.
Павел Флоренский самый не простой философ. Это, довольно замысловатый по языку, по мысли, по движению диалектики его души, пронизанной какой-то старинной духовностью. Подчас, эти движения трудно связывать, когда его читаешь. В его книгах есть, отрешенная, и благородная, аскетическая утонченность. Не смотря на то, что начинал Флоренский примерно в тех же кругах, в которых начинал, например, и Мережковский, (и вообще, с круга символистов), и даже очень дружил с А.Белым., Флоренский, конечно, полная противоположность Мережковскому, прежде всего тем, что Мережковский ницшеанизировал христианство, добавив в него поэтического язычества, и огня, когда, как Флоренский шел путем старинного, глубокого смирения, доходящего до самоотречения. Павел Флоренский это такой вот православный филолог, но конечно не стилист, каким его видел Бердяев, а скорее, экзотичный, но весьма духовный символист. Павел Флоренский - довольно смелый, и в тоже время, изысканный интерпретатор. Как и философы всего Серебряного Века, Павел Флоренский глубоко писал о Софийности, может быть, даже еще глубже Соловьева. Как Павел Флоренский понимал Софию? София (писал Флоренский) это, тот духовный райский аспект русского бытия, где нет прямого устремления, ни к Богу, ни от Бога, а есть лишь движение ОКОЛО Бога. Что Флоренский подразумевал?
В понятие "около" (около Бога), Павел Флоренский вкладывал, только положительное а не критическое значение , называя даже и Михаила Лермонтова "софийным" поэтом. А в последней своей книге, (увы, незавершенной), Павел Флоренский касается главной своей темы. Это тема обратной перспективы, (иконной перспективы), которой Флоренский уделял внимание, почти, всю свою жизнь. Что означает обратная перспектива? Условно говоря, перспектива в живописи, (хотя, как пишет убедительно Флоренский, не только в живописи, но и в самой жизни), бывает прямой и обратной. Обратная перспектива - это такое изображенное пространство, на котором даже удаленные предметы, словно, возникают близко , и все линии сходятся не на горизонте, а в самом зрителе, такой складывается эффект. Именно такая обратная перспектива применяется как в иконописи , так и в картинах сакрального, или, религиозного характера.
Тем обратной перспективы – актуальна и сейчас.
Так, некоторыми учеными, и почти всеми крупными искусствоведами доказано, что школа обратной перспективы предшествовала школе перспективы прямой, которая возникла позднее, и развилась уже при Ренессансе. Что бы представить эту мысль конкретнее, и осязаемее, может быть, к этим словам, не лишним было бы добавить и то, что, к примеру, все дети рисуют в измерении обратной перспективы, и лишь взрослея рисуют в перспективе прямой ., потому что прямая перспектива, скорее копирует внешнее пространство, когда как, перспектива обратная, обращается к пространству сокровенному и внутреннему.
Это пространство нашей глубины.
Если пространство прямой перспективы, выражаясь языком Гуссерля, математизирует мир и пространство , убивая жизненный мир, и расчленяя его целостность, то , лишь обратная перспектива есть перспектива художественная, жизненная, и одновременно, символичная. В связи с этой мыслью, интересно, и то, что Флоренский подмечает, что наиболее великие художники Возрождения нарушали законы прямой перспективы, ( яркие тому примеры Рафаэль, и Боттичелли), однако, полностью школа обратной перспективы воплотилась лишь в иконописи, развитой, прежде всего, в Православии.
Особенно, в православии русском.
Потому что , Запад, по мысли Флоренского предал обратную перспективу, в отличие от России сохранившей иконопись. Именно, с предательства обратной перспективы и началась (по мысли Флоренского) рационализация и объективация мира. В конце концов , духовное пространство и есть пространство обратной перспективы. Даже в любви, двое видят друг друга в обратной перспективе. И , даже ребенок видит свою мать в обратной, духовной перспективе.
Размышляя о Флоренском – невозможно не размышлять о Серебряном Веке.
Возможно, моя точка зрения покажется субъективной, мне кажется, что если в 19 веке (подразумевая славянофилов) русская философия рационализировало Православие, в 20 веке русская философия выразила скорее мистические интуиции Старообрядчества (иногда на сектанский, а иногда на архаично православный лад), в том смысле, в котором в модерне открылось архаичное. Я даже, меньше всего , имею в виду Бердяева.
Я имею в виду прежде всего, Соловьева, Лосева, Флоренского, Франка…
Философия 19 века была более рационализированной, а философия 20 века мистичной. Русская философия 20 века это старообрядчество, ранее ушедшее в Бессознательное Православия, а в 20 веке воскресшее в ряде идей, образов и интуиций - у многих русских философов .
И Павел Флоренский философ именно такого плана.
Это именно философия обратной перспективы.
К сказанному об обратной перспективе, добавил бы, что не только иконопись, и старая средневековая живопись, современный авангард, и модернизм в живописи - тоже сродни обратной перспективе. Но, все- таки, в иконной обратной перспективе есть детскость, которой лишен авангард, (за исключением подражания детским рисункам и примитивизма в живописи.) А во вторых, обратная перспектива подразумевает , конечно же, целостность.
Авангард же и модерн - скорее мир расщепления, или отрицания целостности.
К тому же, и в измерении обратной перспективы иконописи – есть сокровенно темное, а есть сокровенно светлое. В качестве двух примеров художников обратной перспективы, можно коснуться Феофана Грека и Андрея Рублева. Феофан Грек - полная противоположность Андрею Рублеву. Рублев светел, даже , радужен, по детски доверчив к Богу, свят и чист.
Он не аскетичен , а , скорее, минималистичен, это детски-ангельский художник.
Он воздушен, и эфирен. В его красках, нет ничего материального. А Феофан Грек аскетичен, даже мрачен. В Феофане Греке больше земного послушания, а в Рублеве Небесной Кротости, (какой -то любовной, святой отрешенности.) Его фигуры невесомы, и даже животные вырисованы так, будто они в Раю. В нем больше не цвета, а, преломленного света. Поражает законченность жестов и поз его святых, в них есть "православная иероглифность".
Это не картины, и даже не отражения, а скорее видения.
А иконы Феофана Грека - скорее отражения, чем видения. Это отражение земного в небе, а не небесного в земном. Никогда этих художников не спутаешь. Что мне кажется, в связи с фигурами двух больших, хотя, и разных иконописцев? Мне кажется, современное Православие, все- таки, определил взгляд Феофана Грека, а не Андрея Рублева.
Философ Леонтьев -это Феофан Грек в философии.
А Павел Флоренский скорее Андрей Рублев в своих философских , тонких работах , но с налетом лунности, даже, может быть, православного декаданса. Но в нем есть, может быть, такая же чистота, такая же радужность, и изысканность , какая есть и в Андрее Рублеве. Впрочем, таковы лишь личные впечатления автора этой статьи.
Вернулся бы, к главному, к иконе, и обратной перспективе.
И опять бы вернулся к Флоренскому. Как писал Флоренский, самое чистое в человеке, не его глаза, самое чистое в человеке - его уста. Чист тот, у кого речь чиста, чисто его слово. Потому, что уста это врата мира внутреннего, а глаза - врата внешнего мира.
Глядеть на явления земного мира, и не запачкать зрения - невозможно.
Наверное , поэтому, что бы зрение было чистым, нужно чаще видеть иконы. Иконы очищают зрение. И в то же время, в посте , наверное, важно воздерживаться от дурных слов. Оскверняет человека не то, что входит в его уста, а то что исходит - как сказал Иисус. Глаза же отражают свет сознания, свет жизни. По глазам - человек виден - как личность.
Что такое обратная, иконная перспектива?...
Это перспектива, в которой все удаленное и святое становится близким, а все мирское, (и близкое) удаленным. О такой перспективе и писал Флоренский. Это Перспектива, в которой все вещи от Бога. Это, не когда мы самообожествляя себя, лишь уменьшаемся.
А, когда, умаляясь перед Христом, лишь растем.
