От его слов Люцию слегка потряхивало. Казалось, он играл нарочно ее чувствами, говорил то об одном, то о другом. Она не понимала, чего он хочет. И единственное, что действительно волновало ее, это то что ее дочь находится наедине с совсем незнакомым человеком. Она вновь вырвалась из крепких объятий мужа и направилась к машине.
– И что это за история такая. Ты вообще уверен, что она твоя мать? Где она была все это время? Почему ты сказал, что они умерли?
Филипп взъерошил рукой волосы на голове и снова догнал ее.
– Я сожалею, правда, – в его словах сквозило раскаяние, но девушка не слишком-то им верила, в последнее время от него можно ожидать всего, – нужно было рассказать тебе обо всем, не только о Кристофе, нужно было сказать, что я сбежал в колледж, как только у меня появилась такая возможность. Я бросил их, потому что они винили меня за смерть моего брата.
– С чего ты это взял? Как может мать винить сына за смерть еще одного сына?
– Лю, оказалось, мой брат был болен. А я и не знал. Никто ничего мне сказал. Все молчали, даже он. А когда он внезапно умер, упав с велосипеда, я думал, что это я его убил.
– А родители? Они что ничего не сказали?
– Ничего. Только отец постоянно сравнивал меня с Кристофом. Думаю, он до последнее вздоха любил старшего сильнее, чем младшего. И я не выдержал. Я был слаб. Я бросил их, накопил денег и уехал на попутке в соседний город, затем еще в один, пока не добрался до колледжа. Там я подделал заявление с подписями моих родителей с согласием на учебу, сдал необходимые экзамены и был принят в экономический колледж города Брно. Я решил, что со старой жизнью покончено раз и навсегда. Я скучал по ним и одновременно ненавидел. А позже, когда речь заходила о родителях, я стал рассказывать историю про пожар, который съел все, что было в нашем доме, в том числе и их, а мне чудом удалось выбраться. Сказка хорошо заходила незнакомцам, вызывала сочувствие, и спустя время я и сам поверил в то, что так и было.
До того момента, пока не пропала наша дочь, я и не подозревал, сколько бед причинил своей семье тем, что бросил их. Я был эгоистичен и беспощаден, пока на собственной шкуре не узнал, каково это, быть брошенным, жить в страхе от неизвестности в ожидание самого страшного.
Когда он говорил об этом, то почти не смотрел Люции в глаза, ему словно было стыдно признаваться в этих непривычных чувствах и выглядеть таким уязвимым. Он отводил глаза в сторону, всякий раз вспоминая свое прошлое.
– Понимаешь, – Филипп взял ее за руку, – я не хочу, чтобы у нашей дочери было такое будущее. Не хочу, чтобы она убегала из дома.
– Знаешь, что она мне сказала?
Он покачал головой.
– Она хотела сделать меня счастливой, поэтому и убежала, чтобы вернуть скрипку.
– Думаю, она несчастна с нами, Лю.
Девушка кивнула и взяла его за руку. – Пойдем уже к ней. Хватит ее бросать наедине с обстоятельствами. И еще, знаешь, она очень переживает за то, что будет с теми людьми.
– С какими? – Филипп наморщил лоб.
– Ты понял. Она называет их друзьями и, если честно, я склонна ей верить. Элишка сказала, что они ей помогли. Помоги и ты им.
– Но они ее похитили, – возмутился мужчина.
– Нет, это она убежала. А они хотели, чтобы она вернулась. Элишка сама призналась мне в этом. Они просили ее позвонить родителям и поговорить, но она испугалась, что мы ее не поймем и соврала им о нашем одобрении. Пожалуйста, отзови заявление. Если мы хотим счастья для нашей девочки, мы должны научиться слышать и ее голос тоже, а не только собственные страхи. Понимаешь?
– Даже не знаю, – Филипп засомневался в правильности своих действий.
– Пообещай, что подумаешь, – попросила его Люция.
– Хорошо. А теперь поехали домой.
20.3#Praga_book (Прага)
Продолжение следует в новой статье. Подписывайтесь на канал, чтобы быть в курсе событий.
Читать все главы сначала по ссылке.