рославец (1881 — 1944) «Комсомолия» (1928)
Возможно, главный композитор русского авангарда, Николай Андреевич Рославец на полтора года старше Игоря Стравинского. После революции он был одним из ключевых деятелей знаменитого объединения АСМ (Ассоциация Современной Музыки), где сосредоточивались лучшие и самые дерзновенные композиторские инициативы, ориентированные на авангард; в 1932 АСМ была разогнана как рассадник антинародного искусства. Объявленный «формалистом» и «вредителем», в 20е Рославец пишет «Гимн советской милиции» и «Песни революции» на слова поэта Орешина, но также обращается к «возведению величественного здания тоталитарной утопии» (М.Н. Лобанова). Кантата «Октябрь» (1927) и фантастическая «Комсомолия» (1928) — мощные вокально-инструментальные молебны, где, с одной стороны, вздымается полностью мифологизированный мираж Великого Октября, с другой — свирепствует безумие, типичное для эстетических химер 20х, но главное — парадоксально проступают авангардные тенденции: яростные диссонансы, жесткость формального устройства, интерес к системной организации звуков.
4. Всеволод Задерацкий (1891−1953) симфонический плакат «Конная армия» (1935)
Всеволод Петрович Задерацкий — один из интереснейших композиторов, умышленно вымаранных из истории советской музыки, запоздало переоткрытых и вызывающих все больший интерес в наши дни. О его судьбе можно снять кинодраму: учеба у Сергея Ивановича Танеева, преподавание музыки цесаревичу Алексею (1915−16), Первая мировая война в чине офицера царской армии, Гражданская — на стороне белых, под началом Деникина, затем возврат к музыке.
Это портфолио почти гарантировало Задерацкому последующий расстрел, однако ему чудом удалось уцелеть. Он получил бумагу — как писал композитор в воспоминаниях, от самого Дзержинского, услышавшего его игру на рояле: «Сохранить жизнь, определить место жительства». Упрятанный в Рязань, он был несколько раз арестован, пока в 1926 уничтожению не подвергся весь его архив — поэтому все, что мы запоздало открываем сейчас, создано начиная с конца 20х.
Во время одного из арестов он пытался покончить с собой, затем получил разрешение на работу в Москве, вступил в АСМ. В 1937 Задерацкий получил шесть лет лагерей, однако был выпущен через два года. «Конная армия» — одно из трёх его сочинений в жанре «симфонического плаката» — советской разновидности программного симфонизма. Довольно часто сейчас можно услышать «Завод» — звуковую зарисовку, объединяющую конструктивистский эксперимент и лютую весёлость футуристов. «Конная армия», по словам композитора, в его воображении была не красной конницей Будённого, но изображала скачущий корпус белого генерала Мамонтова: «…но какая разница? Эти армии двигались в сходных ритмах и пели те же самые песни».
5. Дмитрий Шостакович. Десять поэм на слова революционных поэтов конца XIX и начала XX века
Если говорить о сочинениях Шостаковича на революционную тему, первыми в голову приходят Симфония №2, «Октябрю», написанная к десятилетию Революции, и №12, «1917 год» — почти молниеносно созданная, разученная и сыгранная в 1961, вскоре после мучительного вступления Шостаковича в партию. О революции повествует и предыдущая симфония — №11, с фрагментами революционных песен, посвящённая событиям 1905 года.
У Шостаковича, в совершенстве освоившего эзопов язык музыки, где, то и дело, между строк читается абсолютно не то, что начертано крупными буквами на «фасаде», есть целая линия творчества, связанная с сочинениями, которые мы привыкли считать конъюнктурными. Об этом можно сказать ядовитыми словами самого Дмитрия Дмитриевича (правда, в этом письме он говорит не про себя): «…завидую В. Я. Шебалину, который совсем потерял правую руку, но вытренировал левую: он пишет левой рукой совершенно свободно. Более того: он, откликаясь на исторические указания о том, что искусство должно быть ближе к жизни, ближе к народу, написал левой рукой оперу о наших современниках, победно идущих под руководством Партии к сияющим вершинам нашего будущего, к коммунизму».
То и дело у Шостаковича возникало ощущение, что то, что пишет левая рука, «оплачивает» то, что создано правой: действительно, за Десятью хоровыми поэмами на тексты революционных поэтов, обработками народных песен и кантатой «Над Родиной нашей солнце сияет» последовала душераздирающая 10-я Симфония. Тем не менее, Поэмы сейчас можно слушать не как образец «благонадёжного» творчества Шостаковича, но как увлекательный образец хоровой литературы, где интересно следить, как автор работает с «низким» музыкальным и поэтическим материалом — революционными песнями и второразрядными стихами.
6. Ханс Вернер Хенце (1926 — 2012) Симфония 6 (1969)
Хенце — одна из самых удивительных фигур немецкой музыки второй половины XX века, особенно потрясающая своим многосторонним аутсайдерством. Старший из шестерых детей отца, сочувствующего нацизму и погибшего на Восточном фронте, ребенок, тянувшийся к Моцарту и Цвейгу, он был насильственно помещён в гитлерюгенд, а позже оказался в рядах вермахта, где служил радистом в последние месяцы войны.
Хенце стал убежденным пацифистом, с отвращением и стыдом относился к политическому прошлому собственной страны, и не вписывался в послевоенную общественную и композиторскую среду из-за своей растущей политической левизны, гомосексуальности и постепенного отхода от авангарда — генеральной линии развития музыки в Европе 50х. Результатом стала эмиграция: с 1953 до самой смерти Хенце жил в Италии. Немецкое «возвращение» — если не его самого, то его музыки — произошло только в 1964-м, когда первые пять его симфоний были записаны Берлинскими филармониками. За год до сочинения Шестой произошёл эпохальный скандал, связанный с премьерой оратории-реквиема «Плот Медузы».
Опус был посвящён памяти Че Гевары, убитого за год до этого, и немецкая премьера 9 декабря 1968-го оказалась прервана появлением полиции. Дело было в том, что студенты, присутствовавшие на концерте, вывесили на сцене портрет Че и красное полотнище, что привело к бойкоту со стороны оркестра Северогерманского радио и хора RIAS, участвовавших в исполнении, а также к потасовке и оглушительному публичному резонансу: организаторы концерта обвиняли Хенце в провокации, слушатели, коллеги и критика — в политическом предательстве, а немецкие левые — в «диванном коммунизме».
Шестая симфония была написана на Кубе, где Хенце провел около года, и была посвящена революции. Кроме двух камерных оркестров в ней звучат банджо, гитара и электроорган. Впервые эта музыка — экзотическая, порой явно латиноамериканская, иногда — яростно модернистская, прозвучала в Гаване, в зале, наполненном университетской молодёжью.
7.Корнелис Кардью (1936 — 1981) «Revolution Is the Main Trend in the World Today» (1974)
Своеобразная и противоречивая фигура, Корнелис Кардью проделал путь от адепта хардкорного авангарда до автора китчевых революционных кричалок. Он родился в 1936, окончил Королевскую музыкальную академию в Лондоне, а затем учился у Карлхайнца Штокхаузена — колосса авангарда, одной из самых непостижимых фигур европейского искусства ХХ века, человека, превратившего музыку в гибрид спиритической мистерии и инженерного эксперимента.
Потом Кардью увлёкся авангардом Джона Кейджа с его интересом к игре случая, неортодоксальным воззрениям на функции и запись нотного текста и поисками в области контролируемой импровизации. В этот период был создан «Трактат» («Treatise») — волшебная 193-страничная графическая партитура, вдохновленная философом Людвигом Витгенштейном, представляющая собой сложный звучащий рисунок. В конце 60-х произошло радикальное перерождение Кардью: он погрузился во все китайское, основал Scratch Orchestra, напоминающий производственные шумовые оркестры времен русской Революции, и стал убеждённым маоистом. За десять лет до смерти Кардью решительно отрекается от всего, созданного им прежде как общественно бессмысленного и не приближающего победу пролетариата, пишет книгу «Штокхаузен служит империализму», где вдохновенно поносит академическое искусство как буржуазную заразу, и начинает сочинять революционные песни — бесхитростные до идиотизма, примитивные до пугающей гениальности. ‘Revolution Is the Main Trend in the World Today' - одна из самых известных, исполненная натиска и странноватой тревожной обаятельности, была создана в 1974-м — за семь лет до того, как Кардью около собственного дома оказался сбит машиной при невыясненных обстоятельствах.
