Этот пост - ответ на вопросы комментаторов к статье "Семь классических шедевров с самыми эффектными вступлениями".
Симфония опус 13
Широко известно, что к тяжелой депрессии Рахманинова привело неудачное исполнение его Первой симфонии (опус 13), после которой последовал критический разгром в прессе.
Критики в те времена не знали слова "политкорректность" и ругали авторов, не жалея эпитетов. И даже близкие 24-летнего композитора не могли сказать ему ничего ободряющего.
Провал был очевиден для всех.
Между тем, эта симфония была очень трудным и бесконечно любимым детищем композитора, которым он очень гордился. Её сочинение шло мучительно долго и трудно.
Немалых усилий также стоило Рахманинову устроить её исполнение в одном из петербургских концертов, которые проводил Глазунов.
Молодой (31 год) и блестящий петербургский композитор А.К.Глазунов имел репутацию опытного дирижёра.
Получилось так, что на этом концерте собрался весь музыкальный и журналистский бомонд двух столиц. Поводом была не только премьера симфонии Рахманинова, но и исполнение фантазии Чайковского "Фатум" (она была в своё время уничтожена автором и вот теперь впервые исполнялась в восстановленном варианте). Так что провал симфонии имел максимально громкий резонанс в прессе.
Сейчас принято списывать всё, что произошло в тот вечер, на вялое и равнодушное дирижирование Глазунова (широко известна байка о том, что он перебрал коньяка перед выходом на сцену).
Но в те годы о неудачном дирижировании Глазунова почти никто не говорил. Эта версия укрепилась позже.
Да и сам Рахманинов главную вину возлагал на себя самого: в реальности всё звучало не так, как ему представлялось, и резало ухо композиторскими просчётами.
Хотя при этом он прямо писал в письмах, что и исполнение было плохое. Без подробностей.
Кстати, несмотря на озвученную потомками Рахманинова легенду о том, что в семье было строжайше запрещено назвать имя Глазунова, чтобы не травмировать воспоминаниями Сергея Васильевича, творческое общение двух русских композиторов и дирижёров после этого инцидента не прекращалось.
Они перешли на "ты" и вели деловую переписку долгие годы.
Маленький штрих к общей картине: после роковой премьеры Рахманинову не на что было вернуться домой в Москву. Его выручили петербургские сёстры Скалон, одолжившие ему немного денег.
Симптомы болезни
Неодобрительная реакция публики (тогда было принято высказываться во время исполнения вслух) и критики, не пожалевшие ядовитых стрел для юного автора, нанесли психике Рахманинова удар огромной разрушительной силы. Он полностью утратил веру в себя.
Это сопровождалось полной апатией к жизни вообще.
Он молчал, много курил, днями лежал в постели, иногда срывался в слёзы. Ходил давать уроки, чтобы как-то свести концы с концами, и снова впадал в "чёрную меланхолию", как он это называл.
Правда, спустя год жизнь его изменилась: он занялся дирижированием в частной опере, приобрёл себе верного друга в лице Шаляпина, съездил с громадным успехом на гастроли в Англию.
Но всё это была только внешняя оболочка его жизни. Каждый день давался ему с невероятным трудом, ничто не радовало и не имело смысла (об этом он писал своей подруге и дальней родственнице Наталье Скалон).
А самое главное - он не мог написать ни строчки почти три года, как ни старался.
Последняя капля
Нет такого композитора, который не пережил бы хоть раз провал своего сочинения.
Но мало кто из композиторов пережил это с ТАКИМИ тяжёлыми последствиями для психического здоровья, как Рахманинов. Вопрос - почему? Ответ: потому что это был не просто провал. Это была последняя капля.
Если почитать его переписку, можно увидеть, что все годы после окончания консерватории (1892) и до создания своей Первой симфонии (1895) Рахманинов жил в состоянии хронического душевного транса. Другими словами, он был глубоко, хронически несчастен.
Причин этому было много. Хотя о них знали только близкие Рахманинову люди.
Продолжение этой истории - здесь.