Побывав на алтайском гастрофестивале «Мать Земля. Алтай» я отправился на следующий день вместе с командой «Гастрономической карты России» исследовать Алтай дальше.
Мы познакомились на фестивале с директором Катунского биосферного заповедника Александром Викторовичем Затеевым. Он вместе со своим братом Владимиром держит самую высокогорную пасеку на Алтае. Вот к ним в гости мы и отправились. Предстояло восьмичасовое путешествие до посёлка Мараловодка рядом с райцентром Усть-Кокса, а оттуда ещё два с половиной часа катером вверх по Катуни, потому что иной дороги на пасеку нет. Только ещё пешком, на коне или вертолётом.
О самой пасеке я расскажу в одном из следующих выпусков, а сегодня — о путешествии через весь Горный Алтай и о той разной красоте, которую там можно увидеть просто из окна автомобиля или отойдя несколько метров от дороги.
Вообще, у большинства тех, кто живёт в Европейской России, нет представления о сибирских масштабах. Я несколько раз был за Уралом, и всё равно, попадая в новый для себя регион, не перестаю удивляться. Когда ездил несколько лет назад по огромному Алтайскому краю, мне казалось, что соседняя Республика Алтай сильно меньше. Ну да, почти вдвое. Но Горный Алтай всё равно очень большой! 93 тысячи км² — две с лишним Швейцарии!
В России любят хвалиться размером территорий разных её областей и республик: две Швейцарии! половина Франции! четыре Чехии! Я от этого далёк: что толку в размере, если части регионов плохо связаны между собой и необустроены?
Привёл это соотношение только для того, чтобы вы представили, какая огромная это республика — Алтай. В ней живёт всего 218 тысяч человек, и малонаселённые пункты разделены огромными расстояниями. Это, например, одно из объяснений того, что дороги в Горном Алтае оставляют желать лучшего. По сравнению с более компактной и куда более населённой (8,5 млн человек) Швейцарией у них просто в десятки раз меньше экономического смысла. Я имею в виду то, что в Швейцарии поддержание в порядке развитой дорожной сети окупается, а на Алтае — нет. Сейчас в республике активно взялись за развитие туризма; возможно, это сделает дороги лучше.
Итак, мы выехали утром, чтобы засветло попасть на пасеку — в горах темнеет быстро, а в темноте никто на катерах по Катуни не передвигается.
Вот она, кстати, красавица. Это мост недалеко от Усть-Семы.
До этого населённого пункта Чуйский тракт идёт вдоль Катуни, и вот, пересекает её, чтобы потом продолжаться вдоль реки Семы.
С нами в качестве проводника ехал повар и скотовод Ирбизек, по-простому — Ирбиз. Человек, много знающий о своей родине, и отличный, что немаловажно, рассказчик.
«Алтай очень разный, — говорил он. — Несколько климатических зон. Равнины, плоскогорья, горы. Тайга, степь, пустыни. И везде очень красиво. У нас много пещер, где жили первобытные люди. Я как-то видел у дороги рекламу, предприимчивый человек написал: «Баня, шашлыки, пещеры».
В этом кратком замечании Ирбиза было точно подмечено диковатое состояние местного рынка туристических услуг.
В Горном Алтае всего один город, Горно-Алтайск, — остальное сёла и посёлки. Выглядят они похоже. Примерно вот так.
Здесь бросается в глаза широко распространённая алтайская особенность: дома очень часто не красят и даже не обшивают. Почему-то так принято.
Помню, проехали мимо двух потрёпанных домов, стоящих через дорогу друг от друга. И фотограф Дима Купрацевич (член команды «Гастрокарты», неутомимый путешественник, который только в Горном Алтае был девять раз) сказал, что это отдельное сельское поселение. Живут в нём два человека. Хозяин одного дома — глава сельского поселения; с хозяином другого дома не разговаривает. Ирбиз это подтвердил.
Ирбиз рассказывал нам, как он учился в Москве и работал студентом в разных московских ресторанах вроде «Планеты суши». И про то, как из-за азиатского лица у него постоянно проверяла документы милиция: «Потом, когда отменили обязательную регистрацию в три дня, как видели красный паспорт, сразу отмахивались». Это тоже многое говорит о знании своей страны жителями её европейской части.
Ещё Ирбиз говорил об алтайских традициях и обычаях, о летних пастбищах и зимних, о традициях употребления молочной водки («Алтаец летом садился на коня, брал с собой кожаную бутылочку с арычкой — и отправлялся по гостям»), но больше всего запомнился его рассказ о том, как на Алтае закалывают баранов. Им не перерезают горло: делается надрез в груди, через него рука проникает внутрь, нащупывает возле сердца аорту и перерывает её: «Чувствуешь, как его сердце бьётся рядом с ладонью. Жалко барана, конечно; вспоминаю сейчас, и слёзы наворачиваются». Таким образом, кровь не проливается на землю, остаётся внутри тела, её потом собирают и тоже используют.
С рассказами Ирбиза мы доехали до Семинского перевала, границы между Северным Алтаем и Центральным. Там целая колония палаток и кафе, поэтому все останавливаются. Самый большой выбор товаров из Монголии, как такое пропустить!
Позирует на снимке Саша Волков-Медведев, шеф московского ресторана Ruski, ещё один участник нашей исследовательской экспедиции. Товары из Монголии, надо сказать, хорошего качества — свитера, джемперы, кофты из мягкой шерсти верблюдов, яков, овец. Но недешёвые.
И там же продаются более массовые монгольские штуки — например, растворимый солёный чай с молоком.
Я купил себе чаю не только с молоком и солью, но и с чёрным перцем, скоро расскажу, что это за продукт. А кроме красного корня и копеечника забытого на перевале торгуют и другими местными травами-кореньями. И мёдом, разумеется. Вот один из предпринимателей и его уютный магазинчик.
Он обещает какие-то чудеса.
В торговых рядах торгуют свежими кедровыми орехами — сезон как раз начался, и орехи прямо совсем молодые ещё, молочные; 100 р./стакан. И разнообразной — на вишне, на перге и так далее — самогонкой в незамысловатых и замысловатых бутылках. Видимо, вот эта — дамская.
На вывесках закусочных — все главные гастрономические специалитеты.
Но мы там не ели, и чуть позже скажу, почему. Я купил только традиционную алтайскую лепёшку.
По сути, жареный хлеб; вкусная штука.
И ещё на перевале прямо рядом с дорогой пасутся кони и лошади. На Алтае их едят.
А вот почему мы не ели на перевале: мы пообедали через 30 километров, не доезжая до села Туекта, прямо на повороте на Усть-Кан. Кафе называется «Место встречи».
Вообще это обычная придорожная закусочная с соответствующим меню: пельмени, лагман, котлеты, гуляш, окорочка. Но есть лайфхак: если в кафе позвонить хотя бы за пару часов, то вас могут накормить и той едой, которую традиционно ели и едят сами алтайцы.
Нам повезло потому, что «Место встречи» держат друзья Ирбиза. Вот чем нас угощали.
Огурцы и помидоры — местные, алтайские. Вкусный хлеб — того же типа, что и на Кубани и в Крыму, например. Пельмени (с насыщенным мясным вкусом и крепким тестом) есть и в обычном меню. Но того, что лежит на тарелке справа, под луком, в меню нет. Это то, название чего по-русски пишется как «дьёргём»: плетёнка, косичка из бараньих кишок и рубца, которую потом нарезают на куски и долго варят. Очень просто — и дико вкусно; чистый вкус внутреннего барана. Что характерно (я спросил), бульон из-под требухи тоже едят, то есть пьют.
Впрочем, у нас был крепкий и душистый бульон из мяса. В него было здорово окунать пельмени и куски варёной баранины. Ирбиз назвал тарелки с бараниной «тепши»: «Это когда много мяса».
Замечательным было то, что на тарелке вообще не делалось разницы между частями туши: рёбра лежали вместе с половинами нижних челюстей и хвостами. Вот это, например, бараний хвост. А за ним челюсть.
Баранина была жирной и потрясающей. На губах от неё ещё долго оставался слой впечатления.
Здорово было бы, если бы дьёргём и тепши оказались в обычном меню. Но это зависит от того, чтобы туристам хотелось попробовать это, а не закидываться окорочками и гуляшом. Будете в тех краях, воспользуйтесь лайфхаком, позвоните заранее в «Место встречи» и закажите — не пожалеете! Вот телефон: +7 960 967 22 22; хозяйку зовут Эльвира.
А мы повернули к Усть-Кану, проехали ещё километров пятьдесят и наконец решили остановиться, чтобы снять то, что видели по пути уже не раз. По алтайским дорогам во множестве и без всякого страха бродят коровы — на асфальте теплее. И только когда сигналят, они нехотя переходят на обочины; далеко не всегда.
А вот немного алтайских пейзажей. Всё это где-то между Шибой и Ябоганом.
Это священная гора рядом с теми местами, откуда родом отец Ирбиза. На гору нельзя подниматься: «Было два случая, когда люди нарушили запрет; оба вскоре после этого умерли».
Кроме местности менялось и небо. Тут видны кусты курильского чая, то есть дазифоры, — его в тех краях очень много.
Ненадолго остановились у родника. Несмотря на ясную просьбу, монет в воде было предостаточно. Я родник почистил.
Там же, у родника, к нам подошёл поздороваться местный пёс.
Через несколько километров, а может быть, через несколько десятков километров — расстояния уже перестали замечаться, мы просто жили во времени, — заметили пасущееся у леса стадо овец. Решили остановиться и снять его с помощью дрона.
Ирбиз посмотрел на стадо из машины и сказал: «Отсюда кажется, что стадо не очень большое, а в нём на самом деле 800 голов».
К нам подъехал пастух Коля. Коле 15 лет. Мы спросили у него, сколько в его стаде овец, и он ответил, что 780, но в начале лета было 800.
Дрон взлетел; овцы, которые до этого блеяли в своё удовольствие, вдруг примолкли и стали потихоньку собираться группками под деревьями. Коля заметил: «Ну конечно, они же в первый раз эту ерунду-то видят».
Он рассказал нам, что егери на Алтае успешно используют дроны для ловли браконьеров. А ещё рассказал, что на другой стороне горы у него пасётся стадо коров.
За Ябоганом начались такие степи, что немедленно захотелось лечь на землю и лежать.
Саша, например, так и сделал.
Слева — Ирбиз. Справа — Аня Хромова, владимирская журналистка, она тоже в команде «Гастрономической карты России».
Мы сорвали в степи цветок, в запахе которого чувствовалось что-то мятное, но при этом и что-то гораздо более сильное, пряное и настойчивое. Ирбиз сказал, что они эти цветы в детстве ели, но названия вспомнить не может. Мы потом выяснили, что это змееголовник.
Степь продолжалась.
А потом мы въехали в Усть-Кан, районный центр в 260 километрах от Горно-Алтайска. На этом снимке — один из самых распространённых на Алтае автомобилей, безотказный уазик. С пассажиром.
В Усть-Кане зашли в местный магазин. Очень люблю такие сельпо — где и продукты, и посуда, и мыло.
Там продавались даже соляные лизунцы для коров. Две женщины-алтайки — продавщица и покупательница — стали нас расспрашивать, кто мы и откуда и куда едем. Вообще люди на Алтае простые и открытые.
За Усть-Каном есть достопримечательность (как будто Алтай — это не одна огромная достопримечательность!) — Усть-Канская пещера, в которой люди жили ещё в раннем палеолите. Мы на неё посмотрели (она видна на горе чуть левее линии моста), но подниматься к ней не стали.
С моста через реку Чарыш налево открывается такой вид.
А направо — такой.
Рядом с мостом стоит интересный памятник современной деревянной архитектуры.
За Усть-Каном сначала мы ехали вдоль Чарыша. Потом места становились всё более дикими, дорога — всё более фрагментарной. Помню, проехали мимо строящейся солнечной электростанции — очень большой по площади.
Красоты за окнами было по-прежнему невероятно много. Мы уже просто молчали и смотрели на неё.
Наконец стали подниматься к перевалу Громотуха и увидели реку Коксу.
Горы становились всё теснее и выше.
И наконец мы очутились в Усть-Коксе. Это село стоит на впадении Коксы в Катунь, отсюда и название.
Когда я в центре села увидел всё тех же красивых бело-рыжих алтайских коров, то ничуть не удивился.
Усть-Кокса известна путешественникам как перевалочный пункт на пути к горе Белухе. Мы же, пообедав там в кафе «Элегия» жареным хариусами, отправились дальше, к пасеке.
Там же, в кафе, мне рассказали, что те длинные копчёные хариусы, которых продают у дорог и в Горно-Алтайске, — монгольские, и коптят их вообще в Бийске. А местные хариусы — небольшие.
В следующих выпусках «Вечернего Лошманова» — про самую высокогорную пасеку Алтая, про маралов и то, как их готовят на Алтае, а также другие истории про самую разную еду и интересные места. Пока же можно почитать про гибрид бургеры и шаурмы или мой гид по Горно-Алтайску. Подписывайтесь!
Традиционный музыкальный привет из Африки сегодня передаёт Пол Саймон. Да-да, тот самый, который Simon and Garfunkel. В 1984 году Полу попалась кассета с южноафриканской музыкой, и она его так захватила, что он записал альбом «Graceland», в котором вся эта внезапно вспыхнувшая страсть видна как на ладони. К тому же в записи приняли участие многие чёрные музыканты из ЮАР. Между прочим, это самый успешный альбом Саймона.
В 1987 году он дал грандиозный концерт в Зимбабве (поскольку в ЮАР всё ещё действовал апартеид). И на нём выступил вместе с теми самыми людьми, с которыми записывал альбом. Вот как раз фрагмент концерта — Пол поёт едва ли не лучшую песню с «Graceland». А помогают ему парни из ансамбля Ladysmith Black Mambazo. На сцене можно заметить также Хью Масекелу, великого южноафриканского трубача.