В самом начале второй половины XIX века в Европе остро встал вопрос, кто именно будет верховодить всей той многочисленной немецкоговорящей братвой, которая копошилась, пыжилась и квакала в центре континента. Главными претендентами были королевство Пруссия и Австрийская империя. Но для начала обе эти державы совместными усилиями поколотили Данию в девятимесячной войне 1864 года – тогда датчане, пусть и худо-бедно, но еще умели сражаться. У незадачливых обитателей Ютландии победители оттяпали Шлезвиг-Голштейнское герцогство, навсегда отучив соваться во внутринемецкие разборки. После этого датчане предпочли сосредоточиться на разведении отменных свиней, сочинительстве удивительных сказок, а чуть позже, как известно, – прилюдном препарировании животных в своих зоопарках.
Победители разделили новоприобретенные земли между собой. Шлезвиг достался пруссакам, австрийцы же присоединили к себе Голштинию. Ну, как присоединили… Герцогство Голштейн, по сути, стало представлять собой австрийский эксклав, отделенный от метрополии целым рядом крохотных немецких княжеств, не говоря уже о прусских владениях. Неудивительно, что и населяли его почти исключительно одни немцы. Тогдашний император Франц Иосиф I довольно быстро уяснил все сомнительные выгоды такого приобретения и по-братски (ибо все монархи, как известно, если не являются в реальности, то номинально считаются братьями) предложил прусскому королю Вильгельму I размен.
- Слушай, брудер Фридрих Людвиг, - по-свойски хлопнул по эполету он августейшего пруссака. – На кой ляд мне этот голштинский геморрой. Забирай его, ради бога себе, а мне взамен выкрои из своих территорий хоть самую маленькую «Немску волость» на нашей общей границе. Ну, отменный же гешефт, согласись!
Брат Вилли было заколебался – дельце и в самом деле было выгодное, но тут вмешался вездесущий канцлер Отто фон Бисмарк.
- Не слушайте нашего бывшего союзника, Ваше Высочество, - принялся нашептывать своему начальнику этот бессовестный интриган. – Землицей разбрасываться – эдак никаких владений не хватит. Исконную нашу вотчину Голштейн мы и так заберем, точнее, отвоюем. Вы пока пополняйте арсеналы, отливайте новые пушки и проводите внеочередной рекрутский набор, а о подходящем политическом антураже я уж сам позабочусь.
Легендарный пройдоха слов на ветер не бросал. Благодаря бисмарковским усилиям, Австрия 14 июня 1866 года первой объявила мобилизацию, представ в глазах Европы отъявленным агрессором. Впрочем, многие члены Германского союза отнюдь не горели желанием испытать на себе печально известный прусский порядок. Поэтому, например, Бавария, Саксония и еще с десяток королевств, герцогств, княжеств и вольных городов примкнули к имперцам. Зато у Пруссии таких вассалов оказалось почти полтора десятка, а главное – союзником выступило королевство Италия, открывшее второй фронт против австрийцев. Но еще до этого, на следующий же день после австрийской мобилизации прусские войска вторглись в Богемию.
«Однако неплохо чехи устроились, - размышлял командовавший одной из трех армий вторжения кронцпринц Фридрих Вильгельм – будущий германский император Фридрих III. – Земли тучные, народ работящий и мастеровитый – такие были бы неплохими слугами для нас, херренменшей - даром, что славяне. Сейчас, пожалуй, Богемию прибрать к рукам не получится, но потомкам надо оставить соответствующий наказ. Ты смотри, какие богатые деревни: Вишневая, Грушевая, Сливовая… что там у нас дальше на марше – Садовая? Тоже неплохо…»
На подступах к процветающей деревне, которую чехи называли Садова, а немцы – Кёниггрецем, пруссаки с неудовольствием обнаружили, что местность уже успели занять австрийские войска (215 тысяч человек при 770 артиллерийских орудиях) под командованием фельдцехмейстера Людвига фон Бенедека. Правда, позицию он выбрал крайне неудачную, между реками Быстрица с одной стороны и Эльба – с другой. Стиснутые на узком пространстве австрийцы оказались охвачены полукольцом из трех прусских армий, превосходивших противника как численностью – 221 тысяча солдат, так и артиллерией – 924 ствола. В принципе, пруссаки могли и вовсе окружить австрийцев, располагай для этого временем. Бенедек, в свою очередь, имел неплохие шансы на успех, если бы немедленно нанес сосредоточенный удар в центр войск противника, еще не готового к битве. Однако фельдцехмейстер был истинно австрийским военачальником и предпочел лишний раз не дергаться. В результате утром 3 июля прусские войска обрушились на левый фланг австрийцев, состоявший из союзного им саксонского корпуса и нескольких имперских пехотных бригад.
И тут, как и сто с небольшим лет назад, важную роль сыграла новинка в вооружении пруссаков. После неудачного сражения при Мольвице австрийцы сделали нужные выводы и поспешили заменить деревянные шомполы своих ружей на железные. Они, действительно, не ломались при заталкивании заряда в ствол. Но дело в том, что прусских пехотинцев командование оснастило новомодными игольчатыми винтовками системы Дрейзе.
Судьба этого изобретения была сходна со многими предшествующими и последующими подобными примерами на военном поприще. Изначально 4, 8-линейное ружье, заряжавшееся с казенной части унитарными бумажными патронами, начальственные авторитеты всех европейских армий (кроме одной!) признали вредным. Уж слишком велик, с точки зрения генералов, был расход боеприпасов, да и командирам подразделений стало труднее управлять столь беглым ружейным огнем. (Еще без малого век спустя точно так же хаяли первые пистолеты-пулеметы.) Короче, новинку Дрейзе по достоинству оценили только в Пруссии, приняв на вооружение своих войск в 1836 году и сумев продержать этот факт в секрете фактически вплоть до решающего столкновения в той самой битве при Садове. И пока солдаты какого-нибудь богоспасаемого, победносно-наступаемого, с-дула-заряжаемого Его Величества императора Австрии инфантерии регимента, выстрелив из своих штуцеров, принимались работать (железными!) шомполами, пруссаки успевали ответить четырьмя-пятью залпами, заставляя противника иметь бледный вид и мокрые ноги.
Но все-таки, австрийцы на левом фланге еще кое-как держались – спасибо недостаточному для того, чтобы окончательно смять их, числу неприятелей. Куда хуже дела у Бенедека обстояли в центре, по которому ударили в общей сложности шесть прусских дивизий. Отбросив передовые части противника, они заняли Садове и принялись форсировать Быстрицу, сосредотачиваясь на другом берегу в близлежащем лесу для решающего наступления. Но тут, к счастью, подоспели австрийские артиллеристы, выставившие на высотах 160 орудий, которые, надо признать, действовали весьма эффективно. Прусские канониры попытались было отвечать, но, не обладая достаточным числом пушек с нарезными стволами, дуэль безнадежно проиграли.
Приободрившиеся австрийцы ближе к полудню даже попробовали контратаковать своим правым крылом, чтобы сбросить врага в реку. И действительно, одну прусскую дивизию им удалось опрокинуть и едва не окружить. Пруссаки уже подумывали улепетнуть обратно на тот берег Быстрицы, с которого пришли, но тут вступила в бой 2-я Силезская армия. Сразу же сказались все тактические недостатки австрийской позиции: чтобы не попасть в клещи, Бенедеку пришлось сначала прекратить свое наступление, а затем и вовсе отдать приказ об отводе войск по всей линии. В принципе, этот маневр вполне мог бы стать успешным – тем паче, артиллерийское прикрытие по-прежнему было мощным, и пруссаки несли ощутимые потери от густых разрывов шрапнельных снарядов. Увы, подвели союзники в лице румынских и итальянских полков. Вот, скажем, зимой 1942-1943 годов бежать с Волги на историческую родину им было далековато, поэтому доблестные мамалыжники и макаронники предпочли облегченно сдаваться в советский плен. Но от Садове-Кёниггреца до родимых краев было сравнительно близко, и румыны с итальянцами поспешно побросали ружья, а вместо них, как говорится, взяли ноги в руки.
- Да что ж такое! – процедил сквозь зубы Бенедек, обнаружив, что изрядная часть его войска попросту разбежалась. – Я вижу призрак Мольвица!
К счастью для фельдцехмейстера, от разгрома его спасла кавалерия, в рядах которой было традиционно много венгерских гусар и польских уланов. Именно их удачный налет позволил основным силам австрийцев отступить более или менее организованно. К тому же, пруссаки и сами изрядно выдохлись за день, поэтому бросаться в преследование особым желанием не горели. По существующим оценкам, австро-саксонские войска потеряли в этой битве убитыми и ранеными около 15 тысяч бойцов, еще 22 тысячи попали в плен или дезертировали с поля боя. Потери пруссаков не превысили девяти тысяч солдат. Но гораздо хуже для Австрийской империи было то, что, проиграв генеральное сражение, она в итоге проиграла и войну в целом, надолго оказавшись в подчиненном положении у германских собратьев.