(из цикла «И память Каменки любя…»)
После смерти в 1834 году матери С.Г.Волконского в её бумагах нашли письмо с просьбой к императору - простить сына. И последовал царский указ об освобождении Сергея Григорьевича от каторжных работ. Но ещё два года Волконские жили в Петровском Заводе в доме Марии Николаевны: они добивались возможности поселиться в селе Урике, Иркутской области, рядом с другим декабристом, доктором Ф.Б.Вольфом, (этого требовали слабое здоровье детей и сердечные приступы Марии Николаевны), тогда как власти намеревались поселить их в полной изоляции от остальных ссыльных. Наконец это право было получено.
Поселенцам было разрешено заниматься лишь земледелием: каждый получал 15 десятин земли, «дабы трудами своими снискивать себе пропитание». Материальное положение семьи было трудным. Княгиня обратилась к генерал-губернатору с просьбой удвоить сумму на воспитание детей, но получила ответ: «В Сибири учителей нет, а потому воспитание детей требует не расходов, а лишь одного попечения родителей». И тогда князь Сергей (его в Сибири упорно именовали князем, хоть и был он лишён титула) берётся за дело: арендует дополнительные наделы, на которых устраивает хозяйство. Это для многих было непонятно: родовитейший князь-Рюрикович сам пашет землю! Судя по всему, не сам пахал, а держал работников. А во-вторых… «Труд есть доброе дело,- писал он, - в особенности когда даёт способ обеспечить свой быт и способствует быть полезным и другим». По-моему, очень достойные слова! Просто не умел князь Сергей делать что-либо наполовину. В его библиотеке – книги по сельскому хозяйству, его оранжереи (по воспоминанию его внука) знамениты на всю губернию. И вот итог: Сергею Григорьевичу удалось сколотить значительное состояние в Сибири. «Сам живу-поживаю помаленьку, - полушутя писал он И.И.Пущину, - занимаюсь... хлебопашеством и счёты свои свожу с барышком, трачу на прихоти, на баловство детям свою трудовую копейку без цензуры и упрёков, тяжеленько было в мои леты быть под опекою».
Кроме того, Сергей Григорьевич сам спроектировал большой особняк и руководил постройкой его в Урике (и княгине он так понравился, что при переезде в Иркутск она просила перенести туда весь дом, что и было сделано), построил и дачу для семьи в Усть-Куде на Ангаре, которую называли «Камчатником».
И ещё одно, о чём обязательно нужно сказать. Часто приходится читать об «опрощении» князя. «Попав в Сибирь, он как-то резко порвал связь со своим блестящим и знатным прошедшим, преобразился в хлопотливого и практического хозяина и именно опростился, как это принято называть нынче. С товарищами своими он хотя и был дружен, но в их кругу бывал редко, а больше водил дружбу с крестьянами; летом пропадал целыми днями на работах в поле, а зимой его любимым времяпрепровождением в городе было посещение базара, где он встречал много приятелей среди подгородных крестьян и любил с ними потолковать по душе о их нуждах и ходе хозяйства», - писал Е.И.Якушкин. И представляется нам князь похожим на Льва Толстого, с бородой, небрежно одетым… Даже и описание такое есть – воспитанника декабристов Н.А.Белоголового: «Знавшие его горожане немало шокировались, когда, проходя в воскресенье от обедни по базару, видели, как князь, примостившись на облучке мужицкой телеги с наваленными хлебными мешками, ведёт живой разговор с обступившими его мужиками, завтракая тут же вместе с ним краюхой серой пшеничной булки»; «В салоне жены Волконский нередко появлялся запачканный дёгтем или с клочками сена на платье и в своей окладистой бороде, надушенной ароматами скотного двора или тому подобными несалонными запахами», «вообще в обществе он представлял оригинальное явление, хотя был очень образован».
Странно только одно: все портреты князя с окладистой бородой относятся уже к послесибирскому времени. А вот в сороковые годы, когда огородничал он вовсю…
Вот, например, акварель Н.А.Бестужева конца сороковых годов:
В 1845 году в Иркутск приезжает А.Давиньон, один из пионеров фотографии, со своими «камерами-обскурами». Благодаря ему мы можем увидеть декабристов. Шеф жандармов А.Ф.Орлов докладывал Николаю I: «Из переписки государственных преступников усмотрено было, что отставной инженер-поручик Давиньон, занимающийся снятием дагерротипных портретов, путешествовал по Сибири и там снимал портреты с государственных и политических преступников». Было велено «пресечь безобразие», Давиньон был даже арестован. Но как же мы благодарны ему!
Были сделаны два дагерротипа князя Волконского. Если внимательно всмотреться, мы увидим, что, судя по костюму, сделаны они практически одновременно. На одном из них он как будто посмеивается над нами, обсуждающими его вид:
А вот парные изображения супругов Волконских показывают вполне респектабельную чету:
Согласитесь, что на «опростившегося» князь совсем не похож! Трудно спорить с автором воспоминаний, но вспомним, что писал он их много лет спустя, а в 1845 году было ему всего 11 лет (в то время 40-летняя Мария Николаевна ему «казалась старушкой»). Через год его увезли в Москву, и дальнейшие его встречи с Волконским происходили через 15 лет, когда князь Сергей вернулся из Сибири. Может быть, произошло какое-то смещение воспоминаний?
Забегая далеко вперёд, скажу, что князь Сергей всегда живо интересовался жизнью страны. Сохранился интересный рассказ его внука о времени Крымской войны: «Когда война началась, княгиня Мария Николаевна прошла через трудное испытание. Сергей Григорьевич решил проситься рядовым на театр военных действий: проснулся боевой пыл в душе старого воина на шестьдесят четвертом году от роду. Все просьбы княгини оставались тщетны, он уже готовил прошение на Высочайшее имя, и только когда Мария Николаевна указала на все принесенные ею жертвы и во имя их просила и его принести жертву ей и детям, согласился он уступить и отказался от своего намерения».
Именно в 1845 году, в январе, Мария Николаевна получила разрешение поселиться в Иркутске с детьми. По особому ходатайству Мише было разрешено поступить в гимназию. Волконскому сначала позволили приезжать к ним дважды в неделю, а затем и ему разрешили проживание в городе (сохранились письма княгини графу А.Ф.Орлову, в которых она бьётся за право мужа жить с семьёй).
Памятник жёнам декабристов был установлен в Иркутске уже в XXI веке. Он изображает Марию Николаевну. Она, видимо, приглашает нас к себе. Очень интересная деталь: перед ней лежит перо, а в руке она держит письма. Это, конечно же, напоминание о ещё одном подвиге прекрасных женщин: те десятки писем, которые они отправляли с каждой почтой родственникам каторжников, помогли многим товарищам по несчастью их мужей выжить в почти нечеловеческих условиях…
Свой дом М.Н.Волконская сумела сделать «главным центром иркутской общественной жизни». Здесь устраивались балы и маскарады, литературные, музыкальные и театральные вечера, выступали знаменитые музыканты-гастролеры. И сама Мария Николаевна прекрасно играла на фортепиано и пела. А в январе 1855 г. Волконских посетил известный писатель И. А. Гончаров.
Эта светская жизнь Волконской, её стремление сблизиться с власть имущими вызывали непонимание и даже осуждение других декабристов. Но делала она эти попытки сближения не для себя. Сама она давно уже смирилась. Ещё в 1838 году она писала сестре: «Я совершенно потеряла живость характера, вы бы меня в этом отношении не узнали. У меня нет более ртути в венах. Чаще всего я апатична; единственная вещь, которую я могла бы сказать в свою пользу, – это то, что во всяком испытании у меня терпение мула; в остальном – мне всё равно, лишь бы только мои дети были здоровы. Ничто не может мне досаждать. Если бы на меня обрушился свет – мне было бы безразлично».
«Лишь бы дети»… Всё делалось для них. Не хотела Мария Николаевна для них унижений, которым подвергалась сама. Её внук рассказал в воспоминаниях о случае незадолго до амнистии: «Княгиня пишет сыну, в то время находившемуся в служебной командировке на Амуре, что приходил в дом сборщик городских повинностей (в то время это называлось "за трубу"), и в книге значилось: "За трубу в доме преступницы Волконской". Рассказывая об этом в письме к сыну, Мария Николаевна прибавляет: "Я никогда не видела твоего отца в таком гневе"».
В 1849 году Михаил с отличием оканчивает гимназию и становится чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Н.Н.Муравьёве – это уже шанс вырваться из Сибири. Теперь нужно позаботиться о дочери. Елене (Неллиньке, Нельге) пятнадцать лет, и она очень красива. И Мария Николаевна в своём салоне присматривает для неё жениха, чтобы она смогла уехать отсюда. На службу к губернатору приезжает из Петербурга молодой чиновник Дмитрий Молчанов, конечно же, он начинает бывать в салоне и ухаживать за Неллинькой. Мария Николаевна довольна: дело идёт к свадьбе! И вот тут разыгрывается драма…
Все живущие в Иркутске декабристы рассорились с Волконской, не желавшей слушать их доводов: о женихе ходят скверные слухи (говорят о его непорядочности), а всеми любимая девочка ещё слишком молода… Но для Марии Николаевны этот брак – единственный путь к спасению дочери. «Хлопоты её устроить свадьбу Молчанова с дочерью можно объяснить тем, что она не считала его дурным человеком и надеялась, что он будет полезен сыну её по службе», – писал сын декабриста Якушкина Евгений. Видимо, именно к этому времени относится и полное охлаждение отношений княгини с Трубецкой, высказавшейся о предполагаемом браке очень резко. И больше всего восстаёт против брака князь Сергей. Поддерживает мать в это время только Мишель, он пишет, что отец так себя ведёт, что «Нелли останется старой девой», но сам он по долгу службы всё время в разъездах.
В это время у Волконских живёт И.И.Пущин, крёстный отец Мишеля. Позднее он расскажет в письме Ф.Ф.Матюшкину: «Я в бытность мою в 1849-м году в Иркутске говорил Неленькиной маменьке все, что мог, но, видно, проповедовал пустыне». А в описываемое время сообщит друзьям: «Марья Николаевна почти выздоровела, когда мы свиделись, но это оживление к вечеру исчезло - она, бедная, все хворает: физические боли действуют на душевное расположение, а душевные тревоги усиливают болезнь в свою очередь». Из-за сердечных приступов доктора запрещают ей выходить из дома.
И князь Сергей не выдерживает, соглашается на брак. В сентябре 1850 года 16-летяя Нелли выходит замуж за Д.В.Молчанова. Мария Николаевна счастлива, не подозревая, что ждёт её в недалёком будущем…
В 1853 году у Нелли родился сын Серёжа. А вскоре Молчанов был обвинён во взяточничестве… 11 декабря 1854 года И.И.Пущин сообщает Г.С. Батенькову: «Молчанов отдан под военный суд при Московском ордонансгаузе. Перед глазами беспрерывно бедная Неленька!.. Жду не дождусь оттуда известия, как она ладит с этим новым, неожиданным положением. Непостижимо, за что ей досталась такая доля?».
Позднее Молчанова оправдали (то ли за год до смерти, то ли уже после неё), но он тяжело заболел, был парализован, потерял рассудок.
А Нелли безропотно ухаживала за ним и говорила: «Он – вся моя жизнь». Истинная дочь своей матери!
Окончание– в следующей статье. Голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о декабристах смотрите здесь
Здесь карта всего цикла о Каменке
Навигатор по всему каналу здесь