Два полудня спустя дождь перестал. «Хоть что-то», - подумала гнома. Дорогу развезло окончательно. День был пасмурный, но не душный. Под ногами хлюпала мокрая жижа. С трудом пробираясь в грязи, гнома уже подумывала о привале, как вдруг впереди замаячила телега – огромная, с домину размером. Тут и там свешивались тщательно завёрнутые тюки да торбы. «Не иначе, торговцы», - решила Мьёльфа. Поравнявшись с телегой, гнома увидела: та настолько увязла в грязи, что и с места не двинется. У телеги стояла пара торговцев самого мужицкого вида.
– Хорошего дня, люди добрые! - приветствовала их Мьёльфа, - Не нужна ли помощь какая?
Те с недоверием покосились на гному.
– Да уж чем тут поможешь! - наконец, раздосадовано махнул рукой молодой. Все трое в нерешительности уставились друг на друга.
– Чем-ничем, a камень под колесо подложить надо бы, - наконец, нашлась гнома. Мужики переглянулись. Тот, что постарше, гаркнул на спутника – мол, сходи поищи ветку покрепче да бревно потолще! Мьёльфа с досадой подумала, что камней-то, и правда, запросто под ногами не сыщешь, a вот крепких брёвен в лесу – пруд пруди. Ещё немного – и телега была вызволена. Конь – чалый, грязно-бурого цвета – недовольно пофыркивал, пока люди поправляли тюки с поклажей.
– Тебя как звать-то? - спросил торговец.
– Мьёльфа, - ответила гнома.
– Я – Бел, a это тесть мой, Ждан. Залазь на телегу: коль по пути – подвезу!
Мало-помалу распогодилось. Путники повеселели, так что разговор завязался сам собой. Встречные, и правда, оказались торговцами.
– Да мы из Весёнки. В город едем, полотно везём, - охотно поведал Ждан, почёсывая медовую макушку. Нореземцы все были сплошь светловолосы да светлоглазы – не чета соседям.
– Сами-то мы пусть и простые, a о роде помним! Потому и волоса наши светлы, как у самого Огнива. A вот они-то, в Востарице – тьфу, чтоб их кондрашки загрызли! Только и кичатся, что своими черными волосёнками, - пояснил Ждан. Старик, сам седой как лунь, только покачал головой.
Мьёльфа задумалась. Она немало повидала людей. Были среди них и темноволосые, и с медовыми волосами. Были цвета пшеницы и цвета ржаного хлеба. Раньше гнома не задавалась вопросом, почему же так происходит. Её родичи сплошь были одарены цветами гор да каменьев. У бабушки, например, глаза были – что море-камни: синие да глубокие. У деда глаза лесные, a волосы медные. У отца же, и вовсе – кошачьи, полосатые пряди, и глаза – синие. Сама Мьёльфа пошла в мать – медно-золотые волосы и глаза такие же бездонные и синие.
Телегу тряхнуло. Старик, охнул, огрел лошадку вожжами и спросил:
– Ты куда путь держишь, гнома?
Мьёльфа подняла на него глаза. Соврать – не соврать? «Не буду», - решила она, - «Почти». А сама ответила:
– Да к родственникам, в горы.
– Дело хорошее, - кивнул Ждан, - До города-то мы тебя мигом домчим, a там спроси на рынке торговца Храна. Он в те края собирался. Авось, подсобит!
***
Закат окрасил небо в малиновый. Усталые путники с тревогой поглядели вдаль: успеют ли? Крайний – городок на границе Нореземи и Лукозаводи, неизменно привлекал торговцев… и лихих людей. Стража уже готовилась запереть ворота, когда на дороге перед ними показалась припозднившаяся телега.
– Пусти! - махнул один стражник другому, - Эт, небось, старина Бел. Пущай проезжает!
Уплатив положенную пошлину, торговцы и гнома благополучно въехали в город.
Мьёльфе уже доводилось бывать здесь – то с отцом, то с дедом, то с братьями, a то и всем семейством они выходили на промысел: замки починить, коней подковать, ключ подобрать да потерянную в доме шкатулку с каменьями отыскать. Последнее удавалось Мьёльфе особенно хорошо. Нет, всё же не врут люди: есть она, эта гномья чуйка! Само собой, приходилось и своими украшениями торговать, и иные услуги оказывать. О последних девушка предпочитала не думать. Нет, у самой-то руки были чисты, но вот братец Мур… Ох, не всегда золотишко искали с согласия хозяев. Впрочем, Мьёльфа каждый раз гнала совесть прочь. В конце концов, не пойман – не вор, a поймать Мура никому не удавалось…
Только в этот раз всё было иначе. И добиралась она сюда куда дольше, проплутав под дождём, и спутниками были не добрые родичи, a чужаки-люди.
Разукрашенные зелёно-коричневые домики лепились друг к дружке. Узкие, они нависали двумя-тремя этажами над улочками. Зажатый со всех сторон болотами Крайний не мог расти вширь, оттого и приходилось горожанам изворачиваться. Мьёльфе это не то чтобы не нравилось – гномья натура привычна ко всяким архитектурным изыскам, но всё-таки было немного неуютно. Как ни крути, a добрые шестьдесят лет прожила в просторной избе – волей-неволей вожмешь голову в плечи, заглянув в иной городской дом. «И как они тут расходятся?» - с недоумением подумала гнома, заметив очередной узкий проулок: не то что конному – пешему едва ли плечи расправить.
– Ну, бывай, гнома! - сказал Ждан, - Вон по энтой дороге будет корчма. Нам туда ходу нет: я этому Храну полушку должен – да расплатиться пока не могу. A он наверняка где-то там ошивается.
– До встречи, - ответила Мьёльфа и спрыгнула вниз.
***
Корчма нашлась почти сразу. Говорящее название «Телячий суп» и новёхонькая вывеска прямо под ним явственно намекали на гастрономические пристрастия хозяина. Гнома не думая зашла внутрь. Вышибала – здоровенный детина туповатого вида, с дремотой подпиравший дверной косяк, лишь немного нахмурил брови при виде гномы, но рассудил, что это явно не первое – буйное – поколение хладокорских жителей, и снова погрузился в дремоту.
Внутри было темно и душно. Мьёльфа с опаской огляделась. Кругом люди, люди, люди. Светловолосые нореземцы, раскосые кочевники, парочка жителей Пограничья с болотными глазами… A, вот и гномы в углу под изображениями богов – старых и новых. Вообще-то, чтить полагалось либо тех, либо этих, но у корчмаря были свои соображения на этот счёт. Действительно, a ну как Звон отвернёт путника с тугим кошелём от самой двери? Или Вдова-Коса позарится на младую жёнку да утащит в свой сад? Нет уж! Корчмарь Золотын не так прост! Для него один закон: выгода. Вот кому надо сегодня лучинку поставить или пучок сухих трав положить – тому и почёт. A иные боги и подождать могут, чай, не День Забвения.
Мьёльфа смутно себе представляла, что же это за день такой, но вот сегодняшнюю корчмарёву беду приметила: у самых пят Звона пристроилась медная монетка. Ещё бы: золотую мигом утащат, на серебрушку тоже позарятся, a вот медяк, да ещё такой неказистый – самое то богам для подношения. Чуть поодаль виднелся и сам Золотын – здоровенный мужик с густыми усищами, виновато разводящий руками перед ещё более тучным купцом. Купец же скалой нависал над несчастным хозяином и, угрюмо сдвинув брови, упрямо требовал своё. «Вот так и доверяй этим идолам – приведут денежного постояльца, да только ты сам ему сто златов должен», - подумала Мьёльфа и уселась в угол подальше от входа.
Стоило гноме сбросить котомку, как к её столу подлетела весёлая служанка.
– Чего изволите? - спросила румяная девка, уже прикидывая прибыль – гномы хоть и были баснословно скупы, но без денег по корчмам не ходили. Да и поесть-выпить не дураки, чего уж там!
Мьёльфа заказала пиво и пресловутый телячий суп. Служанка игриво подмигнула и мигом умчалась на кухню, уворачиваясь от цепких мужицких лап. Впрочем, не слишком старательно.
Мьёльфа осмотрелась. Корчма как корчма. Столы, лавки, лук на закуску в косах тут и там развешан. Подальше от богов – помельче, поближе – покрупнее да погуще. Странно только гномов на почётном месте увидеть, но и то легко объяснялось: вон сколько выпили да монет по столу раскидали. Мьёльфа задумалась. Нет, деньги-то у неё были, скопила немало. Но как-то она будет, если, не приведи Путница, на вора нарвётся? A если кошель потеряется? Гнома нервно сунула руку за пазуху. Нет, на месте.
Стоило девушке чуток отвлечься, как по столу пробежало нечто. Гнома подняла взгляд. На тяжёлой деревянной столешнице сидела тварь. Маленькая такая – величиной с крысу. Зверюга с интересом разглядывала Мьёльфу. Та не смела шелохнуться. Волосатые лапки – сколько их? – пять! – непрерывно дрыгались. «Завизжать?» - подумала гнома, но тут тварь отвернула усатую морду, злобно ощерилась и плюхнулась прямо в проносящуюся мимо кружку с пивом. Служанка охнула и под дружный гогот постояльцев уронила ношу. Тварь жадно слизывала пиво, кубарем катаясь по полу, покуда кто-то из более серьёзных и менее суеверных гостей не смёл её веником за порог.
– Что это было? - с содроганием спросила Мьёльфа, когда служанка, наконец, накрыла на стол.
– A! Это кукиш! - девка досадливо махнула рукой, - Мелкая пакость. В деревнях из них суп варят да с маслом едят.
Мьёльфа с подозрением покосилась на свою похлёбку, но служанка, к счастью, уже упорхнула.
Спалось гноме плохо. Нет, комнатушка под самым потолком была уютная: чисто, сухо, во всю стену – крепко сбитая кровать тёмного дерева, рядом небольшое окошко, есть и дверь с надёжным замком… Вполне можно остановиться на день-два, a то и на целую седмицу: благо, и цену хозяева не ломили. Однако что-то мешало. То ли запахи с кухни, то ли шум с улицы (у них-то в Хладокорье чуть солнце сядет – и мигом становится тихо), a то ли шорох скребущихся под потолком кукишей. «Вот же гадость!» - подумала гнома, - «И как такое можно есть? Его и в руки-то взять противно!». С этими мыслями Мьёльфа повыше натянула одеяло да так и уснула.
***
Утро встретило девушку лучистым солнцем и свежестью. Корчма уже проснулась: с кухни призывно пахло выпечкой, a за столами вовсю болтали завсегдатаи. Недолго думая, гнома оделась, спустилась вниз и заказала себе пару булочек с маком, попутно разглядывая постояльцев. Купца не было видно. Как именно его найти, гнома плохо себе представляла. Давешняя служанка была слишком занята: то и дело бегала на кухню да обносила посетителей. Сам хозяин ещё не показывался, но дела в корчме и без него шли бойко. Мьёльфа задумчиво обвела взглядом постояльцев. Люди. Только люди. Вчерашние гномы куда-то испарились: то ли не проспались до сих пор, a то ли разбрелись по домам. Здесь, в Нореземи, гномы нередко селились рядом, a то и под одной крышей с людьми. Такое соседство, конечно, мало радовало и тех, и других, но деваться было некуда: не платить же лишнюю пошлину!
Мьёльфа дожевала булочку. Булочка была свежей, вкусной, прямиком из печки – даже почти стоила уплаченных за неё пяти медяшек. Можно было, конечно, обойтись и тремя, но ладно уж, покуда деньги есть, можно и не жадничать. Почти. С этими мыслями девушка поднялась из-за стола и неторопливо пошла к выходу. Вышибала проводил её подозрительным взглядом – не умыкнула ли чего? – но, не найдя к чему придраться, пропустил.
На улице было свежо и приятно. Прохладный ветерок обдувал лицо и нежно теребил волосы, заплетённые по гномьему обычаю в сотню мелких косичек. Можно было ограничиться и половиной сотни, и даже пятью-десятью косами, но если собираешься в дальнее путешествие, самый лучший способ привлечь удачу – самому собрать все дороги на своей голове в единый узел. Так, по крайней мере, говаривал дедушка Модри. У Мьёльфы было своё мнение на сей счёт: просто с такой причёской волосы меньше пачкаются.
Солнце золотило крыши домов. Вдалеке разносился радостный шум широкой крайницкой ярмарки. Конечно: где ж ещё развернуть великое торжище как не на границе двух земель? «Пойти что ль и мне туда?» - подумалось Мьёльфе, - «Глядишь, узнаю чего, a то и подзаработаю», - девушка уверенно направилась по одной из прямых улочек, ведущих к самому сердцу города.
День стремительно разгорался. В воздухе парил стойкий запах каких-то иноземных пряностей и вполне себе местного лука и нечистот. Тут и там раздавались возгласы: торговцы звали поглядеть на свои диковинки. Мьёльфа и глядела кругом с любопытством, однако о кошеле не забывала: для надёжности убрала за пазуху да прижала покрепче – мало ли что?
Много было торговцев. Много. Покупателей – и того больше. Прилавки ломились от тканей, пряжи, кожи, рога, специй. Были здесь и золотые заморские яблоки, и доска чёрного южного дерева, и каменья самоцветные, и самые простые стекляшки. Мьёльфа всё-таки не смогла пройти мимо. Кое-как протолкавшись через толпу светловолосых верзил, девушка пробралась к прилавку, с которого призывно посверкивали бусы. Торговец – усатый мужичонка хитроватого вида, зычным голосом зазывал покупателя, но, заметив гному, тут же насупился и замолчал. Девушка с интересом провела рукой по рассыпанному на прилавке товару. Стекляшка-стекляшка-стекляшка… a это что тут у нас? Только Мьёльфа протянула руку, чтобы пощупать заветную нитку, как стоявшая рядом девица – по платью явно из благородных – тут же встрепенулась и выхватила бусы.
– Почём самоцветы, мил человек? - спросила она.
– Осьмнадцать златов! - с гордостью ответил торговец.
Мьёльфа остолбенела и невольно выдохнула:
– За что?!
Торговец насупился ещё больше и с важным видом, не глядя на гному, продолжил:
– Эти каменья добыты с самого дна самого глубокого из пяти морей далёкого юга! Каждый омыт слезами и кровью отважного ныряльщика! Таких самоцветов ни в одной стране севера не сыскать! Да что там! В целом мире не найти камня ярче да чище, нежели эти! Гнома невольно хихикнула: шишу ясно – торговец врёт. Какие ж это камни?! Так, стекло особливо чистое да гранёное – вот солнышко и поблёскивает на боках. Покупательница, однако, вцепилась в нитку – видать, понравилась сказочка.
– A ты, раз не берёшь ничего, пшла вон от прилавка! - вызверился торговец так, что Мьёльфа и сама почла за благо убраться подальше.
Свернув за угол, девушка отдышалась и ещё раз хихикнула. Ну, пройдоха! Хотя, дураку всё едино: не переведётся и аки дракон не вымрет. A на всякого дурака найдётся свой плут. С этими мыслями гнома прошла парой улочек, старательно не замечая грязи и разбегающихся из-под ног кукишей вперемешку с крысами, и вновь вышла на площадь. Всё-таки было на что ещё поглядеть!
***
Мьёльфа могла бы поклясться, что видела его! Мелкий кукиш сидел под самым потолком, невесть чем цепляясь за гладкие брёвна, и глядел на гному. Должно быть, думал, что могла позабыть эта коротышка в огромной кровати – под стать человеку. Да, Мьёльфа и не думала, что люди настолько недолюбливают гномов. После того случая с поддельными самоцветами, девушка успела: мило побеседовать с торговкой яблоками – и была уличена в жадности, послушать местечкового сказителя – и была осмеяна: сказка как раз была о гнусных карликах с огромными носами и дурным нравом, ну, и вершиной всего стал разговор с местным служителем культа Огнива. Этот странный великан почему-то решил, что Мьёльфа намерена осквернить местную кумирню. A гнома всего-то и хотела, что взглянуть на идолов! У них-то в Хладокорье таких отродясь не видали.
Было обидно. Девушка перевернулась на бок. «Ещё и купца этого не нашла, чтоб его шиши взяли!» - с досадой подумала Мьёльфа. Неизвестно, когда обоз двинется в путь – через седмицу или завтра, a потому неплохо бы поторопиться с поисками. С этими мыслями девушка и уснула.
Утро началось звоном разбитой посуды и криками: внизу в корчме что-то происходило. То ли кто-то из должников не вовремя заглянул в корчму – да попал под горячую руку хозяина, то ли кто-то из полуночников проспался, опохмелился и принялся бузить по новой. Гнома уныло посмотрела в окно. Вставать расхотелось окончательно: небо было серым, то и дело роняло тугие тяжёлые капли. Девушка попыталась было опять уснуть, только новый крик поставил крест на малодушной попытке бегства в дремоту. Мьёльфа с досадой откинула покрывало и стала собираться. Сегодня она найдёт этого Храна! Во что бы то ни стало!
Внизу, действительно, был должник. Правда, незавидная эта участь досталась отнюдь не одному из нерадивых постояльцев, a самому Золотыну – опять. «Что ж, бывает!» - гнома пожала плечами. Служанки прятались за стойкой, то поскуливая, то разражаясь тем самым душераздирающим криком. Вышибалы не было видно. Двое угрюмых верзил погрозили несчастному корчмарю кулаком и, пообещав наведаться завтра, вышли прочь. Золотын смотрел на мир вполглаза: под левым уже набух болезненный мешок, полностью смеживший веки. Правому повезло больше: под ним этот мешок набухать только начал. Кое-как утерев кровь с подбородка, корчмарь гневно глянул сначала на богов – старых и новых – (особенно досталось Звону), после чего рявкнул на служанок: «Дуры!», отчего те заскулили пуще прежнего, и ушёл куда-то вглубь кухни, с досады хлопнув дверью. Гнома безрадостно поглядела на общую залу и уселась за ближний стол – девки-то от страха отойдут, a вот голодный желудок поди уйми.
Девки, и правда, отошли быстро. Ещё бы: звонкая монета и не таких из могилы подымет! Как только на столе показался горшочек с кашей, гнома не преминула спросить:
– Кто это был-то? - на что служанка торопливо и тихо ответила:
– То слуги самого господина Храна! Хозяин крепко задолжал ему: проигрался в кости, так Хран с тех пор как приедет в город, так долг и требует – уж третий раз за год! Ой! - девица махнула рукой в направлении двери. На пороге показался давешний усатый купец с ярмарки – хмурый, грозный.
– Слышь? Хорошо твоего хозяина отделали? - обратился он ко второй служанке, неудачно высунувшей нос из кухни.
– Передай ему, коль долг до Голодня не вернёт, не видать ему левой руки! А коль не вернёт до самого Цветня, то и правой! - торговец окинул корчму злобным взглядом и вышел.
– Ух! - только и смогла выдохнуть Мьёльфа.
– Да-а… Этот тоже такой! Зренко его кличут. Первый Хранов подручный, - протянула служанка и, чуть погодя, добавила: - Да и немудрено: даже с Крысами сторговался, да от них и поднабрался! - неумело пошутила девушка. Гнома хотела спросить, что это за «Крысы» такие, но не успела: с кухни раздался нервный окрик хозяина, и служанку как ветром сдуло.
***
В этой корчме было отнюдь не так сыро. A ещё не было кукишей. Ни единого! Да и пиво разбавляли куда меньше. Ещё бы! Ведь сюда заходят сплошь знатные господа и дамы, a простолюдинам дорожка заказана. Впервые Мьёльфа порадовалась людским предрассудкам: её, гному, без вопросов пустили внутрь. Конечно, что взять с этой мелочи? Ни манер, ни красивого платья, но зато и пользы цельный горшочек, ежели столковаться. Чем гнома и занималась в обществе купца Храна да помощника его Зренко. Эти двое набычились, но глядели благосклонно, a оттого и гноме было совсем не страшно – ни капельки!
– Ты, мелкая, небось и колдовать умеешь? – спросил пасмурный Зренко – видать, памятуя о давешней встрече.
– Колдовать не могу, да руки из нужного места – уже такое себе ведунство, - в тон ответила Мьёльфа. Напрашиваться в большой обоз ей приходилось впервые, a потому продешевить ну никак не хотелось. К тому же, кто сказал, что она – не родня самому Йор-магу? Все гномы между собой родственники! Вот она, например, тому самому Йору – трижды внучатая…
Генеалогические изыскания были прерваны решительным хлопком по столу – изрядно захмелевший Хран басовито спросил:
– Ты что умеешь? Коня подковать, меч наточить, телегу самоходную… ик! … из трухи и веток соорудить можешь?
Мьёльфа кивнула. Не то чтобы она имела опыт в сборке самоходных телег, но, по крайней мере, первые два пункта затруднений не вызывали. A телега… Да, шиш с ней! Списать на пьянство!
– Вот и хорошо, - неожиданно добродушно сказал Зренко, - Да только денег и не проси: с нас еда, вода да дорога, a с тебя – любая ваша гномья услуга в пути.
Мьёльфа на миг задумалась. С одной стороны, чуяла её душонка подвох. С другой – вряд ли эти двое пойдут сейчас на уступки: ишь как перемигиваются! Гнома всё же рискнула:
– Сто златов! – рубанула она с плеча, сама подивившись собственной наглости, - Хоть каких: хоть нореземских, хоть востарецких, a хоть самородок-рыжьё на монетки пилите – ни медяшкой меньше! – Мьёльфа задрала нос и скрестила руки на груди.
Мужчины расхохотались. То ли зрелище вышло потешным, то ли цена оказалась донельзя смешной – Мьёльфа так и гадала бы, если б Хран, чуть отдышавшись, наконец, не пролаял:
– Вот что! Ты, вижу, девка умная, цены знаешь. Плачу по сребру в день пути да ещё по полсребра добавлю, коль работа твоя во всю дорогу не подведёт. У самой северной границы городок есть – там и рассчитаю. Быстро доберёмся – получишь меньше, а коль заведёт нас Распутица в свои сети, тут и поработать придётся – a за гномий труд и приплатить не грех.
Зренко, услышав эти слова, глаза и вовсе в нитку сощурил. «Аж на кочевника походить стал», - невольно подумала гнома, всё ещё чуя подвох. Пораскинув мозгами, девушка всё-таки согласилась: шутка ли – она и не ожидала, что путешествие ещё и выгодой обернётся.
На том и порешили.