Антон Пиксанов, студент Школы Промышленной Политики, вошел в здание Следственного управления.
В просторном холле на пластиковых диванах сидели люди, глядя кто в пол, кто в планшет. Время от времени раздавался нежный звук колокольчика, люди вскидывали глаза на большое табло, там выплывали цифры, кто-то один вставал и шел в коридор, идущий из холла в освещенную неяркими плафонами даль.
Антон огляделся. К нему тут же подошла девушка, хорошенькая, улыбчивая, в синей форме с клетчатым галстуком:
— Чем я могу вам помочь?
— Мне к следователю.
— У вас повестка? Покажите, если вам не трудно, я вам дам талончик.
— Нет, — сказал Антон и сглотнул. — Я инициативно.
— Прошу вас сюда, — сказала девушка и подвела его к терминалу.
На экране светились плашки: «воровство из супермаркетов», «домашнее насилие», «иностранная агентура», «коррупция», «наркомания и наркоторговля», «нарушения ПДД», «неуплата налогов», «политический экстремизм», «разжигание вражды и ненависти», «хулиганство».
— Выбирайте, — сказала она и тактично отвернулась.
Антон нажал на «экстремизм». Вылетел талончик. «К-204».
— Присаживайтесь, — девушка указала на диван. — Следите за табло.
Она отошла в сторону и занялась другим посетителем.
***
— Сакулин, Петр Николаевич, — сказал следователь, привстав и протянув Антону визитку. — Будем знакомы! — они пожали друг другу руки. — А вы, значит, Пиксанов Антон Алексеевич… — он назвал его год рождения, место жительства, курс и номер учебной группы. Засмеялся: — Когда вы приложили палец к терминалу, нам пришли все данные! — на минуту повернул к нему экран своего компьютера. — Чем порадуете? Экстремизм? Ну-с, кто у нас там отметился по части экстремизма? Слушаю вас и записываю.
— Я, — сказал Антон.
— Вы? — поморщился следователь, покликал мышью. — Вы уверены? На вас ничего нет. Буквально ни капельки. Ни митингов, ни подписей в петициях, никаких ненужных связей… Шутите?
— Нет, — сказал Антон. — Все очень серьезно.
— Так. Ну и в чем же ваш экстремизм?
— Я хочу, — Антон снова сглотнул, — свергнуть президента!
— Отлично, — сказал следователь. — То есть ничего хорошего, на самом деле, но тем не менее. Итак, вы хотите свергнуть президента. Два вопроса. Кто он? Как его зовут? Где он проживает?
— Меня никто не подучивал! Не подзуживал и не агитировал! — покраснел Антон. — Я сам!
— Я не в том смысле, что вы. Вы хотите свергнуть президента. Кто он?
— Как кто? Президент.
— Спасибо. Зовут его как? Сколько ему лет?
— Я не знаю, — Антон смешался. — Президент и есть президент. Я с детства знаю, что у нас есть президент. Хочу его свергнуть, вот.
— А где вы его будете искать? И как свергать? Конкретно что делать?
— Ну… Я подумаю.
— Какая прелесть, — улыбнулся следователь. — Второй вопрос: почему вам пришло в голову такое интересное желание?
— Откуда я знаю? — Антон отвечал зло. — Что я, психолог? Я говорю, что хочу свергнуть президента, а вы как адвокат какой-то, честное слово.
— Уважаемый, — следователь покосился на экран своего компьютера. — Уважаемый Антон Алексеевич, сдается мне, что вы лжете. Вы не хотите свергнуть президента. Вы не можете доказать, что вы действительно экстремист. Даже что вас посещали такие экстремистские мысли.
— Вот! — Антон вытащил из кармана флешку. — Тут вся моя переписка за последние двенадцать лет. Почти что с детства. С друзьями, с девочками. Вот тут я писал своей подруге в ноябре: «Страшно жить. Тоска. Тупик и бессмыслица. Кто виноват? А ты сама не знаешь? Его давно пора убрать из нашей жизни. Раз и навсегда».
— Читал, — сказал следователь. — Ничего страшного. Во-первых, неясно, о ком это вы. Может, о Толике Смирницком? Который с октября месяца, извините, дерёт вашу подругу Алёну Санину — так ее зовут? — наперегонки с вами?
— Вы откуда знаете? — Антон чуть не заплакал.
— А во-вторых, — следователь все так же улыбался. — Допустим, вам надоел президент, и вы пишете об этой своей девочке. Ну и что? У нас свобода слова. Почитайте газеты. Загляните в интернет. Президента несут по кочкам кому не лень. И что теперь? Всех арестовывать? Тюрем не хватит. Да и зачем? Какая чепуха.
— Значит, я могу идти? — спросил Антон.
— Куда?
— Домой.
— Да, разумеется, разумеется, — следователь как будто задумался, прикрыл глаза и пробормотал: — Вам просто страшно, да? Вот ваши друзья. Клюев под судом, Лабуцкий под судом, Амхаров и Кутаев в СИЗО, Мандельбаум в розыске, Фадеев, Росстанёва и Кретова уже отбывают срок… А вы на свободе, и вам от этого страшно. Хотя вы ничем не лучше них. Да? — он поглядел Антону в глаза. — Признайтесь. Просто страшно. Лучше сразу в тюрьму, чем этот страх, чем это ужасное чувство, что вдруг на улице тебя схватит полиция, и вкатят пятёру за сопротивление? И вы пришли сами. То ли сдаться, то ли очиститься от этих, как бы сказать, самоподозрений. Так?
— Даже не знаю, — сказал Антон.
— Зато я знаю, — сказал следователь. — То, что вы сейчас сделали, называется «заведомо ложный донос». Это серьезное правонарушение.
— Сам на себя? — Антон растерялся.
— А какая разница, на кого? — следователь встрепенулся и сдвинул брови. — Осталось понять, зачем вы это сделали. Зачем вам надо проникнуть в СИЗО? Чтобы написать репортаж и переправить на Запад? А может, вы специально решили отвлечь наших сотрудников от поисков настоящих экстремистов? Будем разбираться.
Он нажал клавишу на столе.
Антон вскочил и рванулся к двери.
Дверь открылась. Вошли двое полицейских, схватили его за руки.
— Вы задержаны, — сказал следователь. — Разъясняю вам статью пятьдесят один. Можете молчать до прибытия адвоката. Я буду ходатайствовать перед судом о вашем аресте. Находясь на свободе, вы можете воздействовать на своих друзей, склоняя их к противоправному поведению.
***
Через полтора года СИЗО ему, кроме заведомо ложного доноса, вкатили еще распространение порнографии, потому что в айфоне нашли его селфи с Аленой Саниной в полуголом виде. Адвокат настаивал, что соски не видны, но судья не внял.
***
«Может, и в самом деле свергнуть? — думал он, сидя за дощатым столом и хлебая суп алюминиевой ложкой. — Но как бы узнать, где он живет, и как его зовут?»