Здесь дома ютятся на берегу узкой и глубокой реки. А сама река, чистая и холодная, лениво течет, петляя по собственной прихоти, и то убыстряя течение до бурного потока, то впадая в сон и превращаясь в глубокие омуты.
Здесь высокие деревья, шелестящие листвой и тянущие ветки к небу.
Здесь озера голубые и зеленые: гладкие как зеркало и спокойные, как застывшее время.
Здесь печальная русская природа, полями и перелесками уходящая в бесконечность.
И здесь я. Готовлю в казане плов.
Плов я научился готовить десять лет назад. Впервые сделал его здесь, в Плешково.
Была зима и было весело. Пока я возился с едой, подтягивался народ. Тракторист Вася угощал всех моей водкой, ведь я привез ее целый ящик. Манины соленые огурцы резали поперек, кружками, и они хрустели на зубах и таяли во рту.
Те, кто шел по делам мимо моего двора, видели наше веселье и подходили к костру покурить. Да так и оставались, будто нехотя, раз уж так получилось. Им наливали и давали нехитрой закуски: консервированных салатов, которые принесла соседка Оля.
Она, еще молодая женщина с ребенком, явно с интересом поглядывала на меня, видя во мне потенциального "принца на мерседесе".
Егор, рабочий с лесопилки, принес гитару и, что называется, давил песняка на холоде. Было много народу. Некоторые едва мне знакомы.
Плов получился, хотя я сомневался. Но его съели весь. Маша, которая рассчитывала забрать остатки домой, расстроилась. Но я обещал ей приготовить завтра.
Разошлись далеко за полночь.
Я засыпал в теплом, натопленном доме, а за окном падал пушистый снег. Уже в полусне я думал, что мне очень хорошо и спокойно здесь. И что затея с пловом удалась...
В другой раз я готовил плов через пару лет. Был следующий день после поминок. Умер тракторист Вася. Инфаркт. Менял колесо и прихватило. Скорая приехала через час и констатировала смерть...
Народу ко мне пришло немного. Оля нашла своего принца. Он был пенсионером из Пскова. Егор уехал колымить
в Москву, на стройку. И вроде бы там начал пить. Но народ все же пришел. Поели. Обменялись новостями. Я отдал Маше больше половины казана с пловом. У нее - не пропадет.
Была осень . Назавтра мы с Машей назначили поход за грибами.
Я смотрел в бесконечное осеннее небо и вспоминал прошлые наши вечера. И всех, кто переселился на кладбище возле реки...
И вот прошло десять лет. Я опять готовлю плов. Но никто не придет ко мне сегодня. Хотя есть и водка и огурцы из магазина. Никто не проходит мимо моего костра. Маша жива, но она смотрит сериал. Просила занести ей, если чего останется. Я занесу ей весь казан без одной тарелки...
Это не шутка, не преувеличение, не художественный образ. Здесь никого больше нет. Всего за десять лет из Плешкова ушла жизнь.
Остаются дома на берегу узкой и глубокой реки. А сама река, чистая и холодная, лениво течет, петляя по собственной прихоти: то убыстряя течение до бурного потока, то впадая в сон и превращаясь в глубокие омуты. Остаются высокие деревья, шелестящие листвой и тянущие ветки к небу. И озера, голубые и зеленые: гладкие как зеркало и спокойные, как застывшее время. Остается печальная русская природа, полями и перелесками уходящая в бесконечность.