Глава 3
Дни тянулись однообразно. Келеборн ковырял и ковырял трудно поддающуюся скалу. Корзина наполнялась и опустошалась. Затем наполнялась и опустошалась снова. Ноги эльфа окончательно зажили, но по ночам его стал беспокоить внутренний жар. Ему вдруг становилось душно, и он снимал с себя просоленную и грязную рубаху. И так же внезапно ему становилось холодно. Тогда он вновь надевал ее. Она была отсыревшая от пота, и Келеборн лязгал зубами ровно до следующего приступа жара.
Вместе с ним в пещере трудился Рашт и молчаливый, угрюмый бактурианец. Он никогда не вмешивался в разговор друзей (а Келеборн и Рашт, к тому времени крепко подружились), и предпочитал проводить время в одиночестве.
«Рашт, - как-то спросил эльф друга. – А этот парень, он давно здесь?»
«Давно». - Ответил далламариец, переливая из своей плошки в плошку Келеборна некую питательную жидкость, которую орки варганили для рабов. Он обычно так поступал, отделываясь от возмущенного его бесконечной добротой друга. «Тебе надо больше кушать, Келеборн, - говорил Рашт, отливая из своей чашки ровно половину. – Видишь, какой ты худой? А мне не надо лишнего. Я фигуру берегу».
Келеборн не знал, зачем Рашт бережет свою фигуру, но был благодарен ему за самопожертвование и в ответ молча гладил заросшую голову далламарийца.
«Что же он молчит-то? - спросил эльф, глядя на мрачного парня, сидевшего отдельно от них и жевавшего невкусную бурду. – Почему не разговаривает с нами?»
«Не знаю». Сердито пожал плечами Рашт. Он не испытывал никакой приязни к бактурианцу.
Келеборн усомнился в словах друга и махнул молчуну рукой: «Эй, идем к нам!»
19