Интервью основателя саммита ASU GSV исполнительному директору EdSurge Бетси Коркоран
Время чтения 12мин
На протяжении последнего десятилетия Майкл Мо и его деловой партнер Дебора Кваццо были центральными игроками в построении экономики образовательных технологий. Вместе они организовали ASU GSV Summit, ежегодное обязательное мероприятие для лидеров бизнеса и инвесторов в edtech.
Десять лет назад у Мо было две гальванизирующие идеи: одна была сосредоточена на инвестиционных возможностях, а другая - на образовании. Теперь он поворачивается только к одному направлению (догадайтесь к какому). В интервью EdSurge Мо размышляет о своем пути, который привел его к «25-летнему увлечению» сферой образования, и о том, что ждет впереди.
EdSurge: Что заставило вас задуматься об образовании как месте для инвестиций?
Майкл Мо: Когда я был аналитиком, определяющим тенденции и темы в растущей экономике, сначала в Lehman Brothers, а затем в Montgomery Securities в Сан-Франциско, я продолжал слышать то же самое от самых быстрорастущих, самых динамичных компаний: их самое большое препятствие чтобы преуспеть или расти так быстро, как они хотели, была их способность привлекать и удерживать работников умственного труда. Это было 25 лет назад.
Поэтому я начал думать: «Ну, хорошо, а почему? Какое решение? И, конечно, я понял, насколько это сложно. Там нет серебряной пули. Оно состоит из многих вещей. Но это переросло в 25-летнюю страсть для меня, как в профессиональном, так и в личном отношении, к переосмыслению системы образования и тому, как вы предоставляете людям равный доступ к образованию, которое им необходим для процветания.
В 1996 году я написал белую книгу под названием «Рассвет эпохи знаний», которая была действительно тезисом о том, что я чувствовал, что происходило в растущей экономике. Реальность становится все более настоящей с каждым днем. На мировом рынке и в экономике роста ваше образование и ваши знания имеют значение не только для отдельного человека, но и для компании и, в этом отношении, страны. Таким образом, весь тезис был ключевым в наших исследованиях, консультировании и инвестировании в каждую часть экосистемы.
Какие ранние признаки с инвестиционной точки зрения указывали на то, что вы на правильном пути?
Первоначально это были изменения в секторе высшего образования. Я был одним из первых аналитиков, освещавших Apollo Group; рыночная стоимость которой выросла со 100 миллионов долларов до 15 миллиардов долларов. Университет DeVry был еще одной очень успешной компанией, предоставляющей важные навыки для нетипичного студента колледжа, как и Education Management Corp. Мы взяли [то, что сделало потом] Bright Horizons публичной компанией и Renaissance Learning.
То, что вы видели, было этим невероятным голодом: люди интуитивно видели классические инвестиционные возможности. Вы знаете - чем больше проблема, тем больше возможностей. Это была гигантская проблема, поэтому она представляла огромные возможности.
Таким образом, чем больше проблема, тем больше возможностей. Но и большие песочницы тоже, верно?
Все говорят о всех проблемах, связанных с инвестированием в образовательный рынок. И эта репутация заслуженная.
Это мягко говоря.
В начале я провел аналогию, сравнивая систему образования с системой здравоохранения. Когда вы перемещаетесь по чему-то новому, полезно иметь аналогию, на которую можно указать. В этой аналогии было много неправильных вещей. Но было много вещей, которые были полезны, просто чтобы создать основу для этого.
Какой пример того, где аналогия была полезна, а где нет?
Здравоохранение действительно стало инвестиционной категорией еще в 1970-х годах. В то время здравоохранение было крупной отраслью, типа 8 процентов ВВП, но это была кустарная промышленность, которая была сильно раздроблена. Люди спрашивали: не могли бы мы заработать на этом? Должны ли мы зарабатывать деньги? С технологической точки зрения, это все еще было немного отсталым по сравнению с тем, куда движется общество. Инвестиции не были профессионально управляемыми. Это была кустарная промышленность.
Затем то, что мы увидели со временем, - это огромная сумма капитала, которая пришла туда. И, кстати, из инвестиционной категории, хотя она и была крупной с точки зрения расходов, она была крошечной на рынке капитала, что составляло примерно 1 процент капитализации американского рынка IPO. Это не было гладкой поездкой для здравоохранения. Было много пустых мест и периодов, когда это было трудно, но в целом здравоохранение стало еще более крупной отраслью, достигнув 18 процентов ВВП и примерно 15 процентов общей рыночной капитализации.
В конце 1990-х образование выглядело аналогичным. Это вторая по величине отрасль в США после здравоохранения. Это почти 10 процентов ВВП. Это была не идеальная пара. Но были сходства. Были нормативные вопросы. Люди спрашивали, можете ли вы там зарабатывать деньги?
Теперь я бы сказал, что одним из величайших показателей того, что здесь происходит что-то важное, является то, что вы видите, как в эту индустрию приходят глубокие таланты. Мы начинаем видеть, как появляются компании, которые становятся большими. Конечно, «большой» это относительный термин. Итак, вы можете взглянуть на Chegg, в которую мы инвестируем, с рыночной капитализацией в 5,5 миллиардов долларов, и люди это отмечают. Я тоже. Но помните, что Facebook имеет рыночную капитализацию в пол триллиона долларов.
Вы еще не видели такого рода компаний с мега капитализацией в образовании, но они приходят. Одной из тенденций, которые мы видим, является то, что я называю «оружием массового обучения», это быстро масштабируемые компании, которые имеют сетевые эффекты и другие виды экспоненциального роста, где вы можете увидеть, что ценность создается со скоростью, которая до сих пор была невозможна в этом пространстве ,
Так в чем же заключаются фундаментальные различия между здравоохранением и образованием?
Я думаю, что некоторые препятствия для перемен в образовании более значительны, чем в сфере здравоохранения. Врачи не обязательно любили страховые медицинские организации. Но не существовало альтернативного плана. Укоренившийся статус-кво в образовании является большим препятствием, чем здравоохранение.
Давайте поговорим о GSV. Вы начали GSV с идеей, что она будет направлена на развитие талантов. Что вы создавали, когда начали собирать бизнес, которым стала GSV - и как это меняется?
Дебора Кваццо и я были деловыми партнерами еще во времена Меррилл Линч на протяжении более 20 лет. Идея GSV состояла в том, чтобы создать современную платформу, которая не только инвестировала бы в наиболее динамично развивающиеся компании в мире - то, что я называю «звездами завтрашнего дня», - но также создала другие компании, предназначенные для поддержки таких компаний.
GSV Labs - один из примеров. Это наш инновационный центр, базирующийся в Сан-Матео в Калифорнии, с офисами в Бостоне и вскоре в Питтсбурге и Индии. Саммит ASU GSV также был задуман как способ объединить различных членов экосистемы образования и талантов - людей, которые разделяют страсть к переменам и создают равные возможности для всех участвовать в будущем, но которые обычно не собираются в в одной комнате вместе.
В то время как франшиза в сфере образования и талантов является сомнительной темой, которой мы больше всего известны, GSV Capital, как инвестиционная платформа, инвестировала широко в технологии. Мы инвестировали в Facebook, когда он была частной компанией. Мы инвестировали в Twitter, когда он был частной компанией; в Dropbox, Spotify, Lyft, все важные компании, которые находятся в сфере образовательных талантов. (GSV Capital также был одним из первых инвесторов EdSurge.)
GSV Capital - которым вы сейчас не управляете.
Правильно.
Зачем? А какие части экосистемы вы используете сейчас?
GSV Capital была идея, которую я предложил восемь лет назад. Я смотрел на структурные изменения, происходящие на рынках капитала: все меньше компаний становились публичными, а доступ к динамично развивающимся компаниям был ограничен. Таким образом, мы создали эту идею публично торгуемой компании, которая в свою очередь инвестировала в лучшие частные компании в мире.
Тот факт, что мы были публичной компанией, создавало проблемы и давление для более широкой платформы GSV с точки зрения того, что мы можем сделать. За последние пару лет стало ясно, что для меня, чтобы полностью развить платформу GSV, я хотел, чтобы у меня была должность генерального директора публичной компании. Так я стал председателем GSV Capital два года назад. Затем этой весной я ушел из управления публично торгуемым фондом, когда стало ясно, что возникли конфликты с тем, что мне и GSV нужно было сделать. Это не был предпочтительный путь, но он стал ясным, правильным путем.
Это было сложно?
Да, конечно, это разочаровывает. Когда вы создаете что-то, что, по вашему мнению, является инновационным и может повысить ценность - когда вы в основном воспитываете что-то - вы не вскакиваете и не присаживаетесь, когда что-то происходит, что означает, что вы больше не участвуете. Это было неутешительно и тяжело.
Таким образом, на данный момент этот публичный фонд, который инвестирует в другие быстрорастущие компании, полностью независим. По состоянию на 31 июля у него также есть новое имя - Sutter Rock Capital - и другие люди, управляют им.
Да.
Так что же для вас GSV сейчас? Какие кусочки? Что вы видите в будущем?
Это отличный вопрос. Положительным моментом этого изменения является то, что оно, безусловно, освобождает больше времени, чтобы сосредоточиться на том, что действительно имеет значение. То, что я делал в течение последних трех месяцев, - это определение того, что действительно имеет значение. Это полный круг: я буду продолжать проявлять глубокий интерес к росту экономики, инновациям и техническим тенденциям. Но я собираюсь потратить значительно больше времени на создание франшизы на образование и талант. Это включает в себя GSV AcceleraTE Fund - фонд, которым управляют Дебора Кваззо и ее партнеры Майкл Кон и Джулия Стиглиц. Я останусь советником, но буду более активным.
GSV означает «Глобальная Кремнивевая долина». И хотя мы находимся здесь, в Кремниевой долине, мышление предпринимательства и инноваций, которые сделали Кремниевую долину таким замечательным местом, распространяется по всему миру. У нас это было в качестве тезиса 10 лет назад, но оно все еще поражает меня: в 2007 году 92 процента всего венчурного капитала было в Соединенных Штатах, в основном в Кремниевой долине. В прошлом году 45 процентов венчурного капитала было в Соединенных Штатах; 55 процентов были за пределами Соединенных Штатов.
Я был в Китае 15 раз за последние два с половиной года. То, что мы пытаемся сделать - и это трудно сделать - это создать по-настоящему глобальную франшизу, основанную на образовании и талантах, и соединить великие идеи с возможностями во все более взаимосвязанном мире. Так что это важная часть того, как я буду проводить время.
Я также твердо верю в развитие экосистемы. В следующем году Саммит ASU GSV пройдет в 11-й год. Как мы продолжаем развиваться таким образом, чтобы приносить наибольшую пользу людям, которые пытаются преобразовать мир через образование? Будь то преподаватели, предприниматели, политики, инвесторы. Это открытая платформа. Мы приветствуем всех.
Как мы можем развить это эффективным способом? Как мы можем привнести в него больше технологий, чтобы вам не обязательно было физически присутствовать на Саммите для участия? И как мы можем перенести физический опыт на другие рынки мира? За последние пару лет у нас было партнерство с TAL Education, New Oriental, Tencent и Tsinghua University. Как мы расширим это географически?
Создание экосистемы - большая цель. Но это не то же самое, что зарабатывать деньги.
Мо: Да.
Ваши цели изменились? Этот фокус отличается от того, что было в прошлом? Когда вы думаете о людях, которые начинают свою карьеру в сфере финансов, они как бы сосредоточены на зарабатывании денег. Это изменилось для вас?
Любой, кто знает меня хорошо, знает - и на самом деле, некоторые говорят, что это критика меня - что хотя я и с Уолл-стрит и всю свою взрослую жизнь провел в этом мире, зарабатывание денег никогда не было моей целью. Деньги позаботятся о себе. Мой фокус всегда был на: что вы можете сделать, чтобы изменить ситуацию? Как вы можете потратить свое время, чтобы оказать наибольшее влияние?
Конечно, я мог бы сделать много вещей, которые были бы разумнее для меня в финансовом отношении. Учитывая недавнее [изменение с GSV Capital], это не было положительным для моего пенсионного плана. Но я твердо верю, что чем на больше людей вы можете повлиять, тем больше влияние, которое вы оказываете, а другие сами позаботятся о себе.
Так что я пытаюсь создать рычаг для своего времени и сосредоточиться там, где я думаю, что окажу наибольшее влияние. Это, вероятно, немного сдвиг - только потому, что я действительно пытаюсь расставить приоритеты своего времени для воздействия.
Когда вы думаете о последних 10 годах в образовании - даже если учесть, как вы говорите, есть много препятствий для изменения - что вас удивляет больше всего?
Если вы сделаете шаг назад, изменения, произошедшие за 10 лет, будут весьма примечательны. Десять лет назад вы не видели компаний, которые достигли бы миллионов людей со скоростью, с которой вы видите это сегодня. Десять лет назад образование было линейным, постепенно наращиваемым бизнесом. Люди говорили, да, иди экспериментируй на ком-нибудь другом. Срочность людей к переменам возросла.
У вас также есть эта цифровая инфраструктура, созданная за последние 25 лет: 3,8 миллиарда человек в Интернете и 3 миллиарда смартфонов. У вас есть цифровые аборигены, которые сейчас учат других. Таким образом, вы можете перейти от идеи к миллионам людей с невероятной скоростью. Coursera шесть лет и на ее платформе 40 миллионов студентов. Удивительно, что 600 000 новых студентов поступают на Coursera каждый месяц, что больше, чем в любом университете в мире.
Так что вы просто не видели такого типа изменений или роста. Десять лет назад мы думали, что тот факт, что 700 миллионов долларов пришли в эту отрасль, был невероятным, потому что до этого он был намного меньше. В прошлом году это было 7 миллиардов долларов во всем мире. Капитал, приходящий на этот рынок, действительно значителен.
За последние два с половиной года мы также увидели появление темной стороны технологий. Вы беспокоитесь о том, что темная сторона может сделать с образованием?
Абсолютно. Это обоюдоострый меч. Все положительные вещи, которые могут быть сделаны с точки зрения коммуникации и упорядоченных организаций, также могут быть использованы людьми, которые не имеют благих намерений. Идея, что солнечный свет - лучшее дезинфицирующее средство, действительно хороша.
Поэтому я думаю, что есть много положительных моментов в том, что мы можем обеспечить большую прозрачность того, что действительно происходит. Факты и данные хорошие вещи. Нет мест, где больше персональных данных, чем в образовании и здравоохранении. И так, чьи это данные? Защита конфиденциальности это огромное дело. Оно будет развиваться очень быстро.
Что, вы надеетесь, произойдет в течение следующих пяти лет?
Ну, я оптимист. Я человек, который не верит, что все невозможно. И я очень надеюсь, что в ближайшие пять лет мы будем яростно работать над тем, чтобы реально помочь людям, по-настоящему увидеть демократизацию образования.
И что для вас означает этот термин «демократизация образования»?
Может быть, это не правильный термин - но идея, что любой человек в любом месте должен иметь одинаковый доступ к знаниям, образованию и навыкам. Не зависит от дохода вашей семьи, не зависит от того, где вы живете, не зависит от цвета вашей кожи, не зависит от вашего пола.
Это звучит альтруистично. Но мы просто не можем выжить как общество без этого. Люди беспокоятся об изменении климата. Но изменение климата не пугает меня так сильно, как это растущее неравенство.
Корень этого - доступ к образованию. Вы смотрите на этот скандал Varsity Blues. Это просто самое больное представление о привилегиях. Люди с деньгами и влиянием почему-то думают, что они могут делать предосудительные вещи. Я имею в виду, что происходит в мире?
Здесь нет простого рецепта, нет быстрого лечения. Лечение начинается с того, что дает детям возможность учиться, начиная с раннего детства. Но это не просто контент, это не просто обучение, это не просто технология. Это очень сложная вещь.
Но чем больше мы даем истории успеха, тем лучше. Несмотря на то, что там так много информации, действительно сложно найти нужные вещи. Это мир того, что я называю «инфо-ожирение». Поэтому, как вы фильтруете ее? Требуются исследования, информация, лидерство, капитал, примеры успеха. Требуется собрать все это вместе. И это не должно обескураживать из-за того что это трудно.
