Люся живет много лет со свекровью.
В смысле, на ее территории.
С мужем и близняшками.
Муж - это сын свекрови. Что логично. Он любит маму, и после смерти папы не хочет оставлять ее одну, без присмотра. Потому что "мы не молодеем".
А Люся хочет жить отдельно.
Чтобы каждое ее действие не рассматривалось в микроскопе осуждения. Потому что она, Люся, тоже не молодеет, и ей хочется счастливой молодости, а получается раздраженная зрелость.
Муж считает, что жить вместе - удобно всем. Он так считает, потому "живет вместе" только на выходных и поздними вечерами, когда приходит с работы. В это время большая часть тех, кто "вместе" , уже спит, а на кухне его ждет теплый ужин. Конечно, удобно!
Муж считает, что его мама - это еще и бабушка. А кто лучше бабушки присмотрит за внучатами?
Люся считает, что кто угодно лучше бабушки присмотрит за внучатами, потому что бабушка заигралась в страдалицу, похоронившую мужа. Она вечно театрально кутается в шаль, плачет без повода, но при зрителях, и огрызается на просьбы Люси.
И оставляя с ней детей, даже на пару часов, Люся совсем не спокойна.
Если бы они жили отдельно, у нее была бы няня, такая "идеальная бабушка" за деньги. Ей можно было бы оставлять задания: чем заняться, чем кормить, когда и сколько гулять. А потом спросить выполнение, мол, ну что, занимались? Поели? Гуляли?
Свекрови слова не скажи!
- Я двоих детей вырастила, не надо меня учить! - в ответ шипит она. А Люся не учила, она просто оставляла инструкции о том, как растить ЕЁ детей.
От свекрови пахнет одолжением. Всем своим видом она излучает "так и быть". Так и быть, я присмотрю за детьми.
Так и быть, я отварю картошки на ужин.
Люся злится, потому что уверена: "так и быть" - это ее партия. Это она так любит мужа, что не ставит вопрос ребром: мол, я не хочу жить с твоей мамой, так что мы съезжаем. Или я -или она.
Поэтому Люся ждет понимания и благодарности, а врезается с разбегу в это "так и быть".
Однажды в пятницу вечером у Люси со свекровью случился разговор, больше похожий на скандал. Свекровь сделала ей замечание, что она при уборке плохо помыла пол за тумбочкой. Туда полез кот и чихал.
- Вот кота вам жалко, а меня нет, - шепотом кричала Люся, потому что свекровь не приемлет повышенных тонов. - Я сто раз говорила, что ненавижу убираться. Что каждый должен делать то, что лучше всего умеет. Но вы считаете, что всем есть дело до вашего хрусталя, и чужих в дом не пускаете. В итоге, я убираюсь сама, делаю эту ненавистную работу, делаю ее плохо, потому что мне плевать! А потом огребаю за кота!
Свекровь зло огрызалась, обвиняя все Люсино поколение в лени, ибо раньше они как-то и без памперсов, и без посудомоек, и без служанок справлялись.
Они долго и изнурительно ссорились, и вечером Люся не вышла к ужину, сказавшись больной.
На следующий день, в субботу рано утром Люся с мужем и детьми отправились в парк на весь день, даже не позавтракав. Это была такая война.
Свекровь, вероятно чувствуя свою вину, решила напечь к вечеру пирогов.
Но с обеда зарядил дождь, и Люся с мужем и детьми, страшно голодные неожиданно вернулись домой.
Люся заскочила на кухню, чтобы приготовить перекус на скорую руку. Бутербродов сделать, ну или , овсянку какую-нибудь заварить.
- Потерпите, скоро первую партию пирогов поставлю в печь, - строго сказала свекровь.
Вся кухня была в муке, протвинях, тарелках с начинками.
- Мы не ели с 10 утра, сейчас почти три, дети голодные, мне надо перекус какой-то, я быстро...
- Зачем перекус, если я делаю пироги??? - пылит свекровь. Она не понимает, почему надо обесценивать ее труд, она практически протянула руку, помирилась, пироги печет, а эта Люська хочет забить желудок бутербродами, хлебом, и валяться на диване.
Свекрови до слез обидно, что ее не ценят. Не ценят, значит, не любят. Да, тпк и есть, ее здесь не любят. Черная неблагодарность вместо любви.
А у Люси живот сводит от голода, и от злости, что она у себя дома поесть не может тогда, когда хочет.
И Люся идет к мужу, и жалуется на его мать, и кричит, что больше так не может, и что пусть он сам теперь ждет матушкиных чертовых пирожков, а она с детьми идет в кафе, ибо хочет есть, а поесть в своем доме ей не дают. Люся уходит, уверенная, что в этом доме ее никто не любит.
И опять звучит симфония захлопнутых дверей, и в кухне пахнет забродившим тестом и валокордином, и муж лежит на диване, глядя в потолок, и думает о том, как его все достало, и что женщины, заставляющие его так страдать, и выбирать между ними, на самом деле его не любят...
И в одной отдельно взятой квартире обнаруживается сразу три несчастных взрослых и чихающий пылью кот...
Сломанная коммуникация разрушила немало семей. Людям просто не хватило слов. Или времени выслушать друг друга. Или желания.
Когда я думаю об этом, меня обдает холодным недоумением. Ну как же так?
Не хватить слов может ребенку, чей словарный запас только формируется, а трем взрослым любящим людям...
Просто язык любви очень многогранен.
Кто-то очень информативно молчит. Не пилит, не скандалит, держит в себе. Кто-то печет пирожки. Кто-то делает вид, что проблемы нет. Как ребенок, которому накрыли погремушку салфеткой, и он сразу расстроился: где, где моя погремушка? А она - вот она!
Кто-то работает наизнос, чтобы любимые ни в чем не нуждались. Но чаще всего любимые нуждаются совсем не в том, что он зарабатывает.
Люди говорят "люблю" разными словами. Поэтому и не могут договориться...
