На фестивале «Мать Земля. Алтай» в Горно-Алтайске мы познакомились с пасечником Александром Викторовичем Затеевым. Он угостил нас своим мёдом и сказал, что его пасека — самая высокогорная на Алтае. И пригласил нас (то есть команду проекта «Гастрономическая карта России», меня и Сашу Волкова-Медведева, шефа московского ресторана Ruski) к себе в гости.
Сначала мы за восемь с половиной часов через весь Алтай добрались до посёлка Мараловодка рядом с районным центром Усть-Кокса.
В Мараловодке нас ждали две моторных лодки, или катера, как их там называют.
До пасеки отсюда — два с половиной часа вверх по Катуни. Ещё можно добраться пешком, на коне — или вертолётом. Больше никак.
Александр Викторович сел за штурвал лодки, где оказался я, — и мы помчались.
Катунь — река быстрая, каменистая, порожистая и требует, чтобы судоводитель её хорошо знал. На спокойных участках, которых не очень много, можно слегка расслабиться, но вообще путешествие по ней — это постоянное маневрирование.
И сама река, бирюзовая от зеленокаменной формации песчаников, которую она прорезает, очень красива, и места вокруг — тоже.
Сначала постоянно хочется фотографировать, потому что не можешь с этой красотой справиться. Красота не помещается внутри — её так много, и она нечеловечески спокойна.
Но потом понимаешь, что фотографировать бессмысленно. Надо просто сидеть и смотреть по сторонам на воду, тайгу, горы, небо. И чувствовать, как ты постепенно меняешься: и вбираешь в себя это очень большое пространство, и осознаёшь своё в нём очень небольшое место. Теперь представьте, что всё это длится два с половиной часа, и река, и всё вокруг неё показывают себя с разных сторон.
С берега наше движение выглядело так — нас сняли с промежуточной стоянки, которую мы сделали на половине пути.
Это как раз один из спокойных участков, потому что глубина большая.
Мы уже почти достигли пасеки, как случилась неприятность. У второй лодки, более быстроходной и сильно вырвавшейся вперёд, заглох мотор. Мы помогли ей причалить к каменистому длинному острову.
Люди высадились, лодку затащили подальше от течения, добрались до пасеки, а Александр Викторович вернулся за остальными.
Мы, самое главное, успели попасть на место до наступления темноты. А наступила она довольно скоро.
Саша Волков-Медведев раздал задания и сам тоже вплотную занялся ужином.
Он потушил курицу с луком и чесноком, маринованную стерлядь, которую дал ему Александр Викторович, соединил на сковородке с баклажанами, и сделал салат из рубленой капусты и помидоров. Ещё на столе оказался малосольный тугунок из Красноярского края (хозяину привезли друзья) и медовиски. Так я назвал медовый самогон, выдержанный в дубовой бочке, которым угощал нас Александр Викторович. Дядя Саша, как стал его называть другой Саша, тот, который готовил еду.
За этим мягким и душевным напитком мы, наконец, вдоволь наговорились.
Александр Викторович — директор Катунского биосферного заповедника. Он начинается в пяти километрах от пасеки, вверх по Катуни. Также совсем недалеко — граница с Казахстаном, идущая по горам и не всегда имеющая чёткость.
Пасекой непосредственно занимается его родной брат Владимир Викторович. Стоит она на впадении в Катунь реки Озерной, которая вытекает из озера Тальмень и потому так называется. На пасеке около сотни ульев, качать мёд начинают довольно поздно, в июне, и вообще сезон тут короткий, всего два с небольшим месяца. Дядя Саша посмеялся в усы, когда рассказывал, что в Горно-Алтайске некоторые продавцы предлагают свежий горный алтайский мёд уже в мае.
Пасека находится на высоте 1300 метров над уровнем моря — выше пасек нет. Затеевы — потомственные пчеловоды, ульи держал уже как минимум их дед. Сами они — из кержаков, то есть старообрядцев, которые когда-то пришли на Алтай и забрались в самые его глухие места, подальше от властей.
Ещё говорили мы о разном алтайском мёде — из Алтайского края и из Горного Алтая. Александр Викторович сказал, что в Алтайском крае есть хороший мёд из предгорий, но основная его масса — на основе сеянных растений: гречиха, подсолнечник. Мёд этот не очень интересный, а слава алтайского мёда возникла в основном за счёт горного, не долинного. То есть, переформулировал я про себя другими словами, знаменитым мёд Алтая делают такие люди, как дядя Саша, но условный бренд потом по общности происхождения переходит на продукты, совершенно не выдающиеся.
Утром мы увидели пасеку во всей красе.
Ульи стоят рядом вон с тем дальним домом. В ближнем доме разместилась наша экспедиция.
Над рекой Озерной стелился туман.
Когда-то, рассказал Александр Викторович, на этом месте стояла деревня Усть-Озерное.
В ней, по его предположениям, было около 10 домов. Возле берёзы было расположено какое-то большое здание — Александр Викторович обнаружил его остатки. Ещё он нашёл прорытый канал, ведущий от одного ручья к террасе, где, по всей видимости, сеяли зерновые. Дядя Саша сказал, что вообще эти безлюдные сейчас места были раньше населены. Выше по Катуни есть речка За́йчиха — там стояло большое село. Ещё неподалёку, в трёх километрах, была и мельница на ручье.
А это — попробуйте угадать, что такое?
Снегомер: метеорологи прилетали сюда на вертолётах по весне и замеряли уровень снега.
А это ульи братьев Затеевых.
Чтобы показать вам их поближе, я воспользуюсь снимками фотографа-пейзажиста Дмитрия Купрацевича, одного из членов команды «Гастрономическая карта России». Пчёлы, как выразился дядя Саша, жварят, и я просто не рискую приближаться к пчёлам после того, как однажды меня после укуса раздуло как мишленовского человечка.
Тут и звёзды видны.
Справа — Владимир Викторович Затеев, главный пасечник Усть-Озерного.
А вот какой мёд дают здешние пчёлы.
Горный алтайский мёд — светлый. В окрестностях пасеки растёт более сорока медоносов: Александр Викторович специально привозил ботаника, чтобы тот их определил. Главные травы — горькуша широколистная (она же соссюрея) и кипрей, а есть ещё золотая розга, осот, маралий корень, несколько видов душицы: «Всё букетом», — как говорит Затеев.
Я спросил у него, как отличить горный алтайский мёд от того, который за него выдают. И Александр Викторович сказал, что человек, который в мёде не разбирается, не отличит. Светлым может быть и долинный мёд, но у горного свой специфический вкус и аромат, который нужно просто знать. И при покупке сопоставлять то, что хранит память, с тем, что предлагает продавец. А главное правило — надо знать наверняка, откуда пчеловод привёз мёд, и покупать только у проверенных людей.
Такой вот медовый маркетинг.
Кстати, затеевский мёд продаётся в Москве — его можно купить, например, на ярмарке в Коломенском. Им торгует Владимир Викторович.
Мне этот мёд показался лёгким, с тонким и сложным ароматом и вкусом и без тяжёлого медового духа — такого, как, например, у гречишного. Я за это ощущение душной тяжести не очень люблю мёд в чистом виде, но этот мне понравился за неназойливость.
Сам Александр Викторович, хоть и тоже не любит некоторые виды мёда, считает, что этот продукт не может быть хорошим или плохим, это всё дело вкуса, но он может быть натуральным и ненатуральным. И дал мне пару советов, как отличить первый от второго. Натуральный должен стекать непрерывной струйкой длиной хотя бы полметра, разбавленный начнёт рваться уже на 30-40 сантиметрах. Ещё способ: в блюдечко с холодной водой добавить каплю мёда и потрясти. Натуральный выстроится в кристаллическую решётку, а ненатуральный — нет.
Жаль, он рассказал мне это уже после того, как я сделал эту фотографию, а то попросил бы поднять палочку повыше, чтобы убедиться, на какой длине станет рваться затеевский мёд.
Но, мне кажется, всё равно видно, что с этим мёдом всё в порядке.
На обед Саша Волков-Медведев сварил шурпу на воде из Озерной. Я в одном из следующих выпусках расскажу про рецепт.
А потом мы собрались и отправились в обратный путь: нам надо было ещё успеть добраться до одного маральника и вернуться в ночи в Горно-Алтайск. Про маральник я тоже вам потом расскажу.
Так выглядит Катунь после впадения в неё Озерной.
За нами пришла ещё одна лодка взамен той, что заглохла. По пути мы остановились у острова, на котором её оставили, и переместили в более безопасное место, чтобы не унесла река.
А потом снова началась спокойная красота и резвые манёвры Александра Викторовича среди камней.
Часа через полтора увидели речное происшествие: лодка налетела на камень и села. На берегу стояли два парня в одних трусах, а третий остался в лодке, и они безрезультатно пытались снять её с помощью канатов на воду. Тогда Александр Викторович развернулся, и мы высадились на берег.
Дружно потянули, сняли лодку с камня, помогли подвести её к берегу. Она ещё нормально так приложилась к большому камню справа, борясь с течением. На реке нельзя без взаимовыручки.
А это уже Мараловодка — лодку, на которой мы пришли, завозят на берег.
А вот и сам Александр Викторович Затеев.
Как-то забыл сфотографировать его на пасеке. Но — хорошо, что вообще не забыл сфотографировать.
В следующих выпусках «Вечернего Лошманова» — продолжение моей ревизии всех сыров, которые продаются в «Пятёрочке», рассказ о суровом кузбасском бальзаме «Мастаг» и другие истории про самую разную еду и не только про неё. Пока же можно почитать про лучшую, по моему мнению, рюмочную Петербурга, или про то, где можно выпить алтайский травяной чай в Москве. Подписывайтесь!
В конце — традиционный музыкальный привет из Африки. От сердца отрываю — одна из самых любимых моих песен. Исполняет Эппи Фанио, спокойный и очень одарённый нигерийский музыкант. Это скорее всего середина семидесятых, точной даты не нашёл. Мы эту песню слушали на пасеке.