С вечера телефон разрывался, то жужжал, звонил и безудержно стонал, за что утром был выключен и уложен на дно рюкзака, подальше от соблазна включить его и вновь стать частью глупой суеты ради чужой выгоды…
Машину перепарковал в дальний угол двора, под окна сторожа местной школы, забежал к нему, привычно оставил сторублевку на выпивку с просьбой присмотреть.
В электричку, так надежнее и спокойнее, не вычислят где я, не попросят оперативно вернуться обратно, да и уже лет сто на них не ездил, ностальгия.
Утренний полупустой трамвай, тетки с кошелками на рынок, сонные дачники, пара работяг со смены или на смену, лица помяты, в глазах пустая ненависть ко всему миру, на задней площадке стайка цыганчи.
Не боюсь их, просто не люблю, знаю многих лично из их племени, но общение не доставляет удовольствия, они как тараканы, вроде понимаешь, что вред не смогут причинить, а желание шлепнуть их тапком всех разом всегда есть.
Верещат, вопят что-то на странном языке вперемешку с русскими матами, театрально возмущаются, вонь какая-то особая, прокуренные, грязные.
Трамвай со скрежетом завертелся на кольце конечной, я подхватил рюкзак и поспешил выйти первым, дабы не столкнуться с этим табором на выходе. Не получилось. Они разбежались по всему вагону, рыская под креслами после уходящих пассажиров.
Обычное дело, кто-то что-то обронил, мелочь, ключи, все что в карманах, за что можно потом поклянчить денег. На выходе они как-то необычно переглядывались, кивали и вели себя тихо, не выкрикивая и не галдя, выйдя на остановку вновь собрались в кучку и тут уже продолжили гомонить.
У билетных касс было не людно, по перрону народ в ожидании сбивался в небольшие группы, что-то обсуждали, спорили, обычное дело…
Зеленая, грязная и истертая электричка выпустила скудное количество пассажиров, столько же вошло, сорок минут между прибытием и отправлением пролетели в каких-то размышлениях и наблюдениях, я сам и не заметил, как за окнами остался город и замелькали посадки, низкие домики и дачные поселки.
Утреннюю тишину электрички нарушал редкий эмоциональный рокот цыган, которые по досадному совпадению разместились со мной в том же вагоне, в самом начале захотелось уйти, а потом понадеялся на кондуктора, который обязательно за безбилетный проезд вышвырнул бы их через станцию.
Их было человек шесть или семь, в основном женщины, две лет за сорок, еще две или три немного моложе, они то уходили, то приходили, все на одно лицо для меня и одеты одинаково, как солдатня в армии, девчушка лет десяти и два парня лет двенадцати - тринадцати. Вели они себя странно, старались не выделяться, как это обычно бывает, не так редко вскакивали и выходили в тамбур подвое или втроем. Больше привлекло мое внимание, что с ними сидела девчонка лет четырнадцати-пятнадцати, явно не их племени, обычная русская, одета простенько, с какой-то сумочкой, молчала все время, терла припухший нос и поглядывала на старших теток. Те дружелюбно называли ее каким-то своим именем, она ухмылялась, пацаны ревностно сверкали белозубой ухмылкой, и получив пинка или окрик от старших, усаживались на места.
На Заплаве электричка делает первую долгую остановку, минут около двадцати, пропускает скорые…
В свое время знающие гонцы могли успеть сбегать в вокзальный магазин и прикупить две поллитры за эту стоянку.
В вагоне, как и много лет назад, поползли нытье и ворчание по поводу стоянки, бесящее до безобразия всезнайство и гениальность мышления, каждый выступающий говорил о глупости стоянки, о современности систем железной дороги, при этом каждый эксперт имел максимум девять классов за плечами, а по речи и того наблюдались.
В вагон заглянула старушка, набрав в легкие воздуха, перекричала всех, извещая о начинках своих пирожков, люди притихли, мало кто потянулся к карману, в этот момент окончательно странным показалось действие цыган…
Одна из взрослых теток протянула старушке скрученную трубочкой тысячную купюру, та кряхтя и подзуживая дала сдачу и выдала парящие пирожки из своей коробки. Пирожков было куплено меньше, чем было ртов по лавкам. Русской девочке выдали целый, остальные или разламывали между собой или противно откусывали друг у друга.
Пирожки пропали за считанные мгновения, лишь нетронутым остался один, тот, что лежал завернутый в салфетке рядом с девочкой.
Мелкая цынча уже потянулась к нему, как строгий и короткий окрик осадил их, и тут же мягкий и певучий голос стал упрашивать девочку съесть пирожок.
Она повернулась, подняла глаза, пошарила взглядом по вагону, уперлась в меня, потом в мужичка средних лет, потом в тетку с корзинками, опустила глаза и взяла пирожок. Она жевала его медленно и монотонно, проглатывала с гулким толчком, оборачивалась и вновь смотрела в вагон.
Я как-то встретился в ней взглядом, она уперлась в меня глазами и не отрывая взгляда продолжала жевать.
Цыгане о чем-то спорили, галдели, но при этом одна или вторая из самых взрослых теток непрерывно смотрели на нее и ее действия. Потом похлопав по плечу, попросили повернуться и не глазеть в вагон так откровенно.
Когда я снова зацепил ее взгляд, то легонечко кивнул, она, не подавая вида продолжила жевать.
На соседней лавке зазвонил телефон, слушая посторонний разговор только с одной стороны, я понял, что тоже не помешало бы предупредить, хотя бы напарника, что я уехал и меня не будет пару недель, что ключи от сейфа, как всегда, в условленном месте.
Пока я рылся с рюкзаке доставая из его глубин телефон, цыганча, то ли устав от долой стоянки или от напряжения вызванного взглядами пассажиров из-за их поведения, стала активно между собой скандалить, ругаться на своем, кому-то выписали затрещину, щелкнуло на весь вагон. В гомоне прорвалось отчетливо и на чистом русском что-то про тошноту и о том, что нужно на воздух.
Разговаривать в таком шуме было сложно, закинул рюкзак на полку для багажа и только с телефоном в руках, направился в тамбур. У подножки вагона в распахнутых дверях, прямо на грязных ступеньках вагона расселись два изрядно пьяных мужика, каждый доказывал свою истину друг другу, пришлось открыть дверь на сцепке и сесть там на поручни, поговорить иначе бы не вышло.
Напарник еще наверное спал, на звонок долго не отвечали, потом женский сонный голос сказал в трубку с ненавистью, что «хозяин телефона» в ванной и перезвонит мне сам. Решил дождаться звонка, в шум идти не хотелось.
Электричка вздрогнула, нудная стоянка закончилась, двери шипя стали закрываться и на лицах пассажиров появились улыбки.
В тамбур неожиданно вывалились старая и цыганка помоложе, следом один из пацанов. Что-то сумбурно обсуждали на своем вперемешку с русским, говорили, что долгие стоянки нужно чуть ли не держать ее за руки, а вообще было бы лучше, если бы она уснула, но накануне ей дали выспаться и про сон пока можно забыть…
Я едва сопоставил русскую часть разговора в некий текст со смыслом, как телефон нервно запрыгал в руке, стараясь быть незаметным для цыган, выскочил в тамбур соседнего вагона, встал в угол… звонил напарник.
Вопрос ключа от сейфа уже интересовал не так сильно, да и судя по первому звонку, Андрею он тоже пока был не нужен, я сказал, что уехал из города на несколько дней и поспешил вернуться в свой вагон.
Как только я вошел на перецепной, цыганча тут же стала коситься на меня, я им в ответ глупо улыбнулся, тут же поднес телефон к уху и стал кричать в него всякую ересь, изображая пьяный разговор. Их лица чуть сбросили напряжение и мне пришлось вернуться в соседний вагон, я взял с пола пустую пивную бутылку и с ней ввалился к ним в тамбур, изображая пьяное дружелюбие и игривое настроение.
Тетка, ты что постарше, гневно, но со спокойствием на лице что-то крикнула мне о вреде утреннего пьянства и продолжила нравоучения среди своих, говоря, что нужно разойтись им по соседним вагонам и не привлекать внимания, на остановках держать двери под контролем, а девку за руку.
Я делал вид, что все так же болтаю по телефону, пристроил пустую бутылку от пива на полу и почти следом за ними вернулся в вагон.
Любопытство меня толкало на новые приключения, стало жутко интересно, что за «спецоперацию» проводят эти чумазые и кто та девчушка, которую они так рьяно пасут и опекают, а главное – зачем?
Первым делом присмотрелся к народу в вагоне, явно циганча ехала не одна… предположил, что девочку они везли куда-то для своих целей, которые у них извечно просты и обыденны – обмануть, украсть и схитрить, то явно, сопровождение им могли доверить лишь под сторонним присмотром, так чтоб, если и сорвется все, то цыгане одни вроде как виноваты и это их проделки, а наблюдатель простой прохожий, пассажир, дачник, интеллигент… он и не при делах.
Во всем вагоне почти никто не подходил на эту роль, работяги, дачники, деревенские торговки, сдавшие свой товар скупщикам, несколько студентов, вероятно не в нашем вагоне ехал этот сопровождающий, тем упрощал мне жизнь.
В голове прокрутилась пара-тройка вариантов, сразу же все отмелось, перемешалось, оставалось действовать по ситуации, но тут же красным загоралась в сознании об опасности исхода игры для той девчонки.
А она смотрела в одну точку на полу и казалась полностью потерянной, я уже начал опасаться, что могли ее и подпоить чем-либо. Из динамиков вырвался треск из которого почти не разобрать название станции и девушка засуетилась, стала смотреть по сторонам, словно искала или ждала от кого-то участия в решении ее проблем.
В подобной ситуации весьма сложно все сделать одному, сольные выступления очень наигранно смотрятся со стороны, сразу легко прочесть следующий ход, что тут же хоронит всю затею. Нужен был партнер, пусть и сам не знающий о своей роли, так сказать живой реквизит, способный реагировать в нужный момент, нужным действием.
Цыганча опасалась длинных остановок, думая, что их «груз» попытается сбежать именно в этот момент, вероятнее всего боясь собственной неуверенности и расхлябанности, значит на коротких полустанках и глухих станциях они ее опекать сильно не будут, а это и есть шанс сойти с поезда, да ещё и без погони. Хотя внутри меня что-то жаждало полноценной авантюры, хоть с погоней, хоть даже с перестрелкой.
Впереди одна короткая остановка, потом глухой полустанок и следом за ним стоянка в двадцать минут. За одну до моей. На длинной стоянке и пытаться не стоит, нужно быстро размять цыган до трясучки, потом электричка поедет и они прослабнут, а на полустанке выходить.
Пошарив взглядом по вагону убедился, что и тут мне не везет, ну абсолютно нет подходящего партнера, хоть на разговор со спором, хоть на суровый конфликт с дракой. Нужна была пробная провокация.
Чуть шатаясь, вышел в тамбур, проходя мимо цыган, шатнулся так, что едва не задел старшую тетку, продолжил свой путь не оглядываясь.
Не знаю, казалось их вел специалист, они специально усадили девушку спиной к вагону и лицом к выходу, чтобы люди в вагоне ее не видели, или чтобы в случае ее рывка, успеть ее схватить, но тот факт, что они заняли самые первые скамейки у входа говорил о том, что они и сами был готовы спешно покинуть вагон в случае необходимости.
В тамбуре я снова схватил уже знакомую бутылку от пива, и через пару минут пошел обратно. Для входа в вагон я специально подгадал время, когда нетерпеливые пассажиры стали готовиться к выходу, как бывает, за минут пять или семь до станции. Толкаясь во встречном потоке, я старался хамски и наглее отвечать пассажирам на их пинки, возмущаться, скандалить, но в утренний час люд более сдержанный, так просто не зацепить.
Учитывая, что я матерясь и ворча пролез по головам, в вагоне дали о себе знать пари старушек, готовых на нужный мне конфликт.
Вагон значительно опустел, что говорило о примерной середине пути, об отсутствии крупных населенных пунктов у железной дороги. Подходящее место и время сбежать.
Я демонстративно сел на скамейку через проход от девушки, там где сидела важная старушка, укоряющая мою выходку. Она ворчала то себе под нос, то соседке о хамстве молодежи и отсутствии воспитания, о преимуществах их поколения.
Зацепил, можно подсекать, главное чтоб не сорвалась. Я довольно громко начал ей перечить, провоцируя и дразня ее, когда она перешла на личности и примеры с живыми людьми, я качаясь встал, поставил перед собой пустую бутылку от пива и прошел за своим рюкзаком. Вернулся, достал из кармашка импортные монетки, валявшиеся там уже не первый год, и говоря о том, что нынешней молодежи доступен весь мир, что ее поколение только сейчас валюту увидело нагло начал тыкать раскрытую ладонь ей в лицо.
Сработало, моя ладонь взмыла в воздух от пинка, монетки салютом зазвенели по полу вагона, я инстинктивно ринулся за ними, задел пустую бутылку, загоняя ее под кресло, где сидела девушка.
Цыганча всегда умолкает, когда кто-то громче нее и когда слышал волшебное слови «милиция», которую грозилась вызвать тетка, но десяток монет на полу сразу же загнал под кресла весь цыганский выводок, сидеть на месте остались только две старые тетки и одна молодая, ну и я, ринулся за своим добром, заползая под скамейку.
Уложив голову на скамейку рядом с ногами девушки я попробовал привлечь ее внимание подмигивая или сопя, но она не реагировала, сидела как приклеенная. Я все шарил и шарил под лавкой вслепую руками, перекатывая пустую бутылку, что-то бормоча и возмущаясь. Иду на крайние меры – уже не оставалось возможности привлечь ее внимание, я схватил рукой под лавкой ее ногу чуть выше щиколотки и немного потянул, вроде как перепутал с бутылкой, а сам все косился то ей в лицо, то на цыганку, что сидела напротив.
Испуганный взгляд замер на мгновенье, она еле-слышно ойкнула, потянула ногу в сторону от меня, и я едва поняв, что цыгане заняты разглядыванием моих монет, и уже, вроде как вступаются за меня перед теткой, выпалил: «Тебя тошнит, выходи в тамбур».
Благо, взгляд ее видел, наверное, только я, он прожег вагон, железную дорогу, меня и все что попалось ему на пути, я фыркнул, она поняла, насупилась и для пущей уверенности пнула меня в плечо.
Я встал, держа бутылку в руке, догадываясь, что она может мне еще послужить и оружием, демонстративно кинул пару поднятых монет мелким цыганам, пошел на место.
Достал рюкзак, накинул его на одно плечо, рыкнул на тетку, та продолжила скандалить и причитать, в шум уже добавились возмущения цыганчи. Вынув из кармана рюкзака влажную салфетку, стал тереть руки, скорчил рожу пострашнее в ответ на теткины выпады и безуспешность вызвать милицию через дежурную кнопку, сгоревшую еще лет десять назад, вышел в тамбур.
Электричка незаметно стала сбавлять ход, заходя на едва заметный поворот, тетка переключилась со скандалами на цыган.
Девушка, словно ожидая команды, смотрела на меня, не знаю, что она посчитала знаком, но закрыв рот руками и изображая позывы рвоты встала, словно знающая тонкости подготовки, вначале рванула в дальний тамбур, потом встала, сгорбилась и стала давиться. Звонкая оплеуха сбила со скамейки мелкого цыганёнка, то в сумбуре схватил ее за руку и поволок в тамбур ко мне.
Я пренебрежительно посмеялся над происходящим, попросил отвернуть девушку в дальний угол тамбура и уточнил причину.
Он неохотно мне ответил, что укачивает ее наверное или съела что-то, а девушка продолжала кашлять, пихая пальцы себе в рот.
Электричка незаметно останавливалась, но пассажиры не вставали и не шли на выход. Цыганча оставалась на местах, словно не зная, что сейчас будет остановка.
Девушка сидела на корточках, а цыганёнок ее начал толкать в бок коленом, стараясь убрать с прохода. Я сказал, что тут не остановят, станция закрыта, просто сбавили ход, но это немного насторожило его. Потом я сунул руку в карман и уже предвкушая остановку просчитал дальнейшие действия, из кармана, специально комкая в шарик я вытащил сдачу от билета, сотенные купюры и протянул пацану. Тот еще не зная, для чего я это делаю, двумя руками потянулся за купюрами, но как только я задал вопрос, он осекся и засмущался.
«Сколько берешь за раз?», - его немного ошеломило, но он все еще не отрывал взгляда от денег, потом замялся, что-то пробурчал о том, что тут люди и место вроде не то, и плохо ей, но уже пальцами выпутывал из клубка единственную пятисотрублевку, оглядываясь в вагон сквозь грязное стекло.
Я кивком указал на перецепной, ухмыльнулся, сказал, что там темно и поезд пустой уже, а сам потянул рукой девушку, заставляя встать. Открыв дверь на перецепное я ждал, когда же пойдет воздух по системе и откроется дверь. Что-то скрипнуло, в дальних вагонах зашипело я в открытый проход над сцепкой я вытолкнул девушку, pзакрывая проход собой.
Цыганенок все еще глазел на деньги в моей руке, только спустя мгновение понял, что происходит и пошел на меня, я его легонько пнул, тот шатнулся, отскочил назад, прильнул к стеклу вагона, явно вызывая подмогу.
Я повернулся к девочке и выпалил, чтоб она выбегала через другой вагон и бежала по прямой за станцию, в сторону водонапорной башни, бежала быстро и не оглядывалась, я ее потом догоню.
Ручка перехода щелкнула, двери вагона открылись и лишь боковым зрением я увидел, как одинокая хрупкая фигурка скрылась в зеленой заросли станции.
Цыганча всем табором выскочила в тамбур, но едва раздался звон стекла разбившейся пивной бутылки, отскочила в сторону и замерла. Спустя мгновения старая тетка ринулась н меня с криками и призывами резать ее, сама протягивая руки и пытаясь меня оттолкнуть, в небольшой зазор между ее телом и стенкой тамбура высунулась морда второго мелкого, не раздумывая пнул в него ногой, куда вывезет, он кувыркнулся и уже сидел около первого, получая трепку от старой тетки.
Не помню, какие мысли были в голове, как и что просчитывал, а скорее всего шел как в тумане, намахнулся пару раз на теток осколком бутылки, потом шибанул ею в стену над ними и не касаясь ступенек рванул из вагона.
Электричка предательски не закрывала двери, словно ждала, что мы вернемся, тетки, те что моложе вывалились из вагона, но гнаться за нами не рискнули, что-то кричали в след на своем и плевались. Я не разглядывая оставленную картину, застегивая лямку рюкзака, помчался прочь.
Вскоре электричка осталась за кустами, потом и вовсе, заскрипев, ушла дальше.
Не сбавляя темп я выбежал на узкую заросшую тропинку, на горизонте показалась темный профиль водонапорной башни.
Деревьев становилось меньше, вскоре посадка перешла в поле и контуры башни уже были отчетливо видны, я обернулся, сзади только поле и метров в трехстах от станции никого.
Перейдя на шаг поправил рюкзак и всматриваясь под ноги заметил, что следов нет, я тут первый. Развернулся рыская взглядом по кустам побрел назад к станции.
Через пару шагов, слева от тропинки, по траве была протоптана дуга, примят пяточек, потом словно несколько следов от прыгающего мяча и за кустами виднелся теряющийся в зелени силуэт.
- Выходи, некогда сидеть, надо поторопиться!
- Куда? – почти плачущим голосом ответила она.
- Назад к чурбанам, - Я зло ответил, показывая недовольство ее капризами, - Они могли выйти как и мы, и возможно топают сюда.
- А зачем ты тогда сказал бежать к башне?
- Там хоть люди есть, тут деревня вымерла почти вся, а водонапорка на поля воду подает, за ней смотрят, да и связь у них с районом точно есть.
Девушка вышла из кустов, робко сделала пару шагов в мою сторону и остановилась.
- А ты не с ними?
- С кем?
- С цыганами.
- Я с тобой, а точнее я сам по себе, идем.
Она неловко переступала по траве, дошла до дорожки и присела.
- Тебя как зовут то? – я смотрел на нее сверху, а она задрав голову прищурилась от солнца.
- Света. А тебя?
Я как-то подозрительно для самого себя оценил ситуацию, но потом все же после паузы сказал имя.
- Ты откуда?
- Из Самары.
- А сюда тебя как занесло?
- Цыганами, - усмехнулась она, едва сдерживая слезы.
- По дороге расскажешь, а пока я бы поспешил отсюда, хотя бы до башни дойти надо.
Она то бежала впереди, прихрамывая, то плелась сзади, и уже около башни остановилась, поднимая голову на старую кирпичную громадину от которой веяло сыростью и прохладой, и сообщила, что идти больно, растерла ногу.
Башня была заперта, людей не было, но было видно, что они тут бывают часто, куча окурков, следы от мотоцикла, разбросанные по земле гаечные ключи.
- Живо вверх! – Я подтолкнул ее к металлической лестнице, которая вела под куполовидный свод башни, туда, где виднелось оконце и металлическая площадка.
- Зачем?
Я подтолкнул ее снова, жестом показал на луг и приложил указательный палец к губам. В поле виднелось несколько фигурок, в которых узнавалась цыганча.
- Стоп-кран сорвали, твари, - выдала Света и покарабкалась по лестнице.
Мы взлетели в спешке на площадку башни, почти в момент, когда три человека были метрах в ста от дорожки, один из цыганчат, и две молодые тетки.
- Молчим, ждем, когда уйдут далеко, нам отсюда сложно будет уйти, это не электричка, - она мне кивнула в ответ, а я сразу достал из рюкзака телефон, выключил его, и вытащил джинсовую рубашку, от емкости с водой тянуло холодом, сколько нам тут сидеть я еще не знал.
Чумазые походили вокруг, подергали двери, поругались на своем, потом тетка достала телефон и стараясь говорить без акцента, стала объяснять какой-то Раисе, что они сошли с поезда на какой-то станции, что девочке плохо стало, что боятся, что не довезут ее, а если и довезут, то стыдно за ее состояние, что так дела не делаются.
Цыгане походили кругами около башни, уселись на скамейку, тетка закурила, а мы сидели и искоса, сверху, смотрели на них, Света сидела не двигаясь, стараясь даже выдыхать в глубину сводного проема, взгляд был у нее испуганный и жалкий. Я взял ее за руку, словно чувствовал, что она сейчас закричит от страха, рука была холодная и мокрая, погладил пальцы и накрыл второй рукой, заглянул ей в лицо, и подмигнув улыбнулся.
Медленно нарастал звук, вскоре можно было отличить рев мотоцикла и голоса, потом звук лавиной хлынул из-за кустов. Рев мотора утих, но два мужских голоса загремели матами и угрозами, прогоняя цыганчу.
Света кивком показала вниз и пальцами изобразила уходящего человечка, тыкая пальцем на себя и меня, задавая вопрос, можно ли спуститься.
Я отрицательно помахал головой, серьезно посмотрел на нее и жестом велел сидеть тихо.
После минутной перебранки цыганча потопала обратно к станции, а мужики погрузили в коляску мотоцикла железки и уехали за посадку.
- Поспешим, но тихо, у нас есть минут десять, дойдем до трассы, а там попутками в поселок.
- Зачем?
- Ты домой то попасть хочешь?
- Мне дома голову снимут, - всхлипнула Света.
- Ладно, давай для начала выберемся в поселок, а там по дороге расскажешь свою историю.
До поселка было около тридцать километров по трассе, но полями можно было сократить.
К трассе вела старая тропинка через брошенную деревушку, покосившиеся домики, заваленные заборы, пугающая пустота.
- Так как тебя угораздило из Самары попасть к цыганам в наши края?
- По глупости, - Света всхлипнула, сделала паузу и продолжила, - Был праздник в с концертом, с девочками со двора купили на всех пива и пошли гулять потом по городу, одной стало плохо и нас забрали в автобус милиции, кто-то в шутку сказал, что мы интернатские и цыганка, которую тоже посадили с нами, предложила нам помочь, то есть довезти на до интерната. Нам не хотелось, чтобы родители узнали про пиво, мы согласились.
Света снова сделала паузу, на глазах появились слезы.
- Эй, не реветь! – скомандовал я, - Мы уже идем к твоим родителям, не заметишь, как будешь дома.
- А они там теперь места себе не находят.
- Говоришь, давно тебя увезли?
- Да, цыганка долго разговаривала с милиционером, он без формы был, но с пистолетом, потом он дал ей телефон, приехала какая-то русская тетка, вошла, посмотрела на нас и дала денег милиционеру, он нас и выпустил. Только некоторых та тетка посадила в свою машину, а меня с подругой в машину к цыганам.
- Странные вы, - перебил ее я, - Ночью с чужими людьми на машинах, непонятно куда...
- Мы думали они и правда из интерната, а оттуда нас просто отпустят, посмотрят, что не их и выгонят.
- И как, выпустили? Сколько вас было?
- Пятеро.
- Так, а когда концерт был?
- Двадцать восьмого мая.
- А сегодня уже двадцатое июня, вас наверняка ищут с собаками и днем и ночью.
- Ищут, но не очень. Нас с Ленкой привезли в дом какой-то, там одни цыгане были, и только тогда мы поняли, что вляпались. Нас накормить предложили, я не стала есть, Ленка ела, у нее дома вечно голодуха, родители пьют. А потом она вырубилась и спала, нас в комнате закрыли, я ее разбудить даже не смогла. А на следующий день я просто воды попила, проснулась уже в машине, ехали, Ленка выла, сидела рядом, на нас одежда уже была другая, и так дня два или три, я сбилась со счета. В какой-то из дней нас оставили пьяному мужику, он предложил нас ментам отдать, даже отвел на речной вокзал, нашли постового, а тот почесав затылок нас прогнал, мол, если бы нас искали, то уже нашли, а так мы просто морочим ему голову. Цыганча потом дядьку того избила, кстати у толстухи той, что в синем платке, пистолет есть, она им дядьку того пугала, а потом ударила в шею.
- Значит вас с самой Самары электричками переправляли, - подытожил я, - Старый надежный способ.
- Почему?
- В электричке паспорт не проверят, народ снует без остановки, суета, вези как хочешь, кого хочешь.
- Ну да. К нам за все это время ни кто не подходил, а я даже и кричала и убегать пыталась, - Света сделала паузу и на выдохе добавила, - Ловили.
- А Ленку где потеряли?
- Я не знаю. Ее по телефону просили отпустить. Толстуха с этой Раисой опять говорила, и спорила долго, говорила про какие-то деньги, а потом, когда сумма ее устроила, сказала, что отпустит, и добавила, что все за счет Раисы. Мы тогда жили на даче где-то, хозяин тоже звонил толстухе, они спорили, а утром я проснулась, а Ленки нет.
- А не говорили, может кто просил отпустить ее?
- Нет, толстуха все время старалась уходить от всех, когда разговаривала и эти, мелкие, вечно вопят, там и рядом не услышать.
Света замолчала, шла не сбавляя темпа, хотя и было понятно, что растертые ноги ей причиняли массу неудобства. Голова ее немного повисла, волосы стало трепать легким ветром.
- Эй, не вешай нос, - я окликнул ее, замечая, что она раскисает, - Все уже позади, как минимум к цыганче ты уже не попадешь, а так жива здорова, домой тебя отправим.
- Угу, - со всхлипами донеслось из-под волос, - А дома трепку зададут.
- Ну, с этим нужно теперь смириться, теперь на всю жизнь эта история с тобой. И нет в ней ничего плохого …
- Ага, это только мы знаем, - волосы отнесло ветром назад и под ними мелькнул краснеющий нос в блестящих потеках от слез, - Сейчас столько слухов и сплетен напридумывают. Это теперь в другой город надо уезжать , со старого района так точно.
- Да глупости все, вот увидишь.
Девочка потерла лицо, немного выпрямилась и вновь замолчала.
- Есть хочешь? – я пошарил по карману рюкзака и вытащил немного раздавленный шоколадный батончик.
Света даже остановилась, протянула руку и на какой-то момент застыла, словно сомневалась, брать его или нет.
Я сделал суровый взгляд, но наверное это у меня не получилось и она даже улыбнулась и взяла шоколадку.
- А запить будет чем? Я после сладкого много пью.
- Есть, - я улыбнулся в ответ и показал краешек бутылки из рюкзака.
Спустя минут сорок мы вышли с проселочной дороги на районную и медленно шли, так как раны стали уже невыносимо щипать, Света то и дело их смачивала остатками минеральной воды, наконец она не выдержала и уселась на кучу бревен, сваленную у дороги.
- Я в семфонд так проеду? – едва перекрикивая рев мотора, спросил мужичок, свесившийся из кабины остановившегося трактора.
- Возможно, - ответил я, введя в некий ступор мужика.
- Это как?
- Это если нас подкинешь до конторы, то точно попадешь, - я улыбнулся и подмигнул левым глазом.
Мужик засмеялся в ответ, потер без того чумазое лицо грязным рукавом рубахи и махнув рукой, поторопил нас забраться в кабину трактора.
Света уселась на ящик с инструментами, я положил ей на колени свой рюкзак, а сам, опершись на подлокотник сиденья, расположился прям у двери.
- В контору? – переспросил мужик.
- Ага, на работу устаиваться еду, - я отвечал с серьезным видом.
- Кем же?
- Директором по производству.
- Производству чего?
- Сельскохозяйственной продукции.
- Какой? У нас ни че нет тут уже года так три, а то и четыре.
- Навоз есть?
- Есть, - мужик практически с гордостью ответил, приоткрыл рот и смотрел на меня, а не на дорогу.
- Ну, вот его будем паковать в мешки, и продавать, хороших денег стоит.
- Да ну тебя, болтун, - мужик снова заскалился.
- Да племянник я, Валентины Яковлевны, со школы, - вот еду к ней в гости.
- А… а че голову морочишь? Весь в отца. Я с Вовкой в одном классе учился. Так постой, а у него ведь детей же нет.
- Ну, нет.
- А ты тогда чей?
- Так я же и говорю, я ей племянник, а если бы я был Вовкин ребенок, то был бы ей внуком.
Мужик снова застыл с серьезным выражением лица, и в какой-то момент, справа от трактора выскочили старые «Жигули» серо-зеленого цвета с грохотом и музыкой, трактор вильнул, телега загрохотала по колчам, клубы пыли взмыли в воздух, Света схватила меня за руку.
-У цыганча, чурки позорные! – ругнулся мужик.
В какой-то момент я еле сопоставил картину, но Света уже своим видом дала понять, что в той машине ехал кто-то из наших цыган, наверняка стараясь нагнать нас.
Она потянула меня за руку и едва разбирая, я услышал, что там, в машине была толстуха. Не подавая виду я посмотрел ей в лицо, улыбнулся, а сам уже отчетливо понимал, что приключения только начинались.
- А что ж Архипыч, опять сидит?
- Сидит, - мужик, не задумываясь ответил. уже не отрывая взгляда от дороги, - Это тот, что у моста живет?
-Ага, он самый? Наверное опять с Серегой участковым подрался?
- Серегу уже года три, как поминаем только. После командировки чеченской нервы сдали, руки на себя наложил.
- Не знал, - Я демонстративно выдохнул, вспоминая, как в дождливый промозглый ноябрь сам стоял на кладбище, не веря во все это, мы были почти одного возраста с ним, чуть разные во взглядах, но пели одни песни, - А кто же сейчас за участкового?
- Да поставили какого-то городского, года полтора ему до пенсии, в городе не нужен, к нам в ссылку и заперли.
- Что так?
- Да со странностями тип, мутный.
Я посмотрел на Свету и постарался своей мимикой дать ей понять, что наверное зря мы ехали в контору в поисках помощи. Она отрицательно закачала головой и так же без слов, подражая мне, скорчила гримасу, передавая неуверенность, озабоченность и тревогу.
- Ну контора влево метров через триста по тропинке, как раз со двора и зайдете, через сады. А мне теперь куда? - Мужик остановил трактор на развилке и замер глядя на меня.
- Вон ту мачту видишь, - я указал на стройный ряд столбов и высокую мачту радиовышки, - Дорог там много, но держись столбов и мачты, по полю до середины лета ручьи и провалы бывают. Луг то хоть заливало в этом году?
- Да, воды было по самые…. – мужик взглянул на Свету и оборвал фразу.
- Ну тогда бывай, спасибо, что подбросил.
- Вовке привет передавай.
- От кого хоть?
- Скажи, от Клима, он поймет.
Я пожал руку мужику, помог спуститься Свете и мы пошагали вдоль посадки и старого сада, с вековыми деревьями, напоминающими чудовищ из старой сказки. На высохших и корявых серых ветках пробились молодые и тонкие веточки, покрытые злеными листочками, где-то уже висели маленькие бусины яблок.
Мы быстро погрузились в зелень сада, так что уже было сложно понять, где дорога, и куда нам идти, но неожиданно перед нами дорожка оборвалась и утонула в черной жиже, бурлящей по краям небольшого ручья.
- Теперь как? – Света сделала взрослое возмущение на лице.
Правее от посадки был мостик, правда я давно не помню, чтоб этот ручей так разливался. Это сброс воды из пруда, пруд с трудом сам набирался и ручей просто канавой с грязью стоял, или из него воду совсем сбросили или наоборот, привели в порядок, но мостик был всегда.
Я повернул Свету за плечи, направив в глубину сада, почти наугад указал рукой в густую зелень, сам пытаясь высмотреть мостик в старых зарослях.
- Ну так пошли, - девушка уверенно зашагала по непримятой траве.
Через пару минут в густой зелени мелькнуло что-то серое, потом стали заметны более четкие контуры деревянной конструкции.
- И это мостик? – Света подошла к обвисшим перилам и покачала их, - Не рухнет под нами?
- А у нас есть варианты?
- Есть.
- Ну ?!
- Снять обувь и перейти по воде.
- Ух ты какая! Тут близко к поверхности родники, как только ручей размягчает верхние слои, родники пробиваются вверх и эта речуха почти до осени живет, если не наступает засуха.
- И что?
- Вода в родниках градусов пять, а то и холоднее.
- Ну не тепленькая, но потерпеть можно.
- Можно, не спорю, но вот эта черная жижа глубиной до метра местами, - я взял палку и ткнул ею в спокойную заводь у опоры моста.
Девочка поморщилась, потом сама взяла у меня палку и несколько раз погрузила ее в грязь.
- Давай по мосту.
- Я дойду до той стороны, а потом брошу вон ту доску, она покрепче, - я указал на противоположную сторону, где были сложены обломки от старого мостика.
От старой конструкции оставались только опоры и продольные балки, пара досок поперечен, лежавших на них, так что пройти по мостику было возможно, он пугающе покачивался, хрустел и скрипел, но не смотря на свою ветхость был прочнее, чем казался.
Уже на той стороне я в куче подгнивших досок выбрал самую длинную и прочную на вид и положил ее на поперечины.
- Смелее, - скомандовал я Свете, - Только не смотри вниз, смотри куда ставишь ноги.
- Я художкой занималась, - заносчиво и вызовом ответила девочка.
- Чем?
- Художественной гимнастикой.
- А чего тогда такой ужас перед мостиком?
- Ну как-то он не похож на устойчивую конструкцию.
- Ты сколько весишь?
- Что? – смущенно переспросила девушка.
- Понял. При моих за семьдесят, он лишь немного потрещал. Ты же не тяжелее?
Света ухмыльнулась и уверенно вспорхнула на доску, в пару шагов она уже была на середине моста. Доска чуть качнулась и от налипшей грязи поползла по бревну, девушка схватилась за стойку и остатки ограждения из рассохшихся веток.
- Не спеши, я придержу доску, - я стал двумя ногами на второй край доски, она выгнулась и перестала ползти, - Смелее, держу.
Как только Света стала на землю, я отпустил доску, и та плавно сползла к стойкам ограждения и провисла, демонстративно затрещав от надлома на прогнившем месте, там где была грязь.
- А если бы не выдержала? – строго спросила девушка.
Выдержала, а все “если” уже без смысла, идем, до конторы минут 10 ходу.
Дальше мы шли молча, то ли Света обиделась на мой ответ, или просто устала, или волновалась в ожидании встречи с участковым.
Контора, как и много лет назад стояла выбеленная до идеала, с четкими каемками светло-синего цвета по углам здания.
В кабинете участкового было открыто окно, доносились возмущенные крики, как и всегда, как и в то время, когда там еще работал Серега.
- Я зайду один, ты посидишь в коридорчике.
- Поняла, - девочка все еще с волнением отвечала сухо и кивала головой.
Дверь в здание была все та же, та которую я помнил еще ребенком, когда приезжали в контору, массивная деревянная конструкция, обитая аккуратно вырезанными кружочками из алюминиевой пластины, выкрашенная в темно-синий цвет. В детстве мы порывались открутить пару пластин, но это было бесполезно, кто и как ее сделал такой нам так и не могли пояснить, но она оставалась неизменным атрибутом и сквозной ассоциацией с поселковой конторой.
- Посидишь тут, ладно?
- Угу,- Света уселась на старое деревянное кресло в холле перед кабинетом участкового, а я подошел к двери.
- Еще занят, - я кивнул на дверь, за которой гремели крики.
- Подождем, - волнительно добавила девушка.
- Я подошел к открытому окну в конце холла и посмотрел в сад. Казалось странным, попасть в эти края спустя много лет именно при таких обстоятельствах, наверное, это было закономерным, что именно в этих краях мы всегда искали и находили приключения, как в детстве, так и потом, когда подросли, и когда стали взрослыми.
- Вон там справа липа растет огромная, - я как-то незаметно для себя произнес это вслух, - Она огромная, или казалась такой, но мы ее втроем не могли обхватить.
- А лет вам сколько тогда было? – из полумрака спросила Света.
- Да лет по десять.
- Ну все равно, не маленькое выходит деревце. Цвести должно уже или отцвело.
- Ну аромат вроде есть, значит цветет.
- Там она не одна, с десяток их было, но мельче.
Дверь с грохотом открылась, из нее выскочила старушка, импульсивно выкрикивала какие-то слова, выплевывая обрывки фраз, возмущалась и в перерывах между непонятными жестами поправляла платок на голове. От выкриков нижняя челюсть распахивалась почти до пола и раздирала узел платка, повязанного на подбородке, женщина его с остервенением вновь затягивала, потом, словно злилась от причиненной себе самой боли, что-то выкрикивала и снова затягивала узелок платка.
- Странная, - подытожила Света.
- Это не совсем хорошо.
- Почему?
- Участковый то ней общался, у него теперь настроение не лучше.
Девушка кивнула головой и вернулась на указанное ей ранее место.
- Жди, я не долго. И не уходи, если что-то не так, лучше смело заходи в кабинет.
- Поняла, жду.
Я по старой привычке, без стука открыл дверь и вошел в кабинет, потом понял, что не к Сереге пришел, на ходу поправляя свое поведение, спросил разрешения войти на военный манер, строго, сухо с придурковатой важной улыбкой.
За Серегиным столом сидел пухленький мужичонка с усиками и глубокими залысинами, одна явно была глубже другой, от чего лицо казалось перекошенным. Он не отвечая мне кивнул и указал на табурет в центре кабинета, приглашая присесть. Я вежливо отказался, вспоминая, кого и по какому поводу сажали на это место.
Мебель в кабинете осталась та же и стояла практически без изменений, казалось, что она тут находится целую вечность, но все было куда банальнее, она была сделана вручную и добротно, с учетом специфики работы участкового, которая во все времена неизменна.
Даже тот табурет, он имел свою историю и назначение. Его обычно ставили в центр кабинета, сажали на него фигуранта и “работали” по нему, а уж методы работы были у каждого свои, допустим Серега любил книжкой приема граждан пинать. Увесистый том с картонным переплетом прилетал не хуже кирпича, но следов не оставлял, Серегин предшественник не чурался, на стене всегда висел кипятильник без вилки на конце провода, которым тот орудовал, как плеткой не хуже Индианы Джонса из кино. Так что присесть на тот табурет не было никакого желания, хотя ноги уже немного гудели от прогулок без привычки.
- Слушаю, - строго кивнул участковый.
- Тут такая ситуация, - я даже не знал с чего начать и чего стоило сказать, а о чем промолчать, - Я девочку нашел, потеряшку…
- Хм, не припомню что-то по ориентировкам про потеряшек, - перебил участковый.
- Она Самарская, не местная.
- Даже так, сейчас глянем,- участковый пухлыми пальцами вытащил из полки папку и положил ее на стол перед собой.
В папке были подшиты обрывки телетайпной ленты с едва читаемым текстом, какие-то копии черных лиц с неразличимыми чертами. Я постарался заглянуть в папку, верхний листочек был с рукописной отметкой о проверке и февральской датой.
- А она в конце мая пропала, - поспешил я подсказать, стараясь ускорить процесс.
- Ну тогда это в район нужно, в дежурку звонить, - он произнес медленно, не отрывая взгляда от перелистываемых прошлых ориентировок.
- Странно…
- Что странного? – вновь перебил участковый,- А ты ей кем будешь?
- Я же говорю, она потеряшка, сказала, что из Самары и не может попасть домой.
- Так может она и на заявлена? У нее документы есть при себе? Она то сама где? Может дернула откуда-то?
- Может, - я соглашался с участковым, все больше понимая бесполезность его важности и озабоченности, - Думаю, если бы она была в бегах, то за помощью не обратилась.
- А ты сам то кто? – тон участкового скатывался до пренебрежительного, - Бдительный гражданин?
- Мы на брудершафт не пили, - я сухо и чуть тише ответил на выпад, - И звезду твою пенсионную не обмывали вместе из одного граненого.
Участковый чуть покраснел и удивленно захлопал шмякающими ресницами, смотря то на меня, то на свои погоны, где капитанская звезда явно отличалась от других и была посажена не так давно.
- Ты наверное сам хочешь в дежурку прокатиться? – участковый привстал, демонстрируя свое тело в полные полтора метра роста.
- Присядет, власть! – я чуть грубее попробовал привести его к реальности, - “Тыкать” в меня не надо, я не за курей скандалить пришел и не межу делить.
- Ты совсем без понятия, куда попал? – участковый сел на стул и прищурился.
- Откуда же такого “понятливого” выслали?
Участкового передернуло на другой глаз, он судорожно зашарил руками по столу, что-то выискивая в груде бумажек.
- Сейчас узнаешь, - он не поднимая глаз продолжал переворачивать бумаги.
- Они там! – Света ворвалась в кабинет и испуганно уставилась на участкового, тот смотрел на нее, его руки замерли.
- Нам пора, - я повернулся к выходу и разворачивая девушку поторопился покинуть кабинет.
Уже в коридоре я слышал, как загрохотал падающий стул, скрипнул стол и гулкие спотыкающиеся шаги поспешили за нами.
В глубине длинного коридора, в яркой точке света, через решетку в дверном проеме я рассмотрел фигуру толстой цыганки и еще пару незнаемых мужских силуэтов, тут же придержал девочку, чуть уходящую вперед. В этот же момент раздался металлический оглушающий грохот на весь коридор. Я остановился и оглянулся.
- Чего? – испуганно дернула меня за руку Света.
- Решетка закрыта, - я оценивающе смотрел назад на приближающегося участкового.
Еще во времена моего детства была поставлена эта решетчатая дверь с электрическим замком, когда в уборочную страду контора работала круглые сутки и чтоб посторонние не бродили, и удобнее учетчицам было принимать и выдавать погрузочные бумаги, вывели кнопку у их кабинета. Пришел водитель, крикнул, она выглянула, нажала кнопку, он зашел, своего рода безопасность того времени, увы, для нас, работавшая и до нынешнего времени.
- Назад! – я скомандовал, разворачивая девочку и ставя ее по правую руку от себя.
- Волдемарыч! Открывай, свои! – голос с ненавистным на сегодня цыганским акцентом раздирался по ту сторону решетки.
Мы со Светой еще раз переглянулись, участковый был уже метрах в пяти – семи от нас, цыгане вопили в три голоса.
- В окно и к мостику, - я сказал едва слышно, но Света кивнула и подняла оценивающе голову в даль коридора, - Держись правой стороны, я пройду участкового сам.
- Участковый на миг остановился и машинально потянулся к кнопке решетки, но наверное оценив это свое преимущество, вновь двинулся на нас.
- С разбега! – крикнул я.
Я рванул первый, поправив рюкзак на ходу и набегал прямо на участкового, Света побежала за мной, держась чуть правее и сзади. Толстяк расставив руки набегал под крики цыганчи на нас, когда почти поравнялись с ним, казалось, что удар и столкновение меня сомнут, как фантик, я немного присел и прижав руки к телу, приобнимая колено, с ловкостью заправского хоккеиста, приподнял на спину участкового, опрокинул его, как у бортика, машинально вскочил и догонял девочку, которая уже была почти у окна.
Света не глядя вскочила на подоконник, я не успел обернуться назад, она в один прыжок уже стояла на земле за окном.
- Быстрее, быстрее! – она волнительно пискнула.
Я соскочил с подоконника, чуть поправив рюкзак, и побежал за ней.
- Цыганча машину завела, сейчас за нами рванут, - успел я выпалить на ходу.
- Уроды, - подытожила Света.
- Мы пролетел по саду до мостика, без долгой подготовки перескочили на другую сторону ручья.
- Бежим! – удивленно требовала Света, когда я остановился и стал скидывать доску с поперечен.
- Они за нами поехали, там дорога за посадкой по полю, но мостик один, все равно сюда прибегут.
Света одобрительно кивнула головой, доска хлопнулась в липкую чернь и холодные брызги метнулись нам в лицо. Девушка поморщилась, потом улыбнулась и растерла черные капли по лицу, на манер героев коммандос из американских фильмов.
- Все, примем бой тут? – отшутился я.
- Не, побежали, я не в форме.
Мы свернули с тропинки, и между старыми деревьями и кустарниками побежали вверх на пригорок, туда, где точно не проехать на машине, а уж пешком, с их габаритами за нами было не угнаться.
Минут через пять мы были на холме, и наблюдали, как цыганка о чем-то импульсивно разговаривала с участковым, два цыгана, один лет сорока, другой моложе, пытались найти доски для настила по мостику.
- Пошли, нужно уходить, пока они не догадались по трассе объехать сад и выйти нам под перед.
- А такая дорога есть?
- Есть.
- Плохо.
- Пока не плохо, это минут десять, а то и больше на объезд, а мы можем сейчас к оврагу выскочить и хоть полями по посадкам или лесом уйти, там не то, что цыганча, там взвод солдат нас не выследит.
- А потом куда? – расстроенно уточнила Света.
- Потом? – переспросил я, - Потом к Яковлевне.
- Куда?
- Есть одно надежное и проверенное место, туда ни участковый, а цыганча и подавно не сунется, а там позвоним кому надо.
- Кому?
- Тем, кто реально поможет.
- А чего сейчас им не позвонить?
- А смысл? Мы на болоте, за нами почти погоня. Чем нам поможет человек, который за полтора десятка километров сейчас?
- Ну да, ничем. А чего ты не предлагаешь позвонить моим родителям?
- Да наверное по тем же причинам, когда будет возможность и полное понимание ситуации, мы всем позвоним, а пока от звонков и болтовни толку нет, нужно поторопиться, пока цыганча не сообразила, где нас встречать.
Я показал Свете примерное направление, ориентир в виде опор линий электропередач, пояснил, что как-бы не пошло дело, одна или со мной, но нужно добраться до той линии, у края оврага, там, где виднелись домики.
- А сколько тут по расстоянию, - поинтересовалась Света.
- Не знаю, но при хорошей ситуации к вечеру должны добраться, да, и в любом случае будем ждать сумерки, у участкового на поселке в любом случае, есть свои глаза и уши, нам не нужно показываться им.
- Ты же сказал, что там нечего опасаться.
- Это так, но и лишний раз подставляться не стоит, если он притащит с района народ, будет сложнее.
- А что там за место такое, заколдованное?
- Заколдованное, - я усмехнулся, - Можно сказать и так, люди там и вправду живут волшебные.
Света шла рядом и непонимающе улыбалась, а я лишь ворошил в голове прошлое, события, воспоминания. Это был дом моего друга, в котором жила его тетка. Каждый из этой семьи был некой легендой на поселке, начиная от деда и заканчивая самой младшей внучкой. Каждый из них прославился по-своему, кто положительно, кто отрицательно, но итог был один, держались их стороной, особо общаться не хотели, а если и приходилось, то общались только по делу, сухо и строго, лишнего не говорили, а уж тем более не спрашивали.
В голове сидел последний случай из памяти, когда Валентина Яковлевна, почетный школьный учитель единственной сельской школы, отбила в одиночку у кучки местной “золотой молодежи” двух девчонок с поселка, которых просто погрузили в машину и везли в баню, “ в подарок” товарищу на юбилей - двадцатилетие.
Сдали без выстрела, хотя Яковлевна вышла на переговоры с карабином. Потом конечно приезжали их папки, приезжали и мы с ее племянниками, но беседа была не долгая, разошлись миром.
По поселку ходит куча слухов о том, чем занимаются дети и племянники ее, это, наверное, наводит жути, да и частые загадочные гости Яковлевны на машинах, стоимостью как три соседских дома с их жильцами и хозяйством, пугает и то, что люди эти ведут себя тихо, скромно. Растопят баньку, сядут в саду и сидят, общаются, ни шума, ни музыки, ни стрельбы, которую каждый раз ожидают соседи, все еще ассоциируя описанные картины с “лихими девяностыми”.
На самом деле, Валентина Яковлевна была всем племянникам и за мать и за отца, так сложилась судьба, но как раз эти передряги вынудили ее быть строгой и справедливой, именно это заставило всю семью выучиться, стремиться работать на совесть и держаться вместе. Дети и племянники выросли и разъехались, но семья оставалась залогом благополучия, отстроили дом в поселке, систематически приезжали, семья росла за счет людей, принимающих эти устои и предающих им должное значение. Наверное, и я попал в этот круг общения, исходя из моих принципов и понимания общего смысла.
Я был Яковлевне никем, просто друг ее племянника, но на поселке уже народ и сам зачастую путался в их родстве, так что назваться их родней было делом рисковым, если ты просто прикрывался их именем, потом жди глупого и беспощадного негатива, а в случае осознанного утверждения, при чем неоднократного и утверждающего, тебя воспринимали чуть иначе, применяя те же условности и опасения, как и к настоящим членам их семейства.
Мы шли по посадке, потом свернули в лес, так как солнце развернулось и припекало, а вода уже закончилась.
- Думаю стоит свернуть.
- Куда? – возмутилась Света, - Тут же никого?
- Времени еще много до сумерек, жарко, воды нет, а чуть ниже по оврагу за делянкой озерцо в лесу.
- Я купаться не буду.
- А там и нельзя, вода ледяная, попьем, отдохнем в тени, а потом через тропинку к старому дому лесника выйдем с другой стороны поселка, даже если и будут где- то ждать, то не с огородов.
- Ты такие планы строишь, словно мы беглые бандиты.
- А как ты сама думаешь, если бы все так просто, цыгане бы сошли с поезда за тобой? Наверняка ты много знаешь по их меркам, а это им может навредить. Уверен и машина шла за вами все время, не в поселке же они ее угнали, а по дороге люди всегда есть для подхвата, вот и этот местный цыган даже, тот, что участкового знает, это все серьезнее случайности.
- Может быть, - печально согласилась Света.
- Не может, а так и есть, это потом сама поймешь.
- Тогда идем на озеро, но я есть хочу.
- Еды не обещаю, но пару ягод найдем. Давно нормально не ела?
- Наверное с самого первого дня, как увезли, но давай не будем о еде, а то я не выдержу.
- Договорились.
Мы спустились через заросли орешника, внизу под склоном уже блестела вода и ощущалась прохлада. Озеро за годы с моего последнего похода к нему немного обмелело, берег стал похож на костлявые скелеты; раньше корни сосен на берегу были укрыты плотным слоем валежника и поросшие толстым мхом, напоминающем ковер. Этот ковер жил за счет воды, которая подмывала корни вековых сосен, вода ушла, сосны упали, мох высох и осыпался, а причудливые корни деревьев, размытые за годы водой, торчали ужасными костлявыми чудищами.
- Тут жутковато,- с опасением заметила Света.
- Змей боишься, ужей?
- Нет, тогда тут тебе бояться нечего больше.
- Я достал из рюкзака пустую бутылку от воды, усадил девушку под дерево за кустами, а сам, пробираясь под высохшими корнями пошел к воде.
Немного раскопав усохший мох под корнями я добрался до буроватых камней песчаника, приподнял несколько камней и наверное уже на четвертом или пятом , заметил сырое пятно снизу, убрал еще пару камней и в ямке стала скапливаться вода.
- Пей, но не спеши, вода ледяная.
- Она что, из озера прям?
- Почти. Я ямку сделал, собрал ее, как из родника.
- Как?
- Пей, сейчас покажу.
Света сделала пару глотков и замотала головой.
- Зубы сводит.
- А я предупреждал.
Она сняла обувь, на ноги было жутко смотреть, отекшие, стертые, с синяками и кровоточинами.
- Сильно болят?
- Уже не чувствую, горят словно в огонь положили или облили кипятком.
- Тогда пошли к воде.
Мы оставили обувь и рюкзак под деревом на полянке, справа от него в воду было повалено дерево, наверное кто-то раньше там ловил рыбу, были видны засечки и кольца для удилищ.
- Садись тут. До воды ногами достанешь?
Света кивнула в ответ головой, мы уселись, я подтянул джинсы повыше, и опустил ступни в воду.
- Она же леденющая! – девушка поджала ноги и вопрошающе смотрела на меня.
- А тут не купаются, родников много. А ноги привыкнут сейчас, за то потом болеть не будут.
- Ага, большой, а в сказки веришь.
- Проверь.
Она медленно, подергивая, но все же опустила ноги в воду, морщилась и закрывала глаза, потом выдохнула и замерла.
- Вроде не жжет больше. Пар там не идет от воды?
- Нет, - я скорчил гримасу, подражая девушке.
- А воду ты вон там брал?- Света указала на блестящую лужицу чуть выше береговой линии, среди камней.
- Да, выложил камни, нашел верхнюю точку и немного подождал.
- А ты чем занимаешься вообще, кем работаешь?
- Я задумался над ответом, стал болтать ногами в воде, решая, что ответить.
- Я юрист, держу маленькую конторку.
- Ага, так я и поверила.
- Ну это твое дело, - я сунул руку в карман куртки, порылся и извлек комок из бумажек, смятых купюр из которого явно выпирала своей четкостью и прямоугольностью пластиковая карточка.
- Твоя? – Света вертела в пальцах визитку с моим именем и номером телефона, надписью “юридические услуги”,- Здорово… здорово ты участкового опрокинул, чем-то занимался?
- Всем по чуть-чуть.
- А именно?
- Хореография, рисование, хор, радио кружек, музыкальная школа…
- Нет, - перебила Света, - Я про спорт.
- Гимнастика, рукопашный, в период моей юности каждый ходил в какую-то секцию, правда они были все больше подпольные и в подвалах.
- И все равно, я тебе почему-то не верю. У нас мальчишки не такие.
- Не сравнивай, это серьезная тема, вечный вопрос поколений с их восприятием и осознание того, что они делают, чему учатся и чего хотят от жизни.
- Согласна, - Света сделала понимающее лицо, но по глазам было видно, что она ищет вопрос в поддержание темы, а его просто нет, - А ты кем мечтал стать?
- Всегда представлял себя актером, но театра, как-то кино не нравится, понимал, что не смогу этого, но хотел и в мечтах, раз за разом все равно выходил на сцену.
- Странно. А кого играть хотел?
- Это было не важно, я этого даже не продумывал в своих мечтаниях, мы все в детстве мечтаем быть исключительными, и как по мне, не важно, положительными или не очень, главное особенными. А ты кем стать хочешь?
- Мне еще год в школе доучиться бы…
- Что, так туго дается учеба?
- Нет, я без троек учусь, просто много суеты, учителя что-то требуют, родители вечно достают…
- Мальчишки дураки, - я ее перебил, вставив окончание фразы в ее тоне.
- Да, - она стеснительно улыбнулась и опустила глаза.
- Ладно, так кем ты стать хочешь, учиться потом куда?
- Теперь не знаю, наверное, юристом стану, а до этого хотела в модельный бизнес. И не вздумай смеяться, рост у меня подходящий, я еще продолжаю расти.
- И не думал смеяться, что тут веселого?
- А родители всегда над этим смеются, особенно мама, говорит, что я глупостями голову забиваю.
- Ну иногда и это уже прогресс, значит голова есть и в нее можно хоть что-то забить.
Я не знал, к чему весь этот разговор ведет, но замечал, что девочку он расслаблял, она отвлеклась от погони, цыган и электричек, стала спокойнее и в разговоре проскакивало детское рассуждение, что было явным положительным признаком.
- Пошли ягод поищем, - предложил я.
- Идем, а то по ногам уже иголками покалывают от воды, за то, правда, не горят совсем.
- Ягоды будут по холму, на солнце, в тени леса они позже вызревают.
Мы набрали в лужице воды, обулись и пошли к тонкой нитке темных рядов на горизонте, к тому, что было огородами лесника.
За разговорами, точнее практически за монологами Светы на тему школы, мальчишек, учебы, музыки и прочих, мы прошли весь овраг, иногда останавливаясь на мелких полянках луговой земляники.
- Много не ешь, особенно недозревшей, потом плохо будет, скоро будет нормальная еда.
- Скоро?
- Да, уже смеркается, значит через полчасика или минут через сорок, можно в поселок.
- А до него далеко?
- Нет, это только кажется, что он почти за горизонтом, а тут и трех километров не будет.
- Мне уже не важны расстояния в цифрах, я наверное от усталости неделю отсыпаться буду.
Мы подошли к поселку, когда над ним уже нависла темная дымка, а из оврага поднимался легкий белый пушистый туман, трава была уже напитана росой, мокрые ноги хлюпали.
Калитка в конце сада была не заперта, она бесшумно открылась, я за собой задвинул засов.
- Нас уже ждут.
- Как?
- А как можно ждать?
- Ну, я в том смысле, откуда знают, что мы придем именно сюда и с огородов?
- Это же деревня, тут тайну сложно сохранить.
На заднем дворе горела только лампа над входной дверью в дом, у пустующей собачьей конуры лежала цепь с ошейником, мы тихо прошли, дверь в дом была не заперта.
- Валентина Яковлевна! – я не громко обозначил наше присутствие.
- Здравствуйте, - так же мягко раздалось из полумрака холла, - А я думала Володька, а это вы с Катей.
- Доброго вечера, нет, я не с Катей, это Света, - я чуть отступил в сторону, открывая девочку, стоявшую за моей спиной.
- А на поселке уже гудят, Володька в конторе с участковым подрался. Толстяк этот сам раза три по улице проезжал, сюда не суется, а все машину за забором высматривает, Вовка как на зло не загнал ее с выходных в гараж, во дворе стоит.
Валентина Яковлевна с добрым любопытством в глазах всматривалась в лицо девочки, потом с неким осуждением еще раз посмотрела на меня, я уже по ее взгляду знал, о чем будет наш разговор и сам поспешил начать.
- Володька сейчас у Евгенича?
- Говорил, что там до выходного, потом заедет за машиной и в Москву опять.
- Связь с ним есть?
- Да, сам звонил вчера вечером, - женщина вытерла машинально руки о фартук, расправила его снова и подтянула завязки за спиной, - Потом разговоры поговорим, руки мыть и на кухню! Вы то, по неделе скакать можете без еды, а ребенок с ног валится, наверное.
Я посмотрел на Свету, она замерла за моей спиной, вжалась в плечи и опустила голову.
- Не бойся! Яковна добрая, это у нее привычка школьников воспитывать осталась, - я потянул Свету за плечо из ее укрытия.
Женщина улыбнулась в ответ на мою фразу, подмигнула и маня к себе рукой девочку, приглашала ее пройти в дом.
- Я не боюсь, - Света подала голос, - Устала.
- Голодом уморил! – шутливо упрекнула меня Яковлевна, грозя мне пальцем.
- Есть хочется, но мне бы помыться, - девочка опустила голову и снизу посмотрела на нас.
- Там в комоде, около твоей комнаты Катины вещи, пусть сама выберет и где что в ванной покажи, - Яковна, уходя в темноту холла с ноткой легкой радости, давала мне свои указания.
Мы поднялись на второй этаж, я указал на старый огромный комод в холле у лестницы и на дверь в конце коридора.
- Там ванная, полотенца в шкафу, бери какое нравится.
- Твоя комната. А говорил, что ты посторонний, но комната у тебя есть. Ты мне все время врешь?
- Нет, не врал, но комната у меня есть, я то про комнату не говорил. Я часто бываю тут, был период, даже жил полгода, вот и обзавелся комнатой.
Света немного обиженно смотрела то на меня, то на фотографии в рамках на стене, всматривалась в суровые черно-белые лица с пожелтевшим налетом, в старые и молодые, в печальные и взбалмошные.
- Это тоже родня?
- Это ученики Яковны.
- Странная атмосфера. Такое впечатление, что я в доме-музее русского писателя классика, де думала, что так могут жить люди.
- Именно люди, - я выдыхая повторил за Светой, - Даже не буду добавлять слово «наверное», именно люди так и живут, а те, кто живет иначе в моем понимании немного другие…
- Нелюди значит? – перебила Света.
- Не совсем. Иди в ванную, и кушать, заболталась, потом обсудим, кто из них кто.
Света взяла из комода какие-то вещи, не выбирая, сразу, что попалось под руку и прихрамывая пошла по коридору.
- Старые вещи не выкидывай, сложи отдельно, я пакет найду сейчас, Яковна занесет.
- Улики?
- Улики, - улыбнулся я, - Вещдоки - вещественные доказательства, запоминай, юрист.
Я спустился в кухню, Яковлевна глубоко вдохнула и хотела обрушиться на меня грудой вопросов, я жестом указал на ее телефон, она кивнула мне в ответ. Понимая, что я хочу с него позвонить и многозначно замотала головой. В трубке уже раздавались гудки, за их фоном я расслышал, как Валентина Яковлевна произнесла что-то, и обернувшись на ее голос, увидел добрую душевную улыбку.
С трубкой у уха я вышел на веранду, уселся на скамейку и выслушав в начале голос на той стороне звонка с какими-то мелкими бытовыми пожеланиями и гастрономическими потребностями, тихо поздоровался.
- Ты? А Яковна где?
- В кухне, уже готовит твой заказ, - серьезно и строго ответил я.
- Ты же не собирался приезжать…
- Не собирался, так получилось.
- Рассказывай, знаю я это твое «так получилось», ни чем хорошим оно не пахнет.
Я даже обрадовался этой строгости голоса в телефоне, без мелких деталей, а в некоторых- моментах и красочно, как мальчишка, я рассказал о приключениях со Светой и цыганами, про участкового и погони. Потом повисла пауза.
- Я утром перезвоню сам, к дому не должны полезть, но все же посматривайте там.
- Наверное, стоит с этим сразу на Москву?
- Да, в наших я не уверен, ладно, утро вечера…
Связь прервалась, я посмотрел на телефон, он уже не светился, батарея села, едва подняв глаза, взгляд уперся в силуэт Яковлевны в дверном проеме.
- Хотела тебя как раз предупредить, забыла зарядить его.
- Не, я все успел. Завтра приедут.
- Пошли за стол, гостья твоя уже засыпает там.
Света сидела на диванчике поджав ноги, мокрые волосы были закручены в пучке на голове, и ее лицо казалось еще более детским. В ней появилась какая-то манерность, она себя держала более почтительней и строже, чем в дороге. Даже понимая, как она соскучилась по нормальной еде, ела неспешно, аккуратно, после даже предложила помочь убрать со стола, но Яковлевна усмехнулась, погладила ее по руке и напела мелодию колыбельной.
- Я сама, спасибо, ты уже засыпаешь.
- Идем, ляжешь в моей комнате, а я в холле на кресле буду.
- Да ложись в большой комнате, чего ради в кресле то? Чего опасаться?- Яковна улыбнулась устрашающе, потом махнула рукой, - Ну тебе видней.
Я проводил Свету в комнату, показал, где включается ночник и поспешил уйти. Она сидела на краю кровати, и вглядывалась в фото в рамке.
- А это ты, вон тот, с гитарой?
- Да, я.
- И все странно, дом не твой, но в нем у тебя комната, твои фото.
- Ну странности не всегда плохо, допустим, из-за странностей я обратил внимание на цыганчу и тебя.
- А мне сейчас даже страшнее чем тогда с электричке.
- Это почему?
- Тогда я даже не понимала, не могла осознать, что могло быть потом, а сейчас понимаю, - в свете ночника по щекам замелькали сырые блики.
- Эй, весь день держалась, а с чего сейчас ныть?
- Не знаю, - выговорила Света закрывая лицо руками.
- Я бы обнял тебя, но не могу, Яковна… - я оборвал фразу.
- Ты женат и тебе нельзя обнимать девочек? – Света уже говорила твердым тоном с некоторой обидой в голосе.
- Я не женат…
- Тогда почему?
- В каждом доме свои правила, я их уважаю.
- Понятно. А что за правило такое?
Я на мгновение задумался, как объяснить девочке пятнадцати лет, что хозяйка доме не любит, а вернее не приемлет и не воспринимает мимолетных отношений с нашей стороны, расценивая их как оскорбление, при этом не хотелось дать пищу к размышлению о том, за кого Валентина Яковлевна могла принять девушку.
- Правило? – я тянул паузу, - Это как на востоке, женская часть дома и мужская, слышала про такое?
- Где-то читала.
- Тут нечто подобное, мне то и с спальне твоей находиться не положено.
- А если супружеская пара?
- Это как раз другой случай, противоположный. Так понятнее?
- Понятнее. А знаешь, мне очень интересны ваши правила. Чем-то напоминает игру, но в реальности, я бы хотела их узнать.
- Ну, время покажет, может и свои еще правила будешь писать, а пока, - я сделал пару шагов к двери и повернулся к девушке, - Пока и я и ты, выполняем эти правила, а они нам предписывают спать. Доброй ночи.
- Доброй, до утра.
Утром в полудреме я услышал знакомый голос внизу, всплеск тревоги резко схлынул, я вскочил, понял, что уснул одетый, прямо в кресле, наверное, так и не рассказав Яковлевне всех деталей приключения.
Володька стоял у книжного шкафа, около лестницы, сонный, но с довольным лицом.
- Доброго, - я произнес в полголоса.
- Здорова, - он пожал мне руку, шлепнул по плечу, а потом взлохматил волосы, без того, торчавшие в разные стороны после сна.
- И как тебя угораздило?
- Да кто ж его знает, само вышло. Она спит? – я посмотрел на Яковлевну, адресуя ей этот вопрос?
- Нет, с часа два как на ногах, вон во дворе с Лютым возится.
- Филлипок уже на подъезде, завтракаем и в дорогу. Не пил, поведешь ты. Нас уже ждать будут, хорошую тему ты подкинул ребятам, главное до головы по этому позвонку дойти. Говорит редко так ведут, знать аванс хороший дали или заказ по чести был, а может и проговорились в ее присутствии или засветился кто, чего уж гадать, они спецы, им видней.
Потом была дорога в Москву, встречи, разговоры, она уставшая, но какая-то довольная. Родителям разрешили позвонить только на второй день, она и то сдержала эмоции, что-то в эти пару дней произошло, что сделало ее новым человеком.
Прилета родителей Светы я не дождался, меня вызвонил напарник, что-то ныл, кричал, твердил, что все пропало и Вовка убедил меня уехать, понимая, что так будет правильнее и по отношению к девочке и к самому себе и меньше будет вопросов и неудобных ответов и пауз перед ее родителями.
До конца лета я еле сдерживал свой негатив ко всем цыганам, меня цеплял их акцент и поведение, потом все само собой улеглось и забылось.
Спустя четыре года, в конце мая, под кучей бумаг на столе зажужжал телефон, в полумраке кабинета с экрана светились незнакомые цифры.
- Алло, - мне а ответ донеслись обрывки моего голоса и тишина.
- А вы оказываете юридические услуги?
- Да, а в чем у вас вопрос? – на том конце диалога повисла пауза, - Время уже позднее, можем мы отложить разговор до утра, или вам удобно сейчас или дело срочное?
- Мне удобно, прошу прощения за столь поздний звонок, но очень не хотелось ждать, - мягкий женский голос запнулся от волнения, - А ты все же не врал мне.
- Вы о чем? – я не мог узнать собеседницу по голосу и стало некомфортно.
- Ты и вправду юрист.
- Света? – я сам не зная почему назвал это имя и лишь через мгновение сопоставил события.
- Мне спустя четыре года вернули вещественные доказательства по делу, хотела сжечь все, а потом решила карманы проверить, а там визитка… «Юридические услуги», имя и номер…
С вечера телефон разрывался, то жужжал, звонил и безудержно стонал, за что утром был выключен и уложен на дно рюкзака, подальше от соблазна включить его и вновь стать частью глупой суеты ради чужой выгоды…
Машину перепарковал в дальний угол двора, под окна сторожа местной школы, забежал к нему, привычно оставил сторублевку на выпивку с просьбой присмотреть.
В электричку, так надежнее и спокойнее, не вычислят где я, не попросят оперативно вернуться обратно, да и уже лет сто на них не ездил, ностальгия.
Утренний полупустой трамвай, тетки с кошелками на рынок, сонные дачники, пара работяг со смены или на смену, лица помяты, в глазах пустая ненависть ко всему миру, на задней площадке стайка цыганчи.
Не боюсь их, просто не люблю, знаю многих лично из их племени, но общение не доставляет удовольствия, они как тараканы, вроде понимаешь, что вред не смогут причинить, а желание шлепнуть их тапком всех разом всегда есть.
Верещат, вопят что-то на странном языке вперемешку с русскими матами, театрально возмущаются, вонь какая-то особая, прокуренные, грязные.
Трамвай со скрежетом завертелся на кольце конечной, я подхватил рюкзак и поспешил выйти первым, дабы не столкнуться с этим табором на выходе. Не получилось. Они разбежались по всему вагону, рыская под креслами после уходящих пассажиров.
Обычное дело, кто-то что-то обронил, мелочь, ключи, все что в карманах, за что можно потом поклянчить денег. На выходе они как-то необычно переглядывались, кивали и вели себя тихо, не выкрикивая и не галдя, выйдя на остановку вновь собрались в кучку и тут уже продолжили гомонить.
У билетных касс было не людно, по перрону народ в ожидании сбивался в небольшие группы, что-то обсуждали, спорили, обычное дело…
Зеленая, грязная и истертая электричка выпустила скудное количество пассажиров, столько же вошло, сорок минут между прибытием и отправлением пролетели в каких-то размышлениях и наблюдениях, я сам и не заметил, как за окнами остался город и замелькали посадки, низкие домики и дачные поселки.
Утреннюю тишину электрички нарушал редкий эмоциональный рокот цыган, которые по досадному совпадению разместились со мной в том же вагоне, в самом начале захотелось уйти, а потом понадеялся на кондуктора, который обязательно за безбилетный проезд вышвырнул бы их через станцию.
Их было человек шесть или семь, в основном женщины, две лет за сорок, еще две или три немного моложе, они то уходили, то приходили, все на одно лицо для меня и одеты одинаково, как солдатня в армии, девчушка лет десяти и два парня лет двенадцати - тринадцати. Вели они себя странно, старались не выделяться, как это обычно бывает, не так редко вскакивали и выходили в тамбур подвое или втроем. Больше привлекло мое внимание, что с ними сидела девчонка лет четырнадцати-пятнадцати, явно не их племени, обычная русская, одета простенько, с какой-то сумочкой, молчала все время, терла припухший нос и поглядывала на старших теток. Те дружелюбно называли ее каким-то своим именем, она ухмылялась, пацаны ревностно сверкали белозубой ухмылкой, и получив пинка или окрик от старших, усаживались на места.
На Заплаве электричка делает первую долгую остановку, минут около двадцати, пропускает скорые…
В свое время знающие гонцы могли успеть сбегать в вокзальный магазин и прикупить две поллитры за эту стоянку.
В вагоне, как и много лет назад, поползли нытье и ворчание по поводу стоянки, бесящее до безобразия всезнайство и гениальность мышления, каждый выступающий говорил о глупости стоянки, о современности систем железной дороги, при этом каждый эксперт имел максимум девять классов за плечами, а по речи и того наблюдались.
В вагон заглянула старушка, набрав в легкие воздуха, перекричала всех, извещая о начинках своих пирожков, люди притихли, мало кто потянулся к карману, в этот момент окончательно странным показалось действие цыган…
Одна из взрослых теток протянула старушке скрученную трубочкой тысячную купюру, та кряхтя и подзуживая дала сдачу и выдала парящие пирожки из своей коробки. Пирожков было куплено меньше, чем было ртов по лавкам. Русской девочке выдали целый, остальные или разламывали между собой или противно откусывали друг у друга.
Пирожки пропали за считанные мгновения, лишь нетронутым остался один, тот, что лежал завернутый в салфетке рядом с девочкой.
Мелкая цынча уже потянулась к нему, как строгий и короткий окрик осадил их, и тут же мягкий и певучий голос стал упрашивать девочку съесть пирожок.
Она повернулась, подняла глаза, пошарила взглядом по вагону, уперлась в меня, потом в мужичка средних лет, потом в тетку с корзинками, опустила глаза и взяла пирожок. Она жевала его медленно и монотонно, проглатывала с гулким толчком, оборачивалась и вновь смотрела в вагон.
Я как-то встретился в ней взглядом, она уперлась в меня глазами и не отрывая взгляда продолжала жевать.
Цыгане о чем-то спорили, галдели, но при этом одна или вторая из самых взрослых теток непрерывно смотрели на нее и ее действия. Потом похлопав по плечу, попросили повернуться и не глазеть в вагон так откровенно.
Когда я снова зацепил ее взгляд, то легонечко кивнул, она, не подавая вида продолжила жевать.
На соседней лавке зазвонил телефон, слушая посторонний разговор только с одной стороны, я понял, что тоже не помешало бы предупредить, хотя бы напарника, что я уехал и меня не будет пару недель, что ключи от сейфа, как всегда, в условленном месте.
Пока я рылся с рюкзаке доставая из его глубин телефон, цыганча, то ли устав от долой стоянки или от напряжения вызванного взглядами пассажиров из-за их поведения, стала активно между собой скандалить, ругаться на своем, кому-то выписали затрещину, щелкнуло на весь вагон. В гомоне прорвалось отчетливо и на чистом русском что-то про тошноту и о том, что нужно на воздух.
Разговаривать в таком шуме было сложно, закинул рюкзак на полку для багажа и только с телефоном в руках, направился в тамбур. У подножки вагона в распахнутых дверях, прямо на грязных ступеньках вагона расселись два изрядно пьяных мужика, каждый доказывал свою истину друг другу, пришлось открыть дверь на сцепке и сесть там на поручни, поговорить иначе бы не вышло.
Напарник еще наверное спал, на звонок долго не отвечали, потом женский сонный голос сказал в трубку с ненавистью, что «хозяин телефона» в ванной и перезвонит мне сам. Решил дождаться звонка, в шум идти не хотелось.
Электричка вздрогнула, нудная стоянка закончилась, двери шипя стали закрываться и на лицах пассажиров появились улыбки.
В тамбур неожиданно вывалились старая и цыганка помоложе, следом один из пацанов. Что-то сумбурно обсуждали на своем вперемешку с русским, говорили, что долгие стоянки нужно чуть ли не держать ее за руки, а вообще было бы лучше, если бы она уснула, но накануне ей дали выспаться и про сон пока можно забыть…
Я едва сопоставил русскую часть разговора в некий текст со смыслом, как телефон нервно запрыгал в руке, стараясь быть незаметным для цыган, выскочил в тамбур соседнего вагона, встал в угол… звонил напарник.
Вопрос ключа от сейфа уже интересовал не так сильно, да и судя по первому звонку, Андрею он тоже пока был не нужен, я сказал, что уехал из города на несколько дней и поспешил вернуться в свой вагон.
Как только я вошел на перецепной, цыганча тут же стала коситься на меня, я им в ответ глупо улыбнулся, тут же поднес телефон к уху и стал кричать в него всякую ересь, изображая пьяный разговор. Их лица чуть сбросили напряжение и мне пришлось вернуться в соседний вагон, я взял с пола пустую пивную бутылку и с ней ввалился к ним в тамбур, изображая пьяное дружелюбие и игривое настроение.
Тетка, ты что постарше, гневно, но со спокойствием на лице что-то крикнула мне о вреде утреннего пьянства и продолжила нравоучения среди своих, говоря, что нужно разойтись им по соседним вагонам и не привлекать внимания, на остановках держать двери под контролем, а девку за руку.
Я делал вид, что все так же болтаю по телефону, пристроил пустую бутылку от пива на полу и почти следом за ними вернулся в вагон.
Любопытство меня толкало на новые приключения, стало жутко интересно, что за «спецоперацию» проводят эти чумазые и кто та девчушка, которую они так рьяно пасут и опекают, а главное – зачем?
Первым делом присмотрелся к народу в вагоне, явно циганча ехала не одна… предположил, что девочку они везли куда-то для своих целей, которые у них извечно просты и обыденны – обмануть, украсть и схитрить, то явно, сопровождение им могли доверить лишь под сторонним присмотром, так чтоб, если и сорвется все, то цыгане одни вроде как виноваты и это их проделки, а наблюдатель простой прохожий, пассажир, дачник, интеллигент… он и не при делах.
Во всем вагоне почти никто не подходил на эту роль, работяги, дачники, деревенские торговки, сдавшие свой товар скупщикам, несколько студентов, вероятно не в нашем вагоне ехал этот сопровождающий, тем упрощал мне жизнь.
В голове прокрутилась пара-тройка вариантов, сразу же все отмелось, перемешалось, оставалось действовать по ситуации, но тут же красным загоралась в сознании об опасности исхода игры для той девчонки.
А она смотрела в одну точку на полу и казалась полностью потерянной, я уже начал опасаться, что могли ее и подпоить чем-либо. Из динамиков вырвался треск из которого почти не разобрать название станции и девушка засуетилась, стала смотреть по сторонам, словно искала или ждала от кого-то участия в решении ее проблем.
В подобной ситуации весьма сложно все сделать одному, сольные выступления очень наигранно смотрятся со стороны, сразу легко прочесть следующий ход, что тут же хоронит всю затею. Нужен был партнер, пусть и сам не знающий о своей роли, так сказать живой реквизит, способный реагировать в нужный момент, нужным действием.
Цыганча опасалась длинных остановок, думая, что их «груз» попытается сбежать именно в этот момент, вероятнее всего боясь собственной неуверенности и расхлябанности, значит на коротких полустанках и глухих станциях они ее опекать сильно не будут, а это и есть шанс сойти с поезда, да ещё и без погони. Хотя внутри меня что-то жаждало полноценной авантюры, хоть с погоней, хоть даже с перестрелкой.
Впереди одна короткая остановка, потом глухой полустанок и следом за ним стоянка в двадцать минут. За одну до моей. На длинной стоянке и пытаться не стоит, нужно быстро размять цыган до трясучки, потом электричка поедет и они прослабнут, а на полустанке выходить.
Пошарив взглядом по вагону убедился, что и тут мне не везет, ну абсолютно нет подходящего партнера, хоть на разговор со спором, хоть на суровый конфликт с дракой. Нужна была пробная провокация.
Чуть шатаясь, вышел в тамбур, проходя мимо цыган, шатнулся так, что едва не задел старшую тетку, продолжил свой путь не оглядываясь.
Не знаю, казалось их вел специалист, они специально усадили девушку спиной к вагону и лицом к выходу, чтобы люди в вагоне ее не видели, или чтобы в случае ее рывка, успеть ее схватить, но тот факт, что они заняли самые первые скамейки у входа говорил о том, что они и сами был готовы спешно покинуть вагон в случае необходимости.
В тамбуре я снова схватил уже знакомую бутылку от пива, и через пару минут пошел обратно. Для входа в вагон я специально подгадал время, когда нетерпеливые пассажиры стали готовиться к выходу, как бывает, за минут пять или семь до станции. Толкаясь во встречном потоке, я старался хамски и наглее отвечать пассажирам на их пинки, возмущаться, скандалить, но в утренний час люд более сдержанный, так просто не зацепить.
Учитывая, что я матерясь и ворча пролез по головам, в вагоне дали о себе знать пари старушек, готовых на нужный мне конфликт.
Вагон значительно опустел, что говорило о примерной середине пути, об отсутствии крупных населенных пунктов у железной дороги. Подходящее место и время сбежать.
Я демонстративно сел на скамейку через проход от девушки, там где сидела важная старушка, укоряющая мою выходку. Она ворчала то себе под нос, то соседке о хамстве молодежи и отсутствии воспитания, о преимуществах их поколения.
Зацепил, можно подсекать, главное чтоб не сорвалась. Я довольно громко начал ей перечить, провоцируя и дразня ее, когда она перешла на личности и примеры с живыми людьми, я качаясь встал, поставил перед собой пустую бутылку от пива и прошел за своим рюкзаком. Вернулся, достал из кармашка импортные монетки, валявшиеся там уже не первый год, и говоря о том, что нынешней молодежи доступен весь мир, что ее поколение только сейчас валюту увидело нагло начал тыкать раскрытую ладонь ей в лицо.
Сработало, моя ладонь взмыла в воздух от пинка, монетки салютом зазвенели по полу вагона, я инстинктивно ринулся за ними, задел пустую бутылку, загоняя ее под кресло, где сидела девушка.
Цыганча всегда умолкает, когда кто-то громче нее и когда слышал волшебное слови «милиция», которую грозилась вызвать тетка, но десяток монет на полу сразу же загнал под кресла весь цыганский выводок, сидеть на месте остались только две старые тетки и одна молодая, ну и я, ринулся за своим добром, заползая под скамейку.
Уложив голову на скамейку рядом с ногами девушки я попробовал привлечь ее внимание подмигивая или сопя, но она не реагировала, сидела как приклеенная. Я все шарил и шарил под лавкой вслепую руками, перекатывая пустую бутылку, что-то бормоча и возмущаясь. Иду на крайние меры – уже не оставалось возможности привлечь ее внимание, я схватил рукой под лавкой ее ногу чуть выше щиколотки и немного потянул, вроде как перепутал с бутылкой, а сам все косился то ей в лицо, то на цыганку, что сидела напротив.
Испуганный взгляд замер на мгновенье, она еле-слышно ойкнула, потянула ногу в сторону от меня, и я едва поняв, что цыгане заняты разглядыванием моих монет, и уже, вроде как вступаются за меня перед теткой, выпалил: «Тебя тошнит, выходи в тамбур».
Благо, взгляд ее видел, наверное, только я, он прожег вагон, железную дорогу, меня и все что попалось ему на пути, я фыркнул, она поняла, насупилась и для пущей уверенности пнула меня в плечо.
Я встал, держа бутылку в руке, догадываясь, что она может мне еще послужить и оружием, демонстративно кинул пару поднятых монет мелким цыганам, пошел на место.
Достал рюкзак, накинул его на одно плечо, рыкнул на тетку, та продолжила скандалить и причитать, в шум уже добавились возмущения цыганчи. Вынув из кармана рюкзака влажную салфетку, стал тереть руки, скорчил рожу пострашнее в ответ на теткины выпады и безуспешность вызвать милицию через дежурную кнопку, сгоревшую еще лет десять назад, вышел в тамбур.
Электричка незаметно стала сбавлять ход, заходя на едва заметный поворот, тетка переключилась со скандалами на цыган.
Девушка, словно ожидая команды, смотрела на меня, не знаю, что она посчитала знаком, но закрыв рот руками и изображая позывы рвоты встала, словно знающая тонкости подготовки, вначале рванула в дальний тамбур, потом встала, сгорбилась и стала давиться. Звонкая оплеуха сбила со скамейки мелкого цыганёнка, то в сумбуре схватил ее за руку и поволок в тамбур ко мне.
Я пренебрежительно посмеялся над происходящим, попросил отвернуть девушку в дальний угол тамбура и уточнил причину.
Он неохотно мне ответил, что укачивает ее наверное или съела что-то, а девушка продолжала кашлять, пихая пальцы себе в рот.
Электричка незаметно останавливалась, но пассажиры не вставали и не шли на выход. Цыганча оставалась на местах, словно не зная, что сейчас будет остановка.
Девушка сидела на корточках, а цыганёнок ее начал толкать в бок коленом, стараясь убрать с прохода. Я сказал, что тут не остановят, станция закрыта, просто сбавили ход, но это немного насторожило его. Потом я сунул руку в карман и уже предвкушая остановку просчитал дальнейшие действия, из кармана, специально комкая в шарик я вытащил сдачу от билета, сотенные купюры и протянул пацану. Тот еще не зная, для чего я это делаю, двумя руками потянулся за купюрами, но как только я задал вопрос, он осекся и засмущался.
«Сколько берешь за раз?», - его немного ошеломило, но он все еще не отрывал взгляда от денег, потом замялся, что-то пробурчал о том, что тут люди и место вроде не то, и плохо ей, но уже пальцами выпутывал из клубка единственную пятисотрублевку, оглядываясь в вагон сквозь грязное стекло.
Я кивком указал на перецепной, ухмыльнулся, сказал, что там темно и поезд пустой уже, а сам потянул рукой девушку, заставляя встать. Открыв дверь на перецепное я ждал, когда же пойдет воздух по системе и откроется дверь. Что-то скрипнуло, в дальних вагонах зашипело я в открытый проход над сцепкой я вытолкнул девушку, pзакрывая проход собой.
Цыганенок все еще глазел на деньги в моей руке, только спустя мгновение понял, что происходит и пошел на меня, я его легонько пнул, тот шатнулся, отскочил назад, прильнул к стеклу вагона, явно вызывая подмогу.
Я повернулся к девочке и выпалил, чтоб она выбегала через другой вагон и бежала по прямой за станцию, в сторону водонапорной башни, бежала быстро и не оглядывалась, я ее потом догоню.
Ручка перехода щелкнула, двери вагона открылись и лишь боковым зрением я увидел, как одинокая хрупкая фигурка скрылась в зеленой заросли станции.
Цыганча всем табором выскочила в тамбур, но едва раздался звон стекла разбившейся пивной бутылки, отскочила в сторону и замерла. Спустя мгновения старая тетка ринулась н меня с криками и призывами резать ее, сама протягивая руки и пытаясь меня оттолкнуть, в небольшой зазор между ее телом и стенкой тамбура высунулась морда второго мелкого, не раздумывая пнул в него ногой, куда вывезет, он кувыркнулся и уже сидел около первого, получая трепку от старой тетки.
Не помню, какие мысли были в голове, как и что просчитывал, а скорее всего шел как в тумане, намахнулся пару раз на теток осколком бутылки, потом шибанул ею в стену над ними и не касаясь ступенек рванул из вагона.
Электричка предательски не закрывала двери, словно ждала, что мы вернемся, тетки, те что моложе вывалились из вагона, но гнаться за нами не рискнули, что-то кричали в след на своем и плевались. Я не разглядывая оставленную картину, застегивая лямку рюкзака, помчался прочь.
Вскоре электричка осталась за кустами, потом и вовсе, заскрипев, ушла дальше.
Не сбавляя темп я выбежал на узкую заросшую тропинку, на горизонте показалась темный профиль водонапорной башни.
Деревьев становилось меньше, вскоре посадка перешла в поле и контуры башни уже были отчетливо видны, я обернулся, сзади только поле и метров в трехстах от станции никого.
Перейдя на шаг поправил рюкзак и всматриваясь под ноги заметил, что следов нет, я тут первый. Развернулся рыская взглядом по кустам побрел назад к станции.
Через пару шагов, слева от тропинки, по траве была протоптана дуга, примят пяточек, потом словно несколько следов от прыгающего мяча и за кустами виднелся теряющийся в зелени силуэт.
- Выходи, некогда сидеть, надо поторопиться!
- Куда? – почти плачущим голосом ответила она.
- Назад к чурбанам, - Я зло ответил, показывая недовольство ее капризами, - Они могли выйти как и мы, и возможно топают сюда.
- А зачем ты тогда сказал бежать к башне?
- Там хоть люди есть, тут деревня вымерла почти вся, а водонапорка на поля воду подает, за ней смотрят, да и связь у них с районом точно есть.
Девушка вышла из кустов, робко сделала пару шагов в мою сторону и остановилась.
- А ты не с ними?
- С кем?
- С цыганами.
- Я с тобой, а точнее я сам по себе, идем.
Она неловко переступала по траве, дошла до дорожки и присела.
- Тебя как зовут то? – я смотрел на нее сверху, а она задрав голову прищурилась от солнца.
- Света. А тебя?
Я как-то подозрительно для самого себя оценил ситуацию, но потом все же после паузы сказал имя.
- Ты откуда?
- Из Самары.
- А сюда тебя как занесло?
- Цыганами, - усмехнулась она, едва сдерживая слезы.
- По дороге расскажешь, а пока я бы поспешил отсюда, хотя бы до башни дойти надо.
Она то бежала впереди, прихрамывая, то плелась сзади, и уже около башни остановилась, поднимая голову на старую кирпичную громадину от которой веяло сыростью и прохладой, и сообщила, что идти больно, растерла ногу.
Башня была заперта, людей не было, но было видно, что они тут бывают часто, куча окурков, следы от мотоцикла, разбросанные по земле гаечные ключи.
- Живо вверх! – Я подтолкнул ее к металлической лестнице, которая вела под куполовидный свод башни, туда, где виднелось оконце и металлическая площадка.
- Зачем?
Я подтолкнул ее снова, жестом показал на луг и приложил указательный палец к губам. В поле виднелось несколько фигурок, в которых узнавалась цыганча.
- Стоп-кран сорвали, твари, - выдала Света и покарабкалась по лестнице.
Мы взлетели в спешке на площадку башни, почти в момент, когда три человека были метрах в ста от дорожки, один из цыганчат, и две молодые тетки.
- Молчим, ждем, когда уйдут далеко, нам отсюда сложно будет уйти, это не электричка, - она мне кивнула в ответ, а я сразу достал из рюкзака телефон, выключил его, и вытащил джинсовую рубашку, от емкости с водой тянуло холодом, сколько нам тут сидеть я еще не знал.
Чумазые походили вокруг, подергали двери, поругались на своем, потом тетка достала телефон и стараясь говорить без акцента, стала объяснять какой-то Раисе, что они сошли с поезда на какой-то станции, что девочке плохо стало, что боятся, что не довезут ее, а если и довезут, то стыдно за ее состояние, что так дела не делаются.
Цыгане походили кругами около башни, уселись на скамейку, тетка закурила, а мы сидели и искоса, сверху, смотрели на них, Света сидела не двигаясь, стараясь даже выдыхать в глубину сводного проема, взгляд был у нее испуганный и жалкий. Я взял ее за руку, словно чувствовал, что она сейчас закричит от страха, рука была холодная и мокрая, погладил пальцы и накрыл второй рукой, заглянул ей в лицо, и подмигнув улыбнулся.
Медленно нарастал звук, вскоре можно было отличить рев мотоцикла и голоса, потом звук лавиной хлынул из-за кустов. Рев мотора утих, но два мужских голоса загремели матами и угрозами, прогоняя цыганчу.
Света кивком показала вниз и пальцами изобразила уходящего человечка, тыкая пальцем на себя и меня, задавая вопрос, можно ли спуститься.
Я отрицательно помахал головой, серьезно посмотрел на нее и жестом велел сидеть тихо.
После минутной перебранки цыганча потопала обратно к станции, а мужики погрузили в коляску мотоцикла железки и уехали за посадку.
- Поспешим, но тихо, у нас есть минут десять, дойдем до трассы, а там попутками в поселок.
- Зачем?
- Ты домой то попасть хочешь?
- Мне дома голову снимут, - всхлипнула Света.
- Ладно, давай для начала выберемся в поселок, а там по дороге расскажешь свою историю.
До поселка было около тридцать километров по трассе, но полями можно было сократить.
К трассе вела старая тропинка через брошенную деревушку, покосившиеся домики, заваленные заборы, пугающая пустота.
- Так как тебя угораздило из Самары попасть к цыганам в наши края?
- По глупости, - Света всхлипнула, сделала паузу и продолжила, - Был праздник в с концертом, с девочками со двора купили на всех пива и пошли гулять потом по городу, одной стало плохо и нас забрали в автобус милиции, кто-то в шутку сказал, что мы интернатские и цыганка, которую тоже посадили с нами, предложила нам помочь, то есть довезти на до интерната. Нам не хотелось, чтобы родители узнали про пиво, мы согласились.
Света снова сделала паузу, на глазах появились слезы.
- Эй, не реветь! – скомандовал я, - Мы уже идем к твоим родителям, не заметишь, как будешь дома.
- А они там теперь места себе не находят.
- Говоришь, давно тебя увезли?
- Да, цыганка долго разговаривала с милиционером, он без формы был, но с пистолетом, потом он дал ей телефон, приехала какая-то русская тетка, вошла, посмотрела на нас и дала денег милиционеру, он нас и выпустил. Только некоторых та тетка посадила в свою машину, а меня с подругой в машину к цыганам.
- Странные вы, - перебил ее я, - Ночью с чужими людьми на машинах, непонятно куда...
- Мы думали они и правда из интерната, а оттуда нас просто отпустят, посмотрят, что не их и выгонят.
- И как, выпустили? Сколько вас было?
- Пятеро.
- Так, а когда концерт был?
- Двадцать восьмого мая.
- А сегодня уже двадцатое июня, вас наверняка ищут с собаками и днем и ночью.
- Ищут, но не очень. Нас с Ленкой привезли в дом какой-то, там одни цыгане были, и только тогда мы поняли, что вляпались. Нас накормить предложили, я не стала есть, Ленка ела, у нее дома вечно голодуха, родители пьют. А потом она вырубилась и спала, нас в комнате закрыли, я ее разбудить даже не смогла. А на следующий день я просто воды попила, проснулась уже в машине, ехали, Ленка выла, сидела рядом, на нас одежда уже была другая, и так дня два или три, я сбилась со счета. В какой-то из дней нас оставили пьяному мужику, он предложил нас ментам отдать, даже отвел на речной вокзал, нашли постового, а тот почесав затылок нас прогнал, мол, если бы нас искали, то уже нашли, а так мы просто морочим ему голову. Цыганча потом дядьку того избила, кстати у толстухи той, что в синем платке, пистолет есть, она им дядьку того пугала, а потом ударила в шею.
- Значит вас с самой Самары электричками переправляли, - подытожил я, - Старый надежный способ.
- Почему?
- В электричке паспорт не проверят, народ снует без остановки, суета, вези как хочешь, кого хочешь.
- Ну да. К нам за все это время ни кто не подходил, а я даже и кричала и убегать пыталась, - Света сделала паузу и на выдохе добавила, - Ловили.
- А Ленку где потеряли?
- Я не знаю. Ее по телефону просили отпустить. Толстуха с этой Раисой опять говорила, и спорила долго, говорила про какие-то деньги, а потом, когда сумма ее устроила, сказала, что отпустит, и добавила, что все за счет Раисы. Мы тогда жили на даче где-то, хозяин тоже звонил толстухе, они спорили, а утром я проснулась, а Ленки нет.
- А не говорили, может кто просил отпустить ее?
- Нет, толстуха все время старалась уходить от всех, когда разговаривала и эти, мелкие, вечно вопят, там и рядом не услышать.
Света замолчала, шла не сбавляя темпа, хотя и было понятно, что растертые ноги ей причиняли массу неудобства. Голова ее немного повисла, волосы стало трепать легким ветром.
- Эй, не вешай нос, - я окликнул ее, замечая, что она раскисает, - Все уже позади, как минимум к цыганче ты уже не попадешь, а так жива здорова, домой тебя отправим.
- Угу, - со всхлипами донеслось из-под волос, - А дома трепку зададут.
- Ну, с этим нужно теперь смириться, теперь на всю жизнь эта история с тобой. И нет в ней ничего плохого …
- Ага, это только мы знаем, - волосы отнесло ветром назад и под ними мелькнул краснеющий нос в блестящих потеках от слез, - Сейчас столько слухов и сплетен напридумывают. Это теперь в другой город надо уезжать , со старого района так точно.
- Да глупости все, вот увидишь.
Девочка потерла лицо, немного выпрямилась и вновь замолчала.
- Есть хочешь? – я пошарил по карману рюкзака и вытащил немного раздавленный шоколадный батончик.
Света даже остановилась, протянула руку и на какой-то момент застыла, словно сомневалась, брать его или нет.
Я сделал суровый взгляд, но наверное это у меня не получилось и она даже улыбнулась и взяла шоколадку.
- А запить будет чем? Я после сладкого много пью.
- Есть, - я улыбнулся в ответ и показал краешек бутылки из рюкзака.
Спустя минут сорок мы вышли с проселочной дороги на районную и медленно шли, так как раны стали уже невыносимо щипать, Света то и дело их смачивала остатками минеральной воды, наконец она не выдержала и уселась на кучу бревен, сваленную у дороги.
- Я в семфонд так проеду? – едва перекрикивая рев мотора, спросил мужичок, свесившийся из кабины остановившегося трактора.
- Возможно, - ответил я, введя в некий ступор мужика.
- Это как?
- Это если нас подкинешь до конторы, то точно попадешь, - я улыбнулся и подмигнул левым глазом.
Мужик засмеялся в ответ, потер без того чумазое лицо грязным рукавом рубахи и махнув рукой, поторопил нас забраться в кабину трактора.
Света уселась на ящик с инструментами, я положил ей на колени свой рюкзак, а сам, опершись на подлокотник сиденья, расположился прям у двери.
- В контору? – переспросил мужик.
- Ага, на работу устаиваться еду, - я отвечал с серьезным видом.
- Кем же?
- Директором по производству.
- Производству чего?
- Сельскохозяйственной продукции.
- Какой? У нас ни че нет тут уже года так три, а то и четыре.
- Навоз есть?
- Есть, - мужик практически с гордостью ответил, приоткрыл рот и смотрел на меня, а не на дорогу.
- Ну, вот его будем паковать в мешки, и продавать, хороших денег стоит.
- Да ну тебя, болтун, - мужик снова заскалился.
- Да племянник я, Валентины Яковлевны, со школы, - вот еду к ней в гости.
- А… а че голову морочишь? Весь в отца. Я с Вовкой в одном классе учился. Так постой, а у него ведь детей же нет.
- Ну, нет.
- А ты тогда чей?
- Так я же и говорю, я ей племянник, а если бы я был Вовкин ребенок, то был бы ей внуком.
Мужик снова застыл с серьезным выражением лица, и в какой-то момент, справа от трактора выскочили старые «Жигули» серо-зеленого цвета с грохотом и музыкой, трактор вильнул, телега загрохотала по колчам, клубы пыли взмыли в воздух, Света схватила меня за руку.
-У цыганча, чурки позорные! – ругнулся мужик.
В какой-то момент я еле сопоставил картину, но Света уже своим видом дала понять, что в той машине ехал кто-то из наших цыган, наверняка стараясь нагнать нас.
Она потянула меня за руку и едва разбирая, я услышал, что там, в машине была толстуха. Не подавая виду я посмотрел ей в лицо, улыбнулся, а сам уже отчетливо понимал, что приключения только начинались.
- А что ж Архипыч, опять сидит?
- Сидит, - мужик, не задумываясь ответил. уже не отрывая взгляда от дороги, - Это тот, что у моста живет?
-Ага, он самый? Наверное опять с Серегой участковым подрался?
- Серегу уже года три, как поминаем только. После командировки чеченской нервы сдали, руки на себя наложил.
- Не знал, - Я демонстративно выдохнул, вспоминая, как в дождливый промозглый ноябрь сам стоял на кладбище, не веря во все это, мы были почти одного возраста с ним, чуть разные во взглядах, но пели одни песни, - А кто же сейчас за участкового?
- Да поставили какого-то городского, года полтора ему до пенсии, в городе не нужен, к нам в ссылку и заперли.
- Что так?
- Да со странностями тип, мутный.
Я посмотрел на Свету и постарался своей мимикой дать ей понять, что наверное зря мы ехали в контору в поисках помощи. Она отрицательно закачала головой и так же без слов, подражая мне, скорчила гримасу, передавая неуверенность, озабоченность и тревогу.
- Ну контора влево метров через триста по тропинке, как раз со двора и зайдете, через сады. А мне теперь куда? - Мужик остановил трактор на развилке и замер глядя на меня.
- Вон ту мачту видишь, - я указал на стройный ряд столбов и высокую мачту радиовышки, - Дорог там много, но держись столбов и мачты, по полю до середины лета ручьи и провалы бывают. Луг то хоть заливало в этом году?
- Да, воды было по самые…. – мужик взглянул на Свету и оборвал фразу.
- Ну тогда бывай, спасибо, что подбросил.
- Вовке привет передавай.
- От кого хоть?
- Скажи, от Клима, он поймет.
Я пожал руку мужику, помог спуститься Свете и мы пошагали вдоль посадки и старого сада, с вековыми деревьями, напоминающими чудовищ из старой сказки. На высохших и корявых серых ветках пробились молодые и тонкие веточки, покрытые злеными листочками, где-то уже висели маленькие бусины яблок.
Мы быстро погрузились в зелень сада, так что уже было сложно понять, где дорога, и куда нам идти, но неожиданно перед нами дорожка оборвалась и утонула в черной жиже, бурлящей по краям небольшого ручья.
- Теперь как? – Света сделала взрослое возмущение на лице.
Правее от посадки был мостик, правда я давно не помню, чтоб этот ручей так разливался. Это сброс воды из пруда, пруд с трудом сам набирался и ручей просто канавой с грязью стоял, или из него воду совсем сбросили или наоборот, привели в порядок, но мостик был всегда.
Я повернул Свету за плечи, направив в глубину сада, почти наугад указал рукой в густую зелень, сам пытаясь высмотреть мостик в старых зарослях.
- Ну так пошли, - девушка уверенно зашагала по непримятой траве.
Через пару минут в густой зелени мелькнуло что-то серое, потом стали заметны более четкие контуры деревянной конструкции.
- И это мостик? – Света подошла к обвисшим перилам и покачала их, - Не рухнет под нами?
- А у нас есть варианты?
- Есть.
- Ну ?!
- Снять обувь и перейти по воде.
- Ух ты какая! Тут близко к поверхности родники, как только ручей размягчает верхние слои, родники пробиваются вверх и эта речуха почти до осени живет, если не наступает засуха.
- И что?
- Вода в родниках градусов пять, а то и холоднее.
- Ну не тепленькая, но потерпеть можно.
- Можно, не спорю, но вот эта черная жижа глубиной до метра местами, - я взял палку и ткнул ею в спокойную заводь у опоры моста.
Девочка поморщилась, потом сама взяла у меня палку и несколько раз погрузила ее в грязь.
- Давай по мосту.
- Я дойду до той стороны, а потом брошу вон ту доску, она покрепче, - я указал на противоположную сторону, где были сложены обломки от старого мостика.
От старой конструкции оставались только опоры и продольные балки, пара досок поперечен, лежавших на них, так что пройти по мостику было возможно, он пугающе покачивался, хрустел и скрипел, но не смотря на свою ветхость был прочнее, чем казался.
Уже на той стороне я в куче подгнивших досок выбрал самую длинную и прочную на вид и положил ее на поперечины.
- Смелее, - скомандовал я Свете, - Только не смотри вниз, смотри куда ставишь ноги.
- Я художкой занималась, - заносчиво и вызовом ответила девочка.
- Чем?
- Художественной гимнастикой.
- А чего тогда такой ужас перед мостиком?
- Ну как-то он не похож на устойчивую конструкцию.
- Ты сколько весишь?
- Что? – смущенно переспросила девушка.
- Понял. При моих за семьдесят, он лишь немного потрещал. Ты же не тяжелее?
Света ухмыльнулась и уверенно вспорхнула на доску, в пару шагов она уже была на середине моста. Доска чуть качнулась и от налипшей грязи поползла по бревну, девушка схватилась за стойку и остатки ограждения из рассохшихся веток.
- Не спеши, я придержу доску, - я стал двумя ногами на второй край доски, она выгнулась и перестала ползти, - Смелее, держу.
Как только Света стала на землю, я отпустил доску, и та плавно сползла к стойкам ограждения и провисла, демонстративно затрещав от надлома на прогнившем месте, там где была грязь.
- А если бы не выдержала? – строго спросила девушка.
Выдержала, а все “если” уже без смысла, идем, до конторы минут 10 ходу.
Дальше мы шли молча, то ли Света обиделась на мой ответ, или просто устала, или волновалась в ожидании встречи с участковым.
Контора, как и много лет назад стояла выбеленная до идеала, с четкими каемками светло-синего цвета по углам здания.
В кабинете участкового было открыто окно, доносились возмущенные крики, как и всегда, как и в то время, когда там еще работал Серега.
- Я зайду один, ты посидишь в коридорчике.
- Поняла, - девочка все еще с волнением отвечала сухо и кивала головой.
Дверь в здание была все та же, та которую я помнил еще ребенком, когда приезжали в контору, массивная деревянная конструкция, обитая аккуратно вырезанными кружочками из алюминиевой пластины, выкрашенная в темно-синий цвет. В детстве мы порывались открутить пару пластин, но это было бесполезно, кто и как ее сделал такой нам так и не могли пояснить, но она оставалась неизменным атрибутом и сквозной ассоциацией с поселковой конторой.
- Посидишь тут, ладно?
- Угу,- Света уселась на старое деревянное кресло в холле перед кабинетом участкового, а я подошел к двери.
- Еще занят, - я кивнул на дверь, за которой гремели крики.
- Подождем, - волнительно добавила девушка.
- Я подошел к открытому окну в конце холла и посмотрел в сад. Казалось странным, попасть в эти края спустя много лет именно при таких обстоятельствах, наверное, это было закономерным, что именно в этих краях мы всегда искали и находили приключения, как в детстве, так и потом, когда подросли, и когда стали взрослыми.
- Вон там справа липа растет огромная, - я как-то незаметно для себя произнес это вслух, - Она огромная, или казалась такой, но мы ее втроем не могли обхватить.
- А лет вам сколько тогда было? – из полумрака спросила Света.
- Да лет по десять.
- Ну все равно, не маленькое выходит деревце. Цвести должно уже или отцвело.
- Ну аромат вроде есть, значит цветет.
- Там она не одна, с десяток их было, но мельче.
Дверь с грохотом открылась, из нее выскочила старушка, импульсивно выкрикивала какие-то слова, выплевывая обрывки фраз, возмущалась и в перерывах между непонятными жестами поправляла платок на голове. От выкриков нижняя челюсть распахивалась почти до пола и раздирала узел платка, повязанного на подбородке, женщина его с остервенением вновь затягивала, потом, словно злилась от причиненной себе самой боли, что-то выкрикивала и снова затягивала узелок платка.
- Странная, - подытожила Света.
- Это не совсем хорошо.
- Почему?
- Участковый то ней общался, у него теперь настроение не лучше.
Девушка кивнула головой и вернулась на указанное ей ранее место.
- Жди, я не долго. И не уходи, если что-то не так, лучше смело заходи в кабинет.
- Поняла, жду.
Я по старой привычке, без стука открыл дверь и вошел в кабинет, потом понял, что не к Сереге пришел, на ходу поправляя свое поведение, спросил разрешения войти на военный манер, строго, сухо с придурковатой важной улыбкой.
За Серегиным столом сидел пухленький мужичонка с усиками и глубокими залысинами, одна явно была глубже другой, от чего лицо казалось перекошенным. Он не отвечая мне кивнул и указал на табурет в центре кабинета, приглашая присесть. Я вежливо отказался, вспоминая, кого и по какому поводу сажали на это место.
Мебель в кабинете осталась та же и стояла практически без изменений, казалось, что она тут находится целую вечность, но все было куда банальнее, она была сделана вручную и добротно, с учетом специфики работы участкового, которая во все времена неизменна.
Даже тот табурет, он имел свою историю и назначение. Его обычно ставили в центр кабинета, сажали на него фигуранта и “работали” по нему, а уж методы работы были у каждого свои, допустим Серега любил книжкой приема граждан пинать. Увесистый том с картонным переплетом прилетал не хуже кирпича, но следов не оставлял, Серегин предшественник не чурался, на стене всегда висел кипятильник без вилки на конце провода, которым тот орудовал, как плеткой не хуже Индианы Джонса из кино. Так что присесть на тот табурет не было никакого желания, хотя ноги уже немного гудели от прогулок без привычки.
- Слушаю, - строго кивнул участковый.
- Тут такая ситуация, - я даже не знал с чего начать и чего стоило сказать, а о чем промолчать, - Я девочку нашел, потеряшку…
- Хм, не припомню что-то по ориентировкам про потеряшек, - перебил участковый.
- Она Самарская, не местная.
- Даже так, сейчас глянем,- участковый пухлыми пальцами вытащил из полки папку и положил ее на стол перед собой.
В папке были подшиты обрывки телетайпной ленты с едва читаемым текстом, какие-то копии черных лиц с неразличимыми чертами. Я постарался заглянуть в папку, верхний листочек был с рукописной отметкой о проверке и февральской датой.
- А она в конце мая пропала, - поспешил я подсказать, стараясь ускорить процесс.
- Ну тогда это в район нужно, в дежурку звонить, - он произнес медленно, не отрывая взгляда от перелистываемых прошлых ориентировок.
- Странно…
- Что странного? – вновь перебил участковый,- А ты ей кем будешь?
- Я же говорю, она потеряшка, сказала, что из Самары и не может попасть домой.
- Так может она и на заявлена? У нее документы есть при себе? Она то сама где? Может дернула откуда-то?
- Может, - я соглашался с участковым, все больше понимая бесполезность его важности и озабоченности, - Думаю, если бы она была в бегах, то за помощью не обратилась.
- А ты сам то кто? – тон участкового скатывался до пренебрежительного, - Бдительный гражданин?
- Мы на брудершафт не пили, - я сухо и чуть тише ответил на выпад, - И звезду твою пенсионную не обмывали вместе из одного граненого.
Участковый чуть покраснел и удивленно захлопал шмякающими ресницами, смотря то на меня, то на свои погоны, где капитанская звезда явно отличалась от других и была посажена не так давно.
- Ты наверное сам хочешь в дежурку прокатиться? – участковый привстал, демонстрируя свое тело в полные полтора метра роста.
- Присядет, власть! – я чуть грубее попробовал привести его к реальности, - “Тыкать” в меня не надо, я не за курей скандалить пришел и не межу делить.
- Ты совсем без понятия, куда попал? – участковый сел на стул и прищурился.
- Откуда же такого “понятливого” выслали?
Участкового передернуло на другой глаз, он судорожно зашарил руками по столу, что-то выискивая в груде бумажек.
- Сейчас узнаешь, - он не поднимая глаз продолжал переворачивать бумаги.
- Они там! – Света ворвалась в кабинет и испуганно уставилась на участкового, тот смотрел на нее, его руки замерли.
- Нам пора, - я повернулся к выходу и разворачивая девушку поторопился покинуть кабинет.
Уже в коридоре я слышал, как загрохотал падающий стул, скрипнул стол и гулкие спотыкающиеся шаги поспешили за нами.
В глубине длинного коридора, в яркой точке света, через решетку в дверном проеме я рассмотрел фигуру толстой цыганки и еще пару незнаемых мужских силуэтов, тут же придержал девочку, чуть уходящую вперед. В этот же момент раздался металлический оглушающий грохот на весь коридор. Я остановился и оглянулся.
- Чего? – испуганно дернула меня за руку Света.
- Решетка закрыта, - я оценивающе смотрел назад на приближающегося участкового.
Еще во времена моего детства была поставлена эта решетчатая дверь с электрическим замком, когда в уборочную страду контора работала круглые сутки и чтоб посторонние не бродили, и удобнее учетчицам было принимать и выдавать погрузочные бумаги, вывели кнопку у их кабинета. Пришел водитель, крикнул, она выглянула, нажала кнопку, он зашел, своего рода безопасность того времени, увы, для нас, работавшая и до нынешнего времени.
- Назад! – я скомандовал, разворачивая девочку и ставя ее по правую руку от себя.
- Волдемарыч! Открывай, свои! – голос с ненавистным на сегодня цыганским акцентом раздирался по ту сторону решетки.
Мы со Светой еще раз переглянулись, участковый был уже метрах в пяти – семи от нас, цыгане вопили в три голоса.
- В окно и к мостику, - я сказал едва слышно, но Света кивнула и подняла оценивающе голову в даль коридора, - Держись правой стороны, я пройду участкового сам.
- Участковый на миг остановился и машинально потянулся к кнопке решетки, но наверное оценив это свое преимущество, вновь двинулся на нас.
- С разбега! – крикнул я.
Я рванул первый, поправив рюкзак на ходу и набегал прямо на участкового, Света побежала за мной, держась чуть правее и сзади. Толстяк расставив руки набегал под крики цыганчи на нас, когда почти поравнялись с ним, казалось, что удар и столкновение меня сомнут, как фантик, я немного присел и прижав руки к телу, приобнимая колено, с ловкостью заправского хоккеиста, приподнял на спину участкового, опрокинул его, как у бортика, машинально вскочил и догонял девочку, которая уже была почти у окна.
Света не глядя вскочила на подоконник, я не успел обернуться назад, она в один прыжок уже стояла на земле за окном.
- Быстрее, быстрее! – она волнительно пискнула.
Я соскочил с подоконника, чуть поправив рюкзак, и побежал за ней.
- Цыганча машину завела, сейчас за нами рванут, - успел я выпалить на ходу.
- Уроды, - подытожила Света.
- Мы пролетел по саду до мостика, без долгой подготовки перескочили на другую сторону ручья.
- Бежим! – удивленно требовала Света, когда я остановился и стал скидывать доску с поперечен.
- Они за нами поехали, там дорога за посадкой по полю, но мостик один, все равно сюда прибегут.
Света одобрительно кивнула головой, доска хлопнулась в липкую чернь и холодные брызги метнулись нам в лицо. Девушка поморщилась, потом улыбнулась и растерла черные капли по лицу, на манер героев коммандос из американских фильмов.
- Все, примем бой тут? – отшутился я.
- Не, побежали, я не в форме.
Мы свернули с тропинки, и между старыми деревьями и кустарниками побежали вверх на пригорок, туда, где точно не проехать на машине, а уж пешком, с их габаритами за нами было не угнаться.
Минут через пять мы были на холме, и наблюдали, как цыганка о чем-то импульсивно разговаривала с участковым, два цыгана, один лет сорока, другой моложе, пытались найти доски для настила по мостику.
- Пошли, нужно уходить, пока они не догадались по трассе объехать сад и выйти нам под перед.
- А такая дорога есть?
- Есть.
- Плохо.
- Пока не плохо, это минут десять, а то и больше на объезд, а мы можем сейчас к оврагу выскочить и хоть полями по посадкам или лесом уйти, там не то, что цыганча, там взвод солдат нас не выследит.
- А потом куда? – расстроенно уточнила Света.
- Потом? – переспросил я, - Потом к Яковлевне.
- Куда?
- Есть одно надежное и проверенное место, туда ни участковый, а цыганча и подавно не сунется, а там позвоним кому надо.
- Кому?
- Тем, кто реально поможет.
- А чего сейчас им не позвонить?
- А смысл? Мы на болоте, за нами почти погоня. Чем нам поможет человек, который за полтора десятка километров сейчас?
- Ну да, ничем. А чего ты не предлагаешь позвонить моим родителям?
- Да наверное по тем же причинам, когда будет возможность и полное понимание ситуации, мы всем позвоним, а пока от звонков и болтовни толку нет, нужно поторопиться, пока цыганча не сообразила, где нас встречать.
Я показал Свете примерное направление, ориентир в виде опор линий электропередач, пояснил, что как-бы не пошло дело, одна или со мной, но нужно добраться до той линии, у края оврага, там, где виднелись домики.
- А сколько тут по расстоянию, - поинтересовалась Света.
- Не знаю, но при хорошей ситуации к вечеру должны добраться, да, и в любом случае будем ждать сумерки, у участкового на поселке в любом случае, есть свои глаза и уши, нам не нужно показываться им.
- Ты же сказал, что там нечего опасаться.
- Это так, но и лишний раз подставляться не стоит, если он притащит с района народ, будет сложнее.
- А что там за место такое, заколдованное?
- Заколдованное, - я усмехнулся, - Можно сказать и так, люди там и вправду живут волшебные.
Света шла рядом и непонимающе улыбалась, а я лишь ворошил в голове прошлое, события, воспоминания. Это был дом моего друга, в котором жила его тетка. Каждый из этой семьи был некой легендой на поселке, начиная от деда и заканчивая самой младшей внучкой. Каждый из них прославился по-своему, кто положительно, кто отрицательно, но итог был один, держались их стороной, особо общаться не хотели, а если и приходилось, то общались только по делу, сухо и строго, лишнего не говорили, а уж тем более не спрашивали.
В голове сидел последний случай из памяти, когда Валентина Яковлевна, почетный школьный учитель единственной сельской школы, отбила в одиночку у кучки местной “золотой молодежи” двух девчонок с поселка, которых просто погрузили в машину и везли в баню, “ в подарок” товарищу на юбилей - двадцатилетие.
Сдали без выстрела, хотя Яковлевна вышла на переговоры с карабином. Потом конечно приезжали их папки, приезжали и мы с ее племянниками, но беседа была не долгая, разошлись миром.
По поселку ходит куча слухов о том, чем занимаются дети и племянники ее, это, наверное, наводит жути, да и частые загадочные гости Яковлевны на машинах, стоимостью как три соседских дома с их жильцами и хозяйством, пугает и то, что люди эти ведут себя тихо, скромно. Растопят баньку, сядут в саду и сидят, общаются, ни шума, ни музыки, ни стрельбы, которую каждый раз ожидают соседи, все еще ассоциируя описанные картины с “лихими девяностыми”.
На самом деле, Валентина Яковлевна была всем племянникам и за мать и за отца, так сложилась судьба, но как раз эти передряги вынудили ее быть строгой и справедливой, именно это заставило всю семью выучиться, стремиться работать на совесть и держаться вместе. Дети и племянники выросли и разъехались, но семья оставалась залогом благополучия, отстроили дом в поселке, систематически приезжали, семья росла за счет людей, принимающих эти устои и предающих им должное значение. Наверное, и я попал в этот круг общения, исходя из моих принципов и понимания общего смысла.
Я был Яковлевне никем, просто друг ее племянника, но на поселке уже народ и сам зачастую путался в их родстве, так что назваться их родней было делом рисковым, если ты просто прикрывался их именем, потом жди глупого и беспощадного негатива, а в случае осознанного утверждения, при чем неоднократного и утверждающего, тебя воспринимали чуть иначе, применяя те же условности и опасения, как и к настоящим членам их семейства.
Мы шли по посадке, потом свернули в лес, так как солнце развернулось и припекало, а вода уже закончилась.
- Думаю стоит свернуть.
- Куда? – возмутилась Света, - Тут же никого?
- Времени еще много до сумерек, жарко, воды нет, а чуть ниже по оврагу за делянкой озерцо в лесу.
- Я купаться не буду.
- А там и нельзя, вода ледяная, попьем, отдохнем в тени, а потом через тропинку к старому дому лесника выйдем с другой стороны поселка, даже если и будут где- то ждать, то не с огородов.
- Ты такие планы строишь, словно мы беглые бандиты.
- А как ты сама думаешь, если бы все так просто, цыгане бы сошли с поезда за тобой? Наверняка ты много знаешь по их меркам, а это им может навредить. Уверен и машина шла за вами все время, не в поселке же они ее угнали, а по дороге люди всегда есть для подхвата, вот и этот местный цыган даже, тот, что участкового знает, это все серьезнее случайности.
- Может быть, - печально согласилась Света.
- Не может, а так и есть, это потом сама поймешь.
- Тогда идем на озеро, но я есть хочу.
- Еды не обещаю, но пару ягод найдем. Давно нормально не ела?
- Наверное с самого первого дня, как увезли, но давай не будем о еде, а то я не выдержу.
- Договорились.
Мы спустились через заросли орешника, внизу под склоном уже блестела вода и ощущалась прохлада. Озеро за годы с моего последнего похода к нему немного обмелело, берег стал похож на костлявые скелеты; раньше корни сосен на берегу были укрыты плотным слоем валежника и поросшие толстым мхом, напоминающем ковер. Этот ковер жил за счет воды, которая подмывала корни вековых сосен, вода ушла, сосны упали, мох высох и осыпался, а причудливые корни деревьев, размытые за годы водой, торчали ужасными костлявыми чудищами.
- Тут жутковато,- с опасением заметила Света.
- Змей боишься, ужей?
- Нет, тогда тут тебе бояться нечего больше.
- Я достал из рюкзака пустую бутылку от воды, усадил девушку под дерево за кустами, а сам, пробираясь под высохшими корнями пошел к воде.
Немного раскопав усохший мох под корнями я добрался до буроватых камней песчаника, приподнял несколько камней и наверное уже на четвертом или пятом , заметил сырое пятно снизу, убрал еще пару камней и в ямке стала скапливаться вода.
- Пей, но не спеши, вода ледяная.
- Она что, из озера прям?
- Почти. Я ямку сделал, собрал ее, как из родника.
- Как?
- Пей, сейчас покажу.
Света сделала пару глотков и замотала головой.
- Зубы сводит.
- А я предупреждал.
Она сняла обувь, на ноги было жутко смотреть, отекшие, стертые, с синяками и кровоточинами.
- Сильно болят?
- Уже не чувствую, горят словно в огонь положили или облили кипятком.
- Тогда пошли к воде.
Мы оставили обувь и рюкзак под деревом на полянке, справа от него в воду было повалено дерево, наверное кто-то раньше там ловил рыбу, были видны засечки и кольца для удилищ.
- Садись тут. До воды ногами достанешь?
Света кивнула в ответ головой, мы уселись, я подтянул джинсы повыше, и опустил ступни в воду.
- Она же леденющая! – девушка поджала ноги и вопрошающе смотрела на меня.
- А тут не купаются, родников много. А ноги привыкнут сейчас, за то потом болеть не будут.
- Ага, большой, а в сказки веришь.
- Проверь.
Она медленно, подергивая, но все же опустила ноги в воду, морщилась и закрывала глаза, потом выдохнула и замерла.
- Вроде не жжет больше. Пар там не идет от воды?
- Нет, - я скорчил гримасу, подражая девушке.
- А воду ты вон там брал?- Света указала на блестящую лужицу чуть выше береговой линии, среди камней.
- Да, выложил камни, нашел верхнюю точку и немного подождал.
- А ты чем занимаешься вообще, кем работаешь?
- Я задумался над ответом, стал болтать ногами в воде, решая, что ответить.
- Я юрист, держу маленькую конторку.
- Ага, так я и поверила.
- Ну это твое дело, - я сунул руку в карман куртки, порылся и извлек комок из бумажек, смятых купюр из которого явно выпирала своей четкостью и прямоугольностью пластиковая карточка.
- Твоя? – Света вертела в пальцах визитку с моим именем и номером телефона, надписью “юридические услуги”,- Здорово… здорово ты участкового опрокинул, чем-то занимался?
- Всем по чуть-чуть.
- А именно?
- Хореография, рисование, хор, радио кружек, музыкальная школа…
- Нет, - перебила Света, - Я про спорт.
- Гимнастика, рукопашный, в период моей юности каждый ходил в какую-то секцию, правда они были все больше подпольные и в подвалах.
- И все равно, я тебе почему-то не верю. У нас мальчишки не такие.
- Не сравнивай, это серьезная тема, вечный вопрос поколений с их восприятием и осознание того, что они делают, чему учатся и чего хотят от жизни.
- Согласна, - Света сделала понимающее лицо, но по глазам было видно, что она ищет вопрос в поддержание темы, а его просто нет, - А ты кем мечтал стать?
- Всегда представлял себя актером, но театра, как-то кино не нравится, понимал, что не смогу этого, но хотел и в мечтах, раз за разом все равно выходил на сцену.
- Странно. А кого играть хотел?
- Это было не важно, я этого даже не продумывал в своих мечтаниях, мы все в детстве мечтаем быть исключительными, и как по мне, не важно, положительными или не очень, главное особенными. А ты кем стать хочешь?
- Мне еще год в школе доучиться бы…
- Что, так туго дается учеба?
- Нет, я без троек учусь, просто много суеты, учителя что-то требуют, родители вечно достают…
- Мальчишки дураки, - я ее перебил, вставив окончание фразы в ее тоне.
- Да, - она стеснительно улыбнулась и опустила глаза.
- Ладно, так кем ты стать хочешь, учиться потом куда?
- Теперь не знаю, наверное, юристом стану, а до этого хотела в модельный бизнес. И не вздумай смеяться, рост у меня подходящий, я еще продолжаю расти.
- И не думал смеяться, что тут веселого?
- А родители всегда над этим смеются, особенно мама, говорит, что я глупостями голову забиваю.
- Ну иногда и это уже прогресс, значит голова есть и в нее можно хоть что-то забить.
Я не знал, к чему весь этот разговор ведет, но замечал, что девочку он расслаблял, она отвлеклась от погони, цыган и электричек, стала спокойнее и в разговоре проскакивало детское рассуждение, что было явным положительным признаком.
- Пошли ягод поищем, - предложил я.
- Идем, а то по ногам уже иголками покалывают от воды, за то, правда, не горят совсем.
- Ягоды будут по холму, на солнце, в тени леса они позже вызревают.
Мы набрали в лужице воды, обулись и пошли к тонкой нитке темных рядов на горизонте, к тому, что было огородами лесника.
За разговорами, точнее практически за монологами Светы на тему школы, мальчишек, учебы, музыки и прочих, мы прошли весь овраг, иногда останавливаясь на мелких полянках луговой земляники.
- Много не ешь, особенно недозревшей, потом плохо будет, скоро будет нормальная еда.
- Скоро?
- Да, уже смеркается, значит через полчасика или минут через сорок, можно в поселок.
- А до него далеко?
- Нет, это только кажется, что он почти за горизонтом, а тут и трех километров не будет.
- Мне уже не важны расстояния в цифрах, я наверное от усталости неделю отсыпаться буду.
Мы подошли к поселку, когда над ним уже нависла темная дымка, а из оврага поднимался легкий белый пушистый туман, трава была уже напитана росой, мокрые ноги хлюпали.
Калитка в конце сада была не заперта, она бесшумно открылась, я за собой задвинул засов.
- Нас уже ждут.
- Как?
- А как можно ждать?
- Ну, я в том смысле, откуда знают, что мы придем именно сюда и с огородов?
- Это же деревня, тут тайну сложно сохранить.
На заднем дворе горела только лампа над входной дверью в дом, у пустующей собачьей конуры лежала цепь с ошейником, мы тихо прошли, дверь в дом была не заперта.
- Валентина Яковлевна! – я не громко обозначил наше присутствие.
- Здравствуйте, - так же мягко раздалось из полумрака холла, - А я думала Володька, а это вы с Катей.
- Доброго вечера, нет, я не с Катей, это Света, - я чуть отступил в сторону, открывая девочку, стоявшую за моей спиной.
- А на поселке уже гудят, Володька в конторе с участковым подрался. Толстяк этот сам раза три по улице проезжал, сюда не суется, а все машину за забором высматривает, Вовка как на зло не загнал ее с выходных в гараж, во дворе стоит.
Валентина Яковлевна с добрым любопытством в глазах всматривалась в лицо девочки, потом с неким осуждением еще раз посмотрела на меня, я уже по ее взгляду знал, о чем будет наш разговор и сам поспешил начать.
- Володька сейчас у Евгенича?
- Говорил, что там до выходного, потом заедет за машиной и в Москву опять.
- Связь с ним есть?
- Да, сам звонил вчера вечером, - женщина вытерла машинально руки о фартук, расправила его снова и подтянула завязки за спиной, - Потом разговоры поговорим, руки мыть и на кухню! Вы то, по неделе скакать можете без еды, а ребенок с ног валится, наверное.
Я посмотрел на Свету, она замерла за моей спиной, вжалась в плечи и опустила голову.
- Не бойся! Яковна добрая, это у нее привычка школьников воспитывать осталась, - я потянул Свету за плечо из ее укрытия.
Женщина улыбнулась в ответ на мою фразу, подмигнула и маня к себе рукой девочку, приглашала ее пройти в дом.
- Я не боюсь, - Света подала голос, - Устала.
- Голодом уморил! – шутливо упрекнула меня Яковлевна, грозя мне пальцем.
- Есть хочется, но мне бы помыться, - девочка опустила голову и снизу посмотрела на нас.
- Там в комоде, около твоей комнаты Катины вещи, пусть сама выберет и где что в ванной покажи, - Яковна, уходя в темноту холла с ноткой легкой радости, давала мне свои указания.
Мы поднялись на второй этаж, я указал на старый огромный комод в холле у лестницы и на дверь в конце коридора.
- Там ванная, полотенца в шкафу, бери какое нравится.
- Твоя комната. А говорил, что ты посторонний, но комната у тебя есть. Ты мне все время врешь?
- Нет, не врал, но комната у меня есть, я то про комнату не говорил. Я часто бываю тут, был период, даже жил полгода, вот и обзавелся комнатой.
Света немного обиженно смотрела то на меня, то на фотографии в рамках на стене, всматривалась в суровые черно-белые лица с пожелтевшим налетом, в старые и молодые, в печальные и взбалмошные.
- Это тоже родня?
- Это ученики Яковны.
- Странная атмосфера. Такое впечатление, что я в доме-музее русского писателя классика, де думала, что так могут жить люди.
- Именно люди, - я выдыхая повторил за Светой, - Даже не буду добавлять слово «наверное», именно люди так и живут, а те, кто живет иначе в моем понимании немного другие…
- Нелюди значит? – перебила Света.
- Не совсем. Иди в ванную, и кушать, заболталась, потом обсудим, кто из них кто.
Света взяла из комода какие-то вещи, не выбирая, сразу, что попалось под руку и прихрамывая пошла по коридору.
- Старые вещи не выкидывай, сложи отдельно, я пакет найду сейчас, Яковна занесет.
- Улики?
- Улики, - улыбнулся я, - Вещдоки - вещественные доказательства, запоминай, юрист.
Я спустился в кухню, Яковлевна глубоко вдохнула и хотела обрушиться на меня грудой вопросов, я жестом указал на ее телефон, она кивнула мне в ответ. Понимая, что я хочу с него позвонить и многозначно замотала головой. В трубке уже раздавались гудки, за их фоном я расслышал, как Валентина Яковлевна произнесла что-то, и обернувшись на ее голос, увидел добрую душевную улыбку.
С трубкой у уха я вышел на веранду, уселся на скамейку и выслушав в начале голос на той стороне звонка с какими-то мелкими бытовыми пожеланиями и гастрономическими потребностями, тихо поздоровался.
- Ты? А Яковна где?
- В кухне, уже готовит твой заказ, - серьезно и строго ответил я.
- Ты же не собирался приезжать…
- Не собирался, так получилось.
- Рассказывай, знаю я это твое «так получилось», ни чем хорошим оно не пахнет.
Я даже обрадовался этой строгости голоса в телефоне, без мелких деталей, а в некоторых- моментах и красочно, как мальчишка, я рассказал о приключениях со Светой и цыганами, про участкового и погони. Потом повисла пауза.
- Я утром перезвоню сам, к дому не должны полезть, но все же посматривайте там.
- Наверное, стоит с этим сразу на Москву?
- Да, в наших я не уверен, ладно, утро вечера…
Связь прервалась, я посмотрел на телефон, он уже не светился, батарея села, едва подняв глаза, взгляд уперся в силуэт Яковлевны в дверном проеме.
- Хотела тебя как раз предупредить, забыла зарядить его.
- Не, я все успел. Завтра приедут.
- Пошли за стол, гостья твоя уже засыпает там.
Света сидела на диванчике поджав ноги, мокрые волосы были закручены в пучке на голове, и ее лицо казалось еще более детским. В ней появилась какая-то манерность, она себя держала более почтительней и строже, чем в дороге. Даже понимая, как она соскучилась по нормальной еде, ела неспешно, аккуратно, после даже предложила помочь убрать со стола, но Яковлевна усмехнулась, погладила ее по руке и напела мелодию колыбельной.
- Я сама, спасибо, ты уже засыпаешь.
- Идем, ляжешь в моей комнате, а я в холле на кресле буду.
- Да ложись в большой комнате, чего ради в кресле то? Чего опасаться?- Яковна улыбнулась устрашающе, потом махнула рукой, - Ну тебе видней.
Я проводил Свету в комнату, показал, где включается ночник и поспешил уйти. Она сидела на краю кровати, и вглядывалась в фото в рамке.
- А это ты, вон тот, с гитарой?
- Да, я.
- И все странно, дом не твой, но в нем у тебя комната, твои фото.
- Ну странности не всегда плохо, допустим, из-за странностей я обратил внимание на цыганчу и тебя.
- А мне сейчас даже страшнее чем тогда с электричке.
- Это почему?
- Тогда я даже не понимала, не могла осознать, что могло быть потом, а сейчас понимаю, - в свете ночника по щекам замелькали сырые блики.
- Эй, весь день держалась, а с чего сейчас ныть?
- Не знаю, - выговорила Света закрывая лицо руками.
- Я бы обнял тебя, но не могу, Яковна… - я оборвал фразу.
- Ты женат и тебе нельзя обнимать девочек? – Света уже говорила твердым тоном с некоторой обидой в голосе.
- Я не женат…
- Тогда почему?
- В каждом доме свои правила, я их уважаю.
- Понятно. А что за правило такое?
Я на мгновение задумался, как объяснить девочке пятнадцати лет, что хозяйка доме не любит, а вернее не приемлет и не воспринимает мимолетных отношений с нашей стороны, расценивая их как оскорбление, при этом не хотелось дать пищу к размышлению о том, за кого Валентина Яковлевна могла принять девушку.
- Правило? – я тянул паузу, - Это как на востоке, женская часть дома и мужская, слышала про такое?
- Где-то читала.
- Тут нечто подобное, мне то и с спальне твоей находиться не положено.
- А если супружеская пара?
- Это как раз другой случай, противоположный. Так понятнее?
- Понятнее. А знаешь, мне очень интересны ваши правила. Чем-то напоминает игру, но в реальности, я бы хотела их узнать.
- Ну, время покажет, может и свои еще правила будешь писать, а пока, - я сделал пару шагов к двери и повернулся к девушке, - Пока и я и ты, выполняем эти правила, а они нам предписывают спать. Доброй ночи.
- Доброй, до утра.
Утром в полудреме я услышал знакомый голос внизу, всплеск тревоги резко схлынул, я вскочил, понял, что уснул одетый, прямо в кресле, наверное, так и не рассказав Яковлевне всех деталей приключения.
Володька стоял у книжного шкафа, около лестницы, сонный, но с довольным лицом.
- Доброго, - я произнес в полголоса.
- Здорова, - он пожал мне руку, шлепнул по плечу, а потом взлохматил волосы, без того, торчавшие в разные стороны после сна.
- И как тебя угораздило?
- Да кто ж его знает, само вышло. Она спит? – я посмотрел на Яковлевну, адресуя ей этот вопрос?
- Нет, с часа два как на ногах, вон во дворе с Лютым возится.
- Филлипок уже на подъезде, завтракаем и в дорогу. Не пил, поведешь ты. Нас уже ждать будут, хорошую тему ты подкинул ребятам, главное до головы по этому позвонку дойти. Говорит редко так ведут, знать аванс хороший дали или заказ по чести был, а может и проговорились в ее присутствии или засветился кто, чего уж гадать, они спецы, им видней.
Потом была дорога в Москву, встречи, разговоры, она уставшая, но какая-то довольная. Родителям разрешили позвонить только на второй день, она и то сдержала эмоции, что-то в эти пару дней произошло, что сделало ее новым человеком.
Прилета родителей Светы я не дождался, меня вызвонил напарник, что-то ныл, кричал, твердил, что все пропало и Вовка убедил меня уехать, понимая, что так будет правильнее и по отношению к девочке и к самому себе и меньше будет вопросов и неудобных ответов и пауз перед ее родителями.
До конца лета я еле сдерживал свой негатив ко всем цыганам, меня цеплял их акцент и поведение, потом все само собой улеглось и забылось.
Спустя четыре года, в конце мая, под кучей бумаг на столе зажужжал телефон, в полумраке кабинета с экрана светились незнакомые цифры.
- Алло, - мне а ответ донеслись обрывки моего голоса и тишина.
- А вы оказываете юридические услуги?
- Да, а в чем у вас вопрос? – на том конце диалога повисла пауза, - Время уже позднее, можем мы отложить разговор до утра, или вам удобно сейчас или дело срочное?
- Мне удобно, прошу прощения за столь поздний звонок, но очень не хотелось ждать, - мягкий женский голос запнулся от волнения, - А ты все же не врал мне.
- Вы о чем? – я не мог узнать собеседницу по голосу и стало некомфортно.
- Ты и вправду юрист.
- Света? – я сам не зная почему назвал это имя и лишь через мгновение сопоставил события.
- Мне спустя четыре года вернули вещественные доказательства по делу, хотела сжечь все, а потом решила карманы проверить, а там визитка… «Юридические услуги», имя и номер…