Языковые курьёзы
Когда Олег говорил о том, что гости везде, даже при просмотре фильмов, стараются увеличить свой словарный запас русского языка, то не преувеличивал. Жорди, зная несколько европейских языков, всё время старался сопоставлять их с нашим - великим и могучим. И всякий раз у него это так и не получались.
Доходило до курьёзов.
В поезде наши парни решили просветить каталонцев в плане музыки. Сначала включили им шансон – Михаила Круга и группы Лесоповал. Гости культурно улыбались, но было заметно, что блатная субкультура их не вдохновила.
Тогда в ход пошёл русский рок – группа ДДТ. Айна была в восторге от песни «Что такое осень». Пыталась подпевать и скачала ссылку.
Окрылённые успехом, парни двинули туза – группу Любэ. Пару песен Расторгуева каталонцы выслушали с интересом. А потом случился казус.
Олег с Ильясом дошли до своей любимой песни «Выйду ночью в поле с конём». Слушали они её с особым чувством, глядя в окно на проплывающие российские пейзажи, молча и прочувствованно. И даже не заметили, что произошло с иностранцами.
Сначала прыснул Жорди, а у Айны округлились глаза. Потом в голос звонко захохотала сама девушка. Жорди сдерживался, как мог. Но так и не смог. Заржал тонко и весело, как тот конь.
Что это всё значит?! Наши были в полном недоумении. А каталонцы не могли остановиться с каждым новым куплетом.
В конце концов, Олег вырубил музыку и вопросительно смотрел на друзей, ожидая объяснения. Но Айна, было видно, не могла сформулировать фразу. Ей помог Жорди.
- Конь по-каталански, - примирительно сказал он, - это неприличное слово. Это орган. Женский. Понимаешь?
И парни поняли, насколько издевательски выглядела русская песня про ночное похождение с конём в глазах барселонцев.
После этого курьёза и наши, и иностранцы решили пополнять свой языковой уровень, совершенствуя, в том числе, и ненормативную лексику.
Олег с Ильясом выучили несколько каталанских ругательств - мерде, ховэр, пута. И самое страшное - остья пута, которое буквально переводится, как они поняли, - "покаявшаяся шлюха". Русские ругательства шли при этом, как дословный перевод.
Филолог-славист Айна, в конце концов, убедилась, что нецензурная лексика в разных странах обозначает приблизительно одно и то же. И логически её можно понять.
Как же она была неправа! И вскоре удостоверилась в этом своём заблуждении.
«Испанцы, французы… Повар занят!»
Три дня в поезде по Забайкальскому краю и Амурской области диктовали свои правила. И одним из них было правильное питание.
Олег пару раз за поездку с удовлетворением сообщал мне, что успевает найти приличные и недорогие точки общепита, чтобы гости не сорвали свои желудки.
«Пока ещё ни разу никто из нас доширак не жрал!» - довольно говорил он.
Но всё это было до поездки на поезде «Россия».
Вагон-ресторан был в критической близости от обоих вагонов наших путешественников. Поэтому, как говорится, сам Бог велел им там питаться. И они не были против. Тем более что в стоимость билета входило какое-то одно блюдо раз в день.
Сначала это было второе типа котлеты с гречкой. Наши-то были довольны, но вот испанцы…
«Испанцы пропали, - написал Олег. - Мы с Ильясом пошли их искать. Они сидели в вагоне-ресторане. Мы подсели рядом. Я хотел купить суп из курицы и булку. Они допивали купленный в буфете сок и тоже хотели еще что-то заказать.
Сидели за столом с меню уже минут двадцать, причём меню взяли с соседнего стола. Но к нам никто не подходил. Тогда я сам пошёл к официантке.
Она подняла на меня глаза и сказала: «Не видите? Занята я. И повар тоже занят. Освобожусь, - подойду».
Я прикинул, что здесь поем только через час и, оставив Ильяса с испанцами, ушёл в купе жрать тунца. (Консервы, конечно, уже надоели, но лучше уж его здесь есть, чем там ругаться).
Пришёл в купе. Тому мужику, который с нами ехал, сказал, что в вагоне-ресторане наливают пиво. И он, обрадованный, ушёл к нашим на моё место. Сейчас я один в купе, пью чай, заедаю очередным тунцом из банки.
Ну, и да, завтракал, естественно, хамоном. Он хорошо хранится в специальной упаковке. Но доширак с картошкой у меня пока ещё никто не пробует. Хотя вот эта дошираковская картошка с тунцом очень хорошо зайдёт.
Одному в купе спокойно. В том купе, кажется, тоже пусто.
Ильясовы зеки, вроде, сошли. Но собаки и дети едут до самого Владивостока.
Странно. А ведь уже час прошёл, а наших нет. Что там у них? Да, правильно я ушёл».
Вероятно, любому человеку необходимо личное пространство. И когда после недельного пути он вдруг его получает, то чувствует себя настолько комфортно, что уже не хочет ничего менять.
Так и Олег. За окном проплывали лесные пейзажи. В стакане тонко позванивала ложка. Поезд торопился к станции, где их попутчик должен был пересесть на поезд до Благовещенска. Точнее, до Свободного. Культурный инженер ехал, вероятно, на космодром на такую же вахту, как и зеки-вахтовики на строительство очередного трубопровода.
«Хороший сосед попался, - думал Олег. – Культурный. Вон как по-французски шпарит».
Каталонский язык вообще-то больше походил на французский, чем на испанский. А потому когда сосед проснулся и услышал речь иностранцев, говорящих между собой, то сразу же обратился к ним по-французски. И Жорди, и Айна говорили по-французски так же хорошо, как и по-испански. А потому общение шло легко и непринуждённо.
«Натуральный француз», - думал Олег, глядя на инженера.
Но поезд шёл, а друзей всё не было. Тревога нарастала.
И вечный бой!
«Жорди вернулся, - вдруг написал мне Олег. – Сказал, эта женщина сумасшедшая.
Он заказал пиво, Она его надула на сто рублей. Он вернулся к ней и попросил вернуть, после чего был послан в грубой форме.
Он хотел купить суп, но решил, что она ему туда плюнет. В итоге он выпил бутылку пива и вернулся в купе, так ничего не поев.
Говорит, сказал ей: «Я турист, я плохо, но говорю по-русски. Говори медленно, чтобы я понимал, раз ты не знаешь английского». На что опять получил порцию ругани».
Было заметно, как вся эта ситуация заподначила Олега, не терпевшего откровенное хамство ни от начальства, ни от обслуживающего персонала.
«Это остаток СССР, - писал мне он. - Именно такие бабки, как эта официантка, развалили наш космос. Вот потому молодые учёные и не удерживаются в наших научных центрах. Когда у тупых бабок, сидящих на вахте, власти больше, чем у учёных, кто там будет работать?
Кстати, Жорди учёный. Айна переводчица. Они, в принципе, могут найти общий язык с людьми».
Я уж, было, забеспокоился за возникающий конфликт, отлично понимая, что просто так мой Олег не позволит издеваться над своими подопечными.
Лично я тогда подумал, что пора бы уж европейцам на себе испытать наше отечественное хамство. А то катаются с двумя сопровождающими, как сыр в масле.
Работники вагона-ресторана, поди, и так уже столько своего внимания уделили этим бездельникам, которые и сами водки не пьют, и не дают ею торговать из-под полы. Всё время сидят за столиком и что-то там замышляют…
Но это были всего лишь мои домыслы. Что на самом деле происходило в ту минуту в поезде «Москва-Владивосток», мне было доподлинно неизвестно до того момента, пока вновь не проявился Олег.
Он на мои вопросы пояснил, что если кто-то и продавал вахтовикам водку, то не факт, что это были работники вагона-ресторана.
«Кстати, - писал Олег, - надо спросить у Ильяса, где эти мужики брали водку в пути.
Жорди был поражён до глубины души, тем, что кормят нас в поезде только один раз в день. Нам можно было выбрать только завтрак или ужин, причем один.
Он очень хотел есть, пока я на его глазах ел заварную кашу и заедал её тунцом. Но тунца он есть всё равно не хотел.
Я сказал, хорошо, у нас - время приключений, мы снова идём в вагон-ресторан».
Не знаю, на что рассчитывали Олег с его испанцами-каталонцами. В вагоне-ресторане, как правило, работают особые люди, которым доставляет радость возможность показать пассажирам поезда дальнего следования своё особое привилегированное положение.
К тому же, если турист был голодным, но всё-таки не ел консервы из тунца, значит, он не был голодным. Иначе бы ел. И ещё как! Не знали испанцы наших бед. Пока что…
Что она заслужила?!
«Мы пошли в ресторан и ждали, пока нам принесут меню, - излагал Олег ситуацию, которая явно его позабавила. - Я пошёл вместе с ними проследить, что будет дальше.
Бабка пришла и сказала: «Ну что, вы тут выбрали уже»? Мы сказали, что меню нет.
Она нам с соседнего стола кинула и говорит: «Сами бы взяли».
Дальше они заказали жареную картошку, блины с икрой и сёмгой. Когда она отвернулась, Жорди сказал, что хочет ещё пива, но она его уже не слушала. У неё нашлись дела поважнее.
Бабка на наших глазах выкинула за шкирку из вагона-ресторана двоих пьяных мужиков. Она была настоящей хозяйкой положения.
Видя это, испанцы боялись её жутко и не смели ей напомнить про пиво.
Пришлось идти мне и культурно просить за него. Мне она принесла.
Потом таки принесла еду.
Причём когда она принимала заказ, то села с нами за стол на место Ильяса, чтоб записывать в блокнот заказы.
Я терпел.
Когда она принесла нам счёт, там было 1410 рублей (800 за блины + 300 за картошку + 300 за пиво +10 за чёрствую булочку).э
Жорди сказал:
- Положу 1500 и 90 оставлю ей на чай.
Мы с Ильясом возмутились, говорим, она не заслужила! А Жорди говорит, это инвестиции, мы же завтра завтракать пойдём, может, сервис будет лучше.
Пришла бабка, забрала 1500, спрашивает, а ещё 10 рублей поищете?
Я с готовностью дал ей десятку, ожидая, что она даст испанцу сотку сдачи. Щас!
Сидим, ждём. Спорим, стоит ли давай ей на чай.
Я говорю: «Чаевые - это плата за сервис, а его тут нет. К тому же она мне совсем не симпатична».
Жорди сказал:
- Я потратил 1500 евро, чтобы досюда добраться. И это представление для меня, как концерт! Я рад заплатить один евро и сорок центов за представление.
Я говорю:
- Нет! Ей можно было бы дать за её работу только хер с маслом! Но она даже на масло не заслужила!
Испанцы таких языковых конструкций не поняли, последовало объяснение. Живое и яркое. Ценное для европейского филолога, изучающего русский язык. Потому что сначала шёл дословный перевод конструкции. А потом то, что хотел выразить автор текста».
Мне эта сцена представилась следующим образом.
Вагон-ресторан поезда дальнего следования. До ближайшей приличной станции километров 400. Официантка хозяйничает среди посетителей, сама решая, кого выкинуть, кого оставить. С кого брать, кому простить. Разговаривать с пришибленными судьбой иностранцами – ниже собственного достоинства. Но сопровождающий – едко культурный, знающий законы, трезвый (гад), и к тому же - под два метра ростом. Да и второй вместе с ним – немногословный, коренастый и крепкий.
Что лучше всего сделать в такой ситуации? Просто забыть о невыданной сдаче. Если крохоборы будут выколачивать сторублёвку, засунуть им её… за шиворот. А может и не вспомнят. Повозмущаются, да и уйдут в своё купе. Вон сидевший с ними за одним столиком инженер уже ушёл и не возвращается.
Гости между тем громко спорят.
- Я готов заплатить за это представление, - говорит один.
- За что? – возмущается другой.
- Но она же заработала на чаевые, - неуверенно объясняет первый.
- Она заработала только на хер с маслом! – восклицает второй.
Смотрит на всё объясняющую ухмылку третьего и добавляет:
- Ты прав, Ильяс. Она даже на масло не заслужила!
Немая сцена с попыткой понять, что было сказано.
Олег между тем продолжал:
«Жорди сказал, что теперь понимает, почему я подружился с Айной.
Потому что она - рафинированная каталанка. А каталонцы - жаднее евреев, шотландцев и габровских болгар!
Он сказал, что не будет требовать от бабки денег. Но мы не ждали милостей от природы, как говорил Мичурин. Мы ждали сдачу ещё сорок минут! И когда громко говорили ей об этом, пока она проходила мимо нас, она делала вид, что нас не замечает.
И только после прямого напоминания от Ильяса официантка всё же принесла 100 рублей одной купюрой».
Вес был взят. Я спросил, как вам удалось одержать победу в этой психологической войне? Ответ был прост:
«Если бы она не просила десятку, то, возможно, мы бы испугались той тонны мелочи, которой она бы обязательно дала нам сдачу. И не стали бы её требовать.
Но просить ещё 10 рублей в надежде не отдать 100, это, по-моему, - верх наглости!»
Я, в принципе, понял логику наших студентов. И был на их стороне. И в ту минуту подумал, что, пожалуй, поступил бы также, только не смог бы изъясниться столь изысканным способом. И – снова недооценил ситуацию.
Олег закончил логическую цепочку рассказа.
«После получения сдачи мы сразу же встали и вернулись в своё купе. Наш сосед Миша ждал нас там и, услышав наш спор про чаевые, настолько изумился, что сразу же сказал, что бабка «только залупу на воротник заслужила». Чем снова привёл Айну в филологический ступор. И нам опять пришлось сначала переводить дословно, а потом объяснять, что он хотел этим сказать.
Он, кстати, много лет прожил во Франции и потому говорил с ними по-французски. Но тут не смог сдержаться и по-русски выразил всю свою гамму чувств по поводу и поезда, и вагона, и ресторана.
А наша филолог-славист чуть с ума не сошла от такого речевого оборота».
Поезд перестукивал по рельсам Транссиба, увозя в неведомые дали русского инженера с французским прошлым, двух студентов МФТИ (физика и математика), испанского биолога и каталонского филолога-слависта.
А где-то в вагоне-ресторане грустила от недополученной прибыли неформальная хозяйка поезда «Россия». И, судя по присланной мне фотографии, она никак не заслуживала такое обращение, как «бабка», так как была приблизительно в моей возрастной категории. Просто пьяные клиенты, тяжёлая работа и вечная разъездная жизнь брали своё.
И до Хабаровска оставалось уже совсем-совсем немного.
(продолжение следует)
От Барселоны до Владивостока. Часть 11-я Хабаровская
