Сталин получал предупреждения из разных источников. Эти предупреждения воспринимались с подозрительностью; несомненно советские руководители опасались, что англичане и американцы стремятся втравить русских в войну и превратить их в "английскую пехоту".
Сталин и Молотов оба полностью сознавали угрозу нападения Германии, но всё ещё надеялись, что они могут отсрочить роковой час - по крайней мере до осени, когда немцы, быть может, не решатся напасть; а потом, к 1942 году, Советский Союз сможет лучше подготовиться к войне. В годы войны многие в Советском Союзе на вопрос "Когда пакт Молотов-Риббентроп ещё находился в силе, в какой момент вы начали серьёзно сомневаться насчёт него?" отвечали:
В Советском Союзе был проведён ряд "антигерманских" демонстраций - кое-какие булавочные уколы в прессе и присуждение в марте 1941 года Сталинской премии яро антинемецкому фильму Эйзенштейна "Александр Невский", а также некоторым другим произведениям, выдержанным в определённо патриотическом духе и направленным против захватчиков, таким, как роман Алексея Толстого "Пётр Первый", оратория Шапорина "На поле Куликовом" и роман Сергеева-Ценского об обороне Севастополя.
Все в Москве были поражены тем, как исключительно любезен был Сталин с Мацуока, японским министром иностранных дел, который приехал из Берлина в Москву для подписания пакта с СССР. Сталин совершил такой беспрецедентный жест, что лично явился на вокзал проводить Мацуока. На перроне он обнял его и сказал: "Ведь мы тоже азиаты, а азиаты привыкли держаться вместе!" Сталин был в необычно весёлом настроении во время этих проводов и, расхаживая под руку с Мацуока по перрону, даже обменивался рукопожатиями с железнодорожными служащими и пассажирами, которые случайно попадались ему навстречу.
Правда, Сталин также обхватил рукой за шею и германского военного атташе полковника фон Кребса, который тоже пришёл проводить Мацуока, сказав:"Мы и с вами тоже останемся друзьями, не правда ли?"
В отношении немцев Сталин больших иллюзий не питал. Особенно после визита Молотова в Берлин в ноябре 1940 года (визит проходил в очень напряжённой обстановке) и германского удара 6 апреля 1941 г. по Югославии (немцы сделали это зная , что СССР и Югославия 5 апреля 1941 г. подписали договор о дружбе и ненападении). Характерно, что в конце апреля 1941 года он позвонил Илье Эренбургу и сказал, что его антинацистский роман "Падение Парижа" теперь можно будет опубликовать. Эренбург по этому телефонному звонку заключил, что война с Германией стала теперь по мнению Сталина, неизбежной.