Мы дружим втроём со студенческих лет. У меня и Марины дети уже совсем взрослые. А Наташа поздно родила, у неё подростки. Воспитывает она их «по Монтессори». А в итоге получается ужас. Мы с Маринкой её пытались предупредить, советовать, всё бесполезно. Да и ладно, они родители, им решать. С сыном вообще беда. Чуть в колонию не угодил. Парень творит, что хочет. Ему же с детства внушали, что он полноправная со взрослыми личность, что сам решает для себя, что можно, а что нельзя. Вот он и решает. То украдёт, то изобьет. Казалось бы, с сыном обожглась, воспитывай дочь по-другому. Нет, наступает на те же грабли. До подросткового возраста всё было нормально. А потом начала хамить, уроки не делает, ничего ей не интересно, только злится на родителей, что они не такие обеспеченные, как у подружек, и все её хотелки не удовлетворяют. Сама же Наташа жалуется, не знает, как с дочкой справиться. А уже поздновато.
На каникулы Марина пригласила Наташу с дочерью к себе в Питер. Я тоже в гости пришла, чтобы нам все вместе пообщаться.
Дочка Наташина нас огорошила с порога. Она, видите ли, всех называет просто по именам. Так её в семье приучили. Входит этакая соплянка четырнадцатилетняя и говорит:
- Привет, Маринка! Привет, Ленка (это я). Я дар речи потеряла надолго. А Марина быстро сориентировалась, отвечает:
- Юля, к незнакомым взрослым людям так не обращаются. Зови меня Марина Павловна, а вот это – Елена Владимировна.
Девочка только губки поджала и мимо прошла. А Наташа затараторила:
- У нас в семье неформальная обстановка, она всех так привыкла называть, как в Европе.
А Марина ей отвечает:
- В Европе она у тебя незнакомую взрослую женщину, не назовёт «Марти», она скажет «фрау Марта». Да и вообще, у них свои традиции, у нас свои. Пусть меня по имени отчеству называет.
Дальше хуже. Юля всюду ходит, с полок всё берет, книжки, статуэтки, фотографии, на место не ставит, в хозяйскую спальню пошла, стала там всё рассматривать, косметику вертеть в руках. Марина её быстро из спальни выставила, сказала:
- Юля, вы не в этой комнате будете жить. В чужую спальню обычно не входят без разрешения хозяев.
Девочка только презрительно плечами передёрнула. Потом в планшете зависла. Мы пошли на кухню, стали там трепаться, на стол накрывать. Вдруг входит Юля и командным голосом говорит: «Мама, закажи пиццу» и удаляется. Мы с Мариной удивились, зачем пицца, когда полон стол еды. Наташа говорит: «Попробую её убедить». Ушла надолго, потом вернулась и вздыхает: «Не удалось». Стала искать телефон, где можно пиццу заказать. Мы с Мариной только плечами пожимаем. Юля входит, залезает с ногами на стул и очень хамским тоном матери: «Где пицца?» Наташа отвечает, что через сорок минут обещали привезти. На это ещё более грубая реплика: «Ты пораньше не могла заказать? Мне теперь с голоду умереть что ли?» Наташа начинает её вразумлять, посмотри, сколько всего вкусного, перекуси, потом пиццу привезут. А та опять: «Я это не буду!» Марина ей: «Ну, не будешь, иди в планшет поиграй». А в ответ: «Тебя не спросила!»
Тут Марина с металлом в голосе произносит:
- Зря не спросила. Ты сейчас извинишься и будешь вежливо себя вести или задницу со стула сняла и свалила из моего дома. Дверь вон там. Здесь я хозяйка и мои правила.
- Да пошла ты!
Маринка тихо, но яростно, велела Наталье убираться из её дома и свою дочку прихватить. Наташа стала оправдываться, за дочь извиняться, говорить, что им негде жить в Питере. А Юлька сидит и ухмыляется. Наблюдает, чем это всё закончится. Марина всё также яростно отвечает, что в Хилтоне ещё, наверно, ещё номера остались. А если они сейчас же не уберутся, она малолетней хамке кастрюлю с салатом на башку наденет. Она уже собиралась это сделать, но Юльку с кухни, как ветром сдуло, а за ней и Наташа выскочила.
Ушли они.
Мы сидели, долго не могли прийти в себя. Тридцатилетняя дружба насмарку. Не знаю, чтобы я сделала на месте Марины. Она вышвырнула на улицу подругу с ребёнком. Но то-то внутри меня говорит, что она права.