Решили взять малыша на похороны бабушки в провинцию; решили, преодолевая немало сомнений, путаясь в противоречиях, терзаясь…
В квартире, где четырёхлетний малыш бывал много раз, красная лодка гроба сначала вызвала у него нечто вроде короткого смеха, потом он замер в ужасе.
-Валя? Там Валя? – спрашивал он. – Она не говорит? Не ходит?
Ужас тёк из глазёнок, дыхание сбивалось.
-Уводи к своим, - попросила жена. – Зря взяли.
-Пойдём, малыш, - сказал муж, выводя малышка из скорбной квартиры.
-А куда мы подём, папа?
-К тёте Наде, помнишь, были у неё? Переночуем, и поедем назад в Москву.
Шли провинциальными, с разбитым асфальтом улицами, сокращали путь дворами, рельеф которых был везде неровен, а яблони и рябины многочисленны.
Обогнули новостройку: медленно прирастали этажами шикарные дома повышенной комфортности.
-Папа, - спросил тихо малыш, - а Валя где теперь?
Он всегда звал бабушку по имени.
-Она в твоих воспоминаньях, сынок.
-Её больше не будет?
-Нет, малыш, с ней больше нельзя поговорить, поиграть. Но ты вспоминай – лучшее из того, что было. Её улыбку. Её пироги. Игрушки, что тебе дарила.
-Дя… - сказал ещё не совсем чётко говорящий мальчишка.
Он крепко держал отца за руку, будто боясь за очередным поворотом встретить смерть.
Тётка приняла радушно – одинокая, стала хлопотать, собирая на стол, потом достала старые машинки, оставшиеся от племянников, плюшевых медведя и зайца.
Поев, малыш отвлёкся было, стал строить замок из подушек, буровить в нём тоннель.
Потом пошёл к отцу, сидевшему там с тёткой, выпивавшему по чуть-чуть.
-Па, - спросил он серьёзно. – А смерть это как?
-Знаете, - сказала тётка, - мне к Маринке сбегать надо, побудете вдвоём?
-Хорошо.
Она стала собираться в коридоре.
-Смерть, малыш… Никто тебе не ответит. Считай, что это изменение состояния. Жил в теле, потом стал жить иначе…
-А как же без теа, а?
-В нас есть душа, малыш – хочется в это верить. Наша сущность в ней. Она и продолжает жить – в других пространствах…
-А бывает там дож и съег?
-Никто не ответит малыш. Не знают люди этого.
-И совсем-совсем незя встъетится с теми, кто… ну, умел?..
-Нет, сынок. Но они могут приходить во сне. И – я говорил тебе уже – они могут жить в нас.
Малыш сидел и думал – напряжённо, тяжко; и если раньше затылочек задумавшегося малыша казался отцу необыкновенно милым, то теперь точно скорбной карандаш очертил его очаровательную головку.
Потом они играли в машинки, рассадив зверушек, как наблюдателей, а позже малыш уснул.
-Зря взяли, - сказала, вернувшись, тётка.
Отец пожал плечами.
-Всё равно бы когда-то узнал.
Полотнища заката развешивал за окном финал августа.
17