Автор: Дмитрий Коробков
Мадам задумалась…
— Нет. Никто больше не приходил.
— Продолжайте, пожалуйста, вы готовили…
— Да, я взяла цыплёнка, разделила его на порционные кусочки…
— А когда вернулся месье мэр, всё уже было готово?
— Конечно. Рис на гарнир и паровые овощи готовятся быстро. Понимаете, я ведь сама курицу не ем, — у меня на неё аллергия, поэтому я ещё приготовила овощи. Но Франсуа любит курицу. Он выпил аперитив. Потом я подала зеленый салат, устрицы, фрикасе с гарниром, себе — овощи. Вино и свечи я поставила на стол заранее, так чтобы…
— На устриц у вас аллергии нет? — поинтересовался инспектор.
— Нет. С устрицами у меня полный порядок. Устрицы, ведь Вы знаете, — афродизиак. С них мы начали обед. Белое вино…
— А во время ужина вас никто не прерывал?
Круасье перевернул очередной лист блокнота, стараясь не пропустить ни единого слова.
— Никто. Был телефонный звонок. Франсуа хотел, было ответить, но я сказала: «Дорогой, пусть думают, что мы ушли в кино. Мы так давно не проводили вечер вместе, наедине, чтобы были только ты и я. Чтобы приятная музыка успокаивала, а мерцающий свет свечей придавал обстановке интимность. Чтобы вино слегка кружило голову…»
— Мадам, когда вы закончили обедать, что было дальше?
— Потом? Мы ели сыр, пили кофе с шоколадом, он вырабатывает серотонин — гормон удовольствия. Мы разговаривали, слушали музыку, но Франсуа всё время был чем-то обеспокоен. О, я только потом поняла, что это было недомогание! Какая я невнимательная! Он пожаловался на непонятные ухудшения во всём организме.
— Здесь, пожалуйста, поподробнее и повнимательнее, — Мокрэ превратился в саму сосредоточенность, — постарайтесь не пропустить ничего!
Круасье, следуя примеру шефа, словно изготовился к старту внимательного и подробного быстрописания.
— Да, я поняла Вас, — согласилась супруга мэра, — так вот, он сказал: «Дорогая я, кажется, не здоров». Я, правда, восприняла это, как желание Франсуа увильнуть от… ну, от общения со мной и сказала, подождите, сейчас вспомню, что же я ему сказала? Ах, да: «Не выдумывай»! Я ему сказала. А он ответил: «У меня, наверное, поднялась температура». Провёл рукой по лбу и перебрался вот в это кресло, инспектор.
— Угу, — Мокрэ бросил беглый взгляд на кресло у камина.
— «Нет, здесь ещё хуже, — сказал вдруг Франсуа, и пересел подальше от огня». Его лицо блестело. Я подошла ближе, и заметила, что он покрылся испариной. Ему действительно было плохо. Я спросила: «Франсуа, что с тобой»? Он ответил: «Мне плохо»! И так, взявшись за живот, стал мучительно поукивать…
— Что, простите, мадам, — вдруг вмешался в разговор Круасье, молча записывающий беседу до этого момента.
Все повернули головы в его сторону.
— Я не понял этого слова, мадам. Как записать? Что стал «мучительно» делать месье мэр?
— Поукивать, — объяснила мадам, — это так тихонько и жалостливо держась за живот постанывать: «У-у».
— Понял, — кивнул полицейский, возвращаясь к своим записям в блокноте.
— Что было дальше? — обратился инспектор к женщине.
— Дальше? А дальше, не помня, я растерялась… Нет, потом я нашлась и стала всем звонить! Я позвонила подруге. Не Адель, она всё-таки ушла в кино, помните, я говорила? Она ушла с Мари, — женой брата нашего священника. А я позвонила Валери, — вдове бывшего пекаря, которые продали свою пекарню нынешнему пекарю Паскалю. Валери очень хорошо разбирается во всякого рода недомоганиях. Она сказала, что: «Наверное, он съел что-то не качественное». Я ей возразила, так как некачественного за столом ничего не было. Валери перечислила мне целый список препаратов и процедур, которые могли бы помочь моему Франсуа. Он, кстати, так терпеливо и мужественно ждал, пока я записывала все её рецепты. Вот, видите список, — она протянула Мокрэ исписанные листки бумаги.
— Продолжайте, — теряя терпение, взял бумаги инспектор.
— В общем, она сказала, что если уж и это не поможет, то попробуй обратиться к врачу. Поскольку я ничего не поняла из всего того, что записала, то решила сразу же звонить в больницу.
— Разумно, — буркнул Мокрэ.
— В больнице мне сказали, что они сейчас приедут. Но мне было нестерпимо видеть страдания моего бедного Франсуа, и я позвонила своей маме. Мама сказала: «А нечего было за такого болявого замуж выходить! У него вечно всё болит! У вас и детей, поэтому нет! А ей внуков хочется понянчить»! Разговор как-то не задался, и я позвонила в полицию. Ой, — это вам значит. Мне сказали: «Ждите, приедем».
— То есть, Вы не сразу обратились за медицинской помощью? — стал анализировать услышанное Мокрэ.
— Вы что меня в чём-то подозреваете? — вдруг удивилась женщина, и на её глазах вновь выступили слёзы.
— Успокойтесь, мадам. Моя работа подозревать всех и каждого, пока я не докопаюсь до истины. Я могу подозревать даже Круасье, — повернул голову инспектор в сторону своего помощника.
— Меня? — от удивлённого возмущения Круасье, едва не выронил свой блокнот.
— Кто знает, Круасье, может быть ты незаконный внук троюродной бабушки из феодально-абсолютистского строя, — стал оправдываться инспектор.
— У меня нет троюродной бабушки.
— У всех есть, или когда-то были бабушки… Хватит спорить!
— Но позвольте, — вмешалась, наконец, жена мэра, — какой ещё внук? Какая бабушка? Я единственная законная наследница!
— Вот именно, — хладнокровно продолжал инспектор, — о том и речь.
— Вы серьёзно? — опешила женщина.
— Что дальше происходило с месье мэром? — решил прервать ненужную дискуссию Мокрэ, уточняя подробности.
— А что с ним происходило? Ничего, он продолжал тихонько мучился пока не…
— При этом укал, — добавил Круасье.
— Надо отметить, что медики приехали достаточно быстро, но Франсуа был уже так плох…
— Понятно, мадам, — заключил инспектор, — мы сейчас проедем в больницу. Нам нужны точные показания всех участников данного инцидента. Допросить медработников, увозивших отсюда тело Вашего мужа. Окончательных медицинских результатов, возможно, придётся ждать до утра, сами понимаете, этот процесс не скорый. Вы ложитесь спать, а мы всё выясним, бессонная ночь нам не впервой… Будем держать Вас в курсе. Думаю, что к утру что-то проясниться.
— Спасибо, месье Мокрэ!
Инспектор, выходя из дома, остановился, обернувшись к провожающей их женщине. В её глазах он прочёл глубокую скорбь и надежду. Но, что-то ещё привлекло его внимание. Он несколько раз шмыгнул носом, кривя физиономию.
— Круасье, ты не чувствуешь какой-то мерзкий запах, — обратился он к своему помощнику, перетаптываясь с ноги на ногу.
— Да, попахивает изрядно, — согласился тот.
— Что там такое, инспектор? — поинтересовалась мадам из открытой двери.
— Здесь что-то под ногами…
— Это, наверное, стошнило моего бедного Франсуа, когда он садился в машину скорой помощи.
— Как стошнило? — в недоумении замер инспектор, — как садился? Так он жив?
— Конечно, жив, — невозмутимо подтвердила супруга мэра, и после паузы добавила, — ну, я надеюсь… А Вы, что подумали? Я же сказала, что он просто отравился. Ему стало дурно после обеда…
Мокрэ молча стоял не находя слов.
— Держите меня в курсе, инспектор! — почти выкрикнула она напоследок.
Женщина закрыла дверь, и тихо, уже разговаривая сама с собой добавила:
— Зачем я затеяла это фрикасе? Готовить я всё равно не умею. Нужно было купить паштет.
Мокрэ посмотрел на свою испачканную обувь: «Ну почему сразу было не спросить, скончался мэр или нет»?
Следующая история из серии про инспектора Мокрэ — "Adieu"
Дорогие друзья! Для автора очень важно ваше мнение о прочитанном – нажмите соответствующую кнопку.
Подписывайтесь на наш канал. Пишите отзывы и предложения о сотрудничестве. Ждём новых авторов!