Ровно год назад в этот день бушевала ужасная гроза.
Грохотало так, что было больно ушам, небо, разорванное раскатами грома, набухло черной масляной обидой, ныл упрямый ветер, хмурый дождь штриховал картинку за окном.
Мы с дочкой лежали в больнице.
В инфекционной. У нее был выявлен гнойный менингит.
Мы лежали в отдельной палате.
Еду в нее передавали через окошко.
Как в тюрьме.
Это и была немножко тюрьма.
Только заключенные не совершали преступлений.
Нас любили медсестры. Ну как нас - Катюшу. Они всегда улыбались, когда ставили капельницы, и иногда приносили ей фрукты. Лично от себя. Вытирали грушу о больничный халат. Протягивали дочке.
Катюня брала грушу двумя ладошками и вгрызалась в мякоть.
- Да ты моя радость, - смеялись медсестры и подмигивали мне.
Вечерами мы с ними пили чай в ординаторской. С них - чай. С меня - вафли и шоколад. Только тссс.
Кризис миновал. Дочка, два дня не приходившая в себя, наконец ожила. Стала есть больничную еду. Суп. И макароны.
Я была оглушена пережитым страхом. Воспринимала внешнюю жизнь как источник опасности.
Меня устраивало окошечко - как связь с внешним миром. Там, в нем, живет менингит и другие страшные болезни.
А тут, в палате - суп и макароны . Безопасно.
Дочка спала, уютно накрытая больничным одеялом.
Я сидела на кровати, обняв себя за колени, наблюдала за стихией в окне. Внутри меня зрело плохое предчувствие. Я была напряжена, хотя все должно было бы быть наоборот.
Что-то было не так. Что-то ... никак не пойму что.
За стеной плакал другой ребенок. Мальчик, пять лет. Антошка.
-Мама , мне страшно! - хныкал он.
- Поспи еще, я рядом, - говорила мама.
Стоп! Прозрение!!!!
Почему моя дочь так спокойно спит? В этом невыносимом по уровню шума громе, она спит. Ее ничего не тревожит, не пугает.
Я вскочила с кровати.
Раздался раскат грома. Чудовищный!
Катюша спала.
Я наклонилась к самому ее уху, позвала:
- Катя.
Никакой реакции.
- Катя!!!
...
- КАТЯ-Я-Я-Я!!!!
Дочка спала.
Я набрала номер мужа дрожащими руками. Он должен был приехать с минуты на минуту, навестить нас.
Мы договорились, что он побудет с дочкой, а я ... выйду за пределы больницы. Выпью кофе в кафе. Сделаю маникюр. Или просто погуляю. В большом мире. С погодой, конечно, беда. Ну значит, кофе.
- Я уже паркуюсь, сейчас приплыву, - сказал весело муж в трубку.
- Миша, она не слышит!
- Кто?
- Катя! Кто еще?
- Что не слышит? Кого не слышит?
- Никого. Слух пропал.
- Не придумывай.
- Это правда.
- Чушь. Я скоро приеду, и посмотришь - она слышит .
Я скинула вызов.
Подошла к кроватке, где спала дочка.
Я хлопнула в ладоши. Катя спала.
Включила музыку на телефоне на полную громкость, поднесла к уху - Катя спала.
Я села на пол. Закрыла лицо руками.
Ни слёз. Ни эмоций. Пустота.
Выключили из розетки.
В палату вошел муж. Он был по колено мокрый, не смотря на зонт.
- Там ужас что творится. Ты пойдешь на маникюр?
Маникюр... Маникюр - это крашеные ногти. Это про фан. Развлечения. Когда в доме беда, не делают маникюр.
- Ты меня вообще слышал? - спросила я не своим голосом .
- Слышал. Моя дочь слышит. Не говори глупостей.
- Разбуди ее не дотрагиваясь. Сейчас. Она уже 2 часа спит. Разбуди, - я не просила. Я приказывала.
- Катюшааа, - сказал муж.
Катя спала.
Он хлопнул в ладоши у нее над ухом.
Катя спала .
- Она просто спит, - сказал муж. Он побледнел. Я видела, как он испугался.
- Миш, она не слышит.
- Слышит!!! Слышит!!!
- Ну да, отрицанием ты конечно все исправишь.
- Слушай, иди на маникюр. Мы с ней разберёмся. Сами.
- Ты нормальный? Какой маникюр? У меня дочь не слышит.
Я поняла: муж хочет, чтобы я пошла. Если я пойду на маникюр, то как бы ничего не случилось. То как бы все хорошо. Просто легкое нарушение слуха. И крашенные ногти. Он не хочет верить. Отрицает.
Ничего не случилось, мол. Все хорошо, мол.
- Оля, как дела? - в палату вошла врач.
Я вызвала ее сразу, но она только освободилась.
Мы с ней подружились. Она - строгая и немногословная. Совсем не френдли. Но мне и не надо. Мне ее хмурость, конкретность и лаконичность была очень кстати.
Со мной не надо любезничать. Спаси моего ребенка и я пойду.
Она к нам прониклась. У нее самой - муж слабослышащий. Слух упал после менингита, перенесенного в детстве. Она рассказала в доверительном разговоре на крыльце больницы.
- Катя не слышит, - сказала я.
- Не известно ещё, - сказал муж.
- Катя не слышит, - сказала я.
Врач побледнела. Я видела это за маской.
Катюша проснулась и резко села на кроватке.
- Привет , родная, - я взяла ее на руки, поцеловала в сонные глазки.
Врач хлопнула в ладоши.
- Катя. Катя!!! КАТЯ-Я-Я-Я!!!
Катюша не обернулась.
- Не известно ещё, - сказал муж.
Мы с врачом посмотрели друг на друга.
Мы обе думали об одном.
- Оля, я инфекционист, я не лор. Я вас сейчас к лору направлю... Он посмотрит. Может, серная пробка...
- Да. Это просто серная пробка, - кивнул муж с готовностью.
Я посмотрела на врача. Поймала ее глаза. Какая, к черту , серная пробка.
Она сняла маску.
- Оля. Сначала менингит. Его надо вылечить. Потом - слух. Динамика хорошая. По менингиту. В среду сделаем повторную пункцию. Если менингит побежден, то...я должна оставить вас тут еще на неделю, по правилам. Но я отпущу. Напишешь отказ и беги. Беги, детка. Времени у вас нет, если ...
Я наткнулась на взгляд врача. И поняла, что если.
- Это просто серная пробка, - сказал муж.
Мне захотелось его убить и обнять одновременно.
Раздался раскат грома. Дочка улыбалась. Она не знала, что так громко. Она не слышала.
Я помню этот день по минутам.
Я после него три месяца прожила с обугленным небом.
Не поднимая головы.
Просто стояла на остановке, пережидала дождь.
Ой, то есть жизнь.
Было так больно, что не хотелось дышать. Так и жила, согнувшись, словно меня сильно ударили в солнечное сплетение.
Когда-то, помню, мне стало интересно, почему солнечное сплетение так называется, и я выяснила, что при ударе в эту область, в живот, в сгусток нервов, "меркнет свет". Меркнет солнце, и человек теряет сознание.
Вот точно. Обстоятельства - болезнь дочери, ее глухота - ударили так, что померк свет. Я жила без сознания, без чувств, без перспектив, на автопилоте. Ходила, рефлекторно согнувшись.
Мне все время хотелось плакать и отчаянно искать справедливость.
Предъявлять Богу свои прошлые заслуги.
Сложное детство.
Праведную жизнь.
Добрые дела.
Огненный диплом.
Грамоты с работ.
Крепкую семью.
Добрые дела.
И спрашивать Его язвительно: "А Ты мне что? Болезнь дочери?"
Хотелось понять причинно-следственную связь. Отыскать "за что?" и устранить. Восстановить справедливость.
На самом деле то, что случилось в моей семье - это ни для кого не урок.
Урок - это когда можно сказать: я понял и больше так не буду. И сделать работу над ошибками.
"Жи-Ши" пишется через "И". Понятно? Понятно.
ЖИ-ви. Ды-ШИ.
А здесь что? Что "не буду"? Что понятно?
Я просто проиграла в жизненной лотерее. И всё. Так бывает. С хорошими людьми случаются плохие вещи.
Но главная ценность ситуации в обжигающем правдой инсайте: справедливости нет. Вот нет.
Жизнь есть. А справедливости нет.
Поэтому отбалансировать ваше соотношение счастья и несчастья в жизни некому.
- Как нет? - испуганно спросите вы. - А что есть?
А есть выбор. Только он.
Живите правильно НЕ по бартеру.
Не потому, что за это Боженька пошлет вам счастье и отсутствие проблем.
Не потому что вы заключили некую ментальную сделку с Всевышним: я буду хорошим, а ты мне - здоровье и счастье.
Нет. Нет этой сделки. Точнее так: вторая сторона, в дальнейшем именуемая Бог, об этой сделке не в курсе.
Будьте хорошими просто так. Без "а взамен". Будьте ими, потому что "я не могу иначе".
Потому что быть плохим - очень накладно для совести.
Грехи засоряют душу, покрывают ее миазмами зла и неприятия, старят, озлобляют, впечатывают в вынужденное одиночество.
Можно, конечно, быть сволочью, но ведь гангрена души неизлечима, и никто не захочет вас любить, а жить в дефиците любви, без подзарядки чужим теплом гораздо тяжелее.
Ведь тогда жизнь становится беспощадно бессмысленной...
В общем, выбор. Выбор - это все, что у нас есть.
Помните анекдот, когда мужик в церкви спрашивает у священника:
- Батюшка, скажите, я не пью, не курю, жене не изменяю, я правильно живу?
- Правильно, сын мой. Но ЗРЯ.
Вот он, мой главный вывод после пережитой трагедии.
Живите как хотите.
Главное - что НЕ ЗРЯ.
Все равно все будет не так, как вы планируете. Но так, как должно быть.
И единственное, что вам подвластно - это принять. Принять, все, что должно случиться, с высоко поднятой головой. Выбрать жить. Не сдаваться. Не сломаться. Не потерять себя.
...Мы починили дочку.
Скоро все совсем будет хорошо.
В доме звенит самая чудесная мелодия на свете - беззаботный смех наших детей.
А мы с мужем - плачем. Все три месяца плакали, и сейчас плачем. Просто повод разный. То плакали от горя. Теперь - от счастья.
На обугленном небосклоне снова выглянуло солнце. И я недоверчиво щурюсь. Неужели солнце? Правда?
Я оттаиваю от ледяной беды, отряхиваю пепел страданий, возраждаюсь, оглядываюсь вокруг.
Надо же! Как тут, у вас, красиво!
Режиссеры в самом конце фильма любят вставлять нарезку из кадров, не вошедших в фильм.
Как правило, это забавное ситуативное ассорти дублей, где кто-то перепутал текст и что-то пошло не по сценарию.
И слышен закадровый смех.
И он как бы напоминает, что то, что ты видел на экране - это не жизнь, а просто работа режиссера и команды людей.
Этот образ сейчас про меня.
Три месяца холодея отчаянием я смотрела фильм ужасов. Я прожила их в холодном поту, зажав ладошками глаза.
Нет-нет-только не это!!!
А сейчас все закончилось.
Прошли титры. И на экране замелькали обычные веселые кадры.
И я смотрю их и, пока еще недоверчиво, смеюсь.
И начинаю оттаивать от вечной мерзлоты. Я уже понимаю, что все, что так пугало меня - просто декорации, кровь - это краска, а эмоции - хорошая игра, и никто не умер по-настоящему, и это просто страшный фильм, который закончился.
Все живы и здоровы. Выкинь страх из головы и иди домой. Обними детей.
Есть мнение, что счастье должно быть тихим. Возможно, но вот мое счастье никому ничего не должно.
Мое счастье - не тихое. Оно громкое и искристое.
Я снова смеюсь и с удовольствием слушаю свой смех. Я заряжаюсь им.
Я просыпаюсь, обгоняя рассвет, и спешу на свидание с жизнью.
У меня каждый день предновогоднее настроение. Вся моя жизнь пахнет теперь хвоей и мандаринами.
И все радует. Даже то, что не должно. Слякоть. Сорванные встречи. Зимний дождь. Перегоревшие лампочки. Навязчивая реклама.
Все обретает смысл. Смысл беззаботно радоваться каждому бесценному дню.
Я выпрямляюсь. Мое солнечное сплетение больше не болит. И называется так потому, что внутри меня живёт солнце. Оно согревает меня и лучится из глаз.
Прошел год.
Мне кажется, я не смогу его забыть никогда.
А сегодня идет дождь, а грозы нет.
Катя смотрит в окно, показывает пальчиком, говорит: "Дёжь".
- Да, родная, дождь.
Я целую ее в макушку, на которой теперь на всю жизнь - речевые процессоры. Это называется кохлеарная имплантация. Чудо, благодаря которому моя дочь снова слышит.
Это был самый сложный год в моей жизни.
Наверное, моей дочери стоило оглохнуть, чтобы показать нам, какое громкое вокруг счастье...