…а куда я иду?
Вот так, дохожу до перекрестка, где только-только начинается маленький городок – и спрашиваю себя, а куда я, собственно, иду.
В магазин… нет, не то, для магазина в такой час рановато. Значит, на работу. А где я, собственно, работаю. Не знаю. Нет, не то, что не помню, просто – не знаю.
Идти. Хоть куда-нибудь. Просто. Идти. В надежде, что ноги сами принесут, куда надо.
В надежде…
Что я здесь делаю этим летним утром, спрашиваю я себя, что я здесь делаю этим погожим утром, в маленьком городке, на мощеных улочках, зачем иду мимо еще не открывшихся кафе, мимо цветников, уютных садиков, мимо милых особнячков, мимо…
Зачем я…
…стоп.
Я.
А кто я.
Пробую вспомнить свое имя – имени нет. Год рождения… опять мимо.
Спрашиваю себя, бывает такое, чтобы люди появлялись вот так из ниоткуда ни с того ни с сего. Спохватываюсь, а кто мне вообще сказал, что я чело…
…нет. Хватит. Голова идет кругом, если она вообще есть у меня, эта голова. Найти. Найти хоть кого-нибудь в этом еще спящем городе, спросить… что спросить… кто я. И зачем я здесь.
Смотрю на венецианские окна, закрытые плотными шторами, на флорентийские окна, спрятанные гардинами – понимаю, придется подождать часика два, что-то подсказывает мне, что сегодня выходной, люди не скоро выберутся из-под своих одеял, и из флорентийских и венецианских окон не скоро повеет свежезаваренным кофе.
…замечаю её не сразу, едва не наступаю на неё, лежащую в придорожной траве, да и неудивительно, здесь, в овражке даже луч солнца её не разыщет.
Хочу окликнуть её – не могу. И не потому, что не знаю имени.
А потому что…
…потому что…
…уже понимаю – мертва.
Ужас сковал сердце – и тут же схлынул, когда понимаю – мертва уже давно, дней несколько как. Наклоняюсь, ищу, сама не знаю, что, - снова вздрагиваю, как от удара, когда вижу мертвые пустые глаза.
Меня подбрасывает на месте, - вот теперь не ждать, вот теперь бежать, бежать, стучать во все двери, скорее, скорее, тут такое…
Бегу.
Стучу в дверь трехэтажного особняка с башенками, колоннами, флорентийскими окнами, причудливыми балконами и террасами.
Жду.
Хочу снова заколотить в дверь, вовремя замечаю колокольчик, - он откликается тоскливым треньканьем.
В доме отдергивают шторы.
Открывают окна.
Распахивают двери на веранду, я понимаю – впускают меня. Вхожу во все окна сразу, как-то так получается у меня – входить во все окна сразу, разбегаться сразу по всем улицам…
- Ну, наконец-то! – хозяин дома недовольно смотрит на меня, поправляет свой клетчатый халат, - где вы были, позвольте поинтересоваться?
Я…
…что за мода пошла, опаздывать! Вот в наши времена такого не было, честное слово.
- Но… - спохватываюсь, - так ведь еще только восемь утра, что вы…
- Ах, восемь утра, говорите? А на календарь вы не удосужились посмотреть, а?
Удосуживаюсь посмотреть на календарь, - календарь как календарь, ничего особенного, десятое июня. Спохватываюсь, а когда, собственно, меня ждали. Не знаю.
- А… а когда вы… меня ждали?
Хозяин дома закатывает глаза, уже все понимаю – как я могу не знать, как я могу этого не знать. Хочет что-то сказать, - не успевает, в комнату врывается стайка детей, окружают меня, ура, ура, ура, обнимают, радуются, а давай на море, а давай на речку, а давай в лес, а давай, а давай, а давай…
Умоляюще смотрю на хозяина. Хозяин недовольно кивает мне, что стоишь, развлеки детей, иди с ними, куда они там просят, только, чур, не на море, там через железную дорогу идти надо, и не на речку, еще утонут, и не в лес, заблудятся еще, и… ка-а-а-кая еще стройка, на какую на крышу, я вам такую стройку-крышу покажу, мало не покажется… А черт с вами, все равно же по-своему все сделаете, не удержишь вас… Вы уж там посмотрите за чертенятами моими, чтобы не убились совсем…
Понимаю, что не могу возразить, что нет сил что-то возражать, что сейчас я пойду с ними – на речку, в лес, на море, на стройку, на крыши, и все одновременно, это я могу…
Стойте-стойте, вы меня-то не бросайте, куда вас понесло-то?
Спохватываюсь. Не бросаю. Остаюсь и в доме тоже, вытягиваюсь на ковре, вспоминаю:
- Там… женщину убили.
- Там… что вы сказали?
- Там женщину убили.
- Г-где?
- Там… в овраге… то есть, не знаю, может, убили и не в овраге, потом бросили в овраг…
Хозяин, сутулый, нервный, с проседью, - всплескивает руками:
- Слушайте, ну что это такое, а? мало того, что вы опоздали на десять дней, мы уже извелись все, так теперь еще и с таких новостей начинаете! Слушайте, вот обязательно надо такой день портить, а?
Вспыхиваю:
- Ну а что вы предлагаете…. Ничего не делать, ну лежит мертвое тело, ну пусть себе и лежит, да? Лежит себе, есть не просит?
- Что с вами поделаешь… счас… позвоним…
Шелестит клетчатый халат, хозяин долго возится с телефоном, набирает номер, бормочет что-то, путается, теряется, спохватывается, умоляюще смотрит на меня, а в каком овраге-то, хот адрес, что ли, назвали бы… Понимаю, что не знаю никакого адреса, я всего несколько часов в этом городе, на мое счастье хозяин тут же сам вспоминает, что в городе один-единственный овраг…
Дети побежали на море, заплывают за буйки, умоляюще смотрят на меня, а мы тихонечко, а мы осторожно, а вы никому не скажете, правда-правда, ну пожа-а-алуйста… Слежу за детьми, чтобы не утонули, а то два трупа, это уже перебор, да что я несу, один труп, и то уже перебор…
*
- Вы трогали тело? – полицейский недовольно смотрит на меня.
- Да… то есть, нет… то есть… нет, нет.
- Так да или нет?
- Нет…
Следователь поворачивается к хозяину:
- Вы знаете эту женщину?
- Первый раз вижу.
- И я тоже… похоже, приезжая какая-то… Хотя… хотя постойте… слушайте, как будто видел где-то… не помню, где…
- Вот-вот, и у меня такое же чувство… - хозяин смотрит на распростертое тело, - видел же… или нет… или да… нет, нет…
Мне что-то суют под нос, бумаги какие-то, здесь распишитесь, - хочу возразить, что даже имени своего не знаю, - тут же вижу свое имя в отчете, начинаю понимать…
…быть того не может…
…а ведь может…
Я - …
*
- Хоть бы воду согрели, что ли, - ворчит хозяйка кирпичного дома на углу.
Бросаюсь в кухню, еще отчаянно соображаю, что делать, вскипятить чайник, или разогреть воду в кастрюле – хозяйка смотрит на меня, кажется, сейчас покрутит пальцем у виска.
- Ох, ты ж, горе мое… да вы в реке-то воду согрейте, люди-то купаться хотят!
Покорно согреваю воду в реке, тут же кто-то ворчит, что можно было бы и улицы прогреть, тут же кто-то замечает, что жарковато, можно и ветерка, эй, давай, пошевеливайся, ветерок подай, да не сильный, послабее, куда ты так дуешь… Кто-то из мужчин спохватывается, да перестаньте вы ему указывать, а то обидится еще, ему лучше знать, что делать. Кумушки у ворот тут же парируют, это мы обижаться должны, десять дней его не было…
Мечусь по городу, стараюсь всем угодить, не могу, вхожу в дома – через раскрытые окна, спрашиваю то у того, то у другого, не видели ли вы эту женщину, ну эту, которую в овраге убили, ну, не в овраге, не знаю, где – люди разводят руками, что-то припоминаем, понять бы еще, что… нет, не помним… не было такой у нас тут…
*
- Здравствуйте.
Нет, не так он сказал, когда пришел ко мне. Он поклонился и сказал:
- Здравствуйте… уважаемое лето.
Вот это меня сразу насторожило, ко мне еще никто так не обращался, по имени, даже следователь. Мне показалось, пришедшему что-то нужно от меня – и показалось не зря.
- Э-э-э… утро доброе.
- И правда, очень доброе утро, теплое такое, летнее, это здорово у вас получилось, солнышко, ласточки… небо синее…
Так и хочется спросить – что вы от меня хотите.
Не спрашиваю.
- Уважаемое лето… вы… вы мне поможете…
Киваю:
- Помогу.
- Думаю, чем помочь, урожай там хороший в огороде или погоду отменную в выходной, да такому учтивому господину ничего не жалко…
- …найти убийцу…
Меня передергивает.
- Вам же не все равно, правда? Вы же… вы же так волновались, да? Вы же поможете…
Хватаюсь за соломинку:
- Вы… вы её знали?
- Знал. Любил…
Вздрагиваю. Понимаю, что все серьезнее, чем казалось....
(продолжение здесь: https://zen.yandex.ru/media/id/5ce52153d102e000b33674be/voskresshee-leto-chast-2-5d64cc7e86c4a900ae02e29b )