Выдох-вдох, хорошо дышать!
Мы смотрим на жизнь, закончившуюся двадцать лет назад, благодаря фотоаппаратам-мыльницам, пленкам на 36-ть кадров и натыканным по всей стране пунктам экспресс-печати Кодак. Да-да, страна массово открывала заново фотографию благодаря им. Доступные фотики, доступные фотки, рамки и альбомы как подарки, яркие тона и выхваченные куски не такого уж и далекого прошлого.
А что мне надо?
Нам было нужно все и сразу, желательно без сдачи и без последствий. Половина тогдашних фотографий молча фиксировали именно это: просто нас, редко когда имеющих в глазах хотя бы подобие мысли о будущем. Все же просто: закончить девять\одиннадцать классов, поступить, отучиться и все получится. Отличные жизненные принципы, порой находящие применение в самой жизни.
В девяносто седьмом мы закончили тот самый одиннадцатый, на последней линейке девчонки нацепили белые фартуки на трепетные и упругие тела, традиционно обтянутые коричневыми школьными платьями нашего детства, порой трескавшихся на груди. Челки тогда еще оставались в моде и, удерживаемые лаком, козырьками нависали над шальными глазами одноклассниц. Разноцветных пиджаков уже давно не осталось, и пленка «Кодак», отснятая с нескольких аппаратов тому доказательство.
Летом того года в сельско-хозяйственный институт поступили пятеро или шестеро знакомых пацанов, готовясь все двенадцать месяцев, катаясь на курсы, оплачиваемые родителями. В октябре у меня дома, в воскресенье, почти остался на ночь Серега, решивший забить на учебу, не уехавший и до самой ночи переживавший по этому поводу. Сдался он около полуночи и пошел домой, огребать от мамы, бывшей директрисы моей школы.
Из всех этих самых поступивших до выпуска доучился только Женёк. Женёк стал самым настоящим аграрием по всем повадкам, связям, работам и остальному. Сельхознавоз дал ему куда больше, чем остальным, проставив в самом начале автоматы по химии и биологии. Еще, за пять лет после школы, Женя научился тягать железо, бегать по пять-семь километров для здоровья и ломать правую руку любого наехавшего на него, очень интеллигентного с вида, в три движения.
Когда я забрал свою порцию фотографий нашего последнего звонка, то Женька на них казался совсем мальчишкой, добро улыбавшимся в камеру и носившим чуть большеватый пиджак.
Еще на той фотографии ржал во всю свою улыбку, аки у Джулии Робертс, Лёха Мафия, последний класс шаставший в школу в немодном кожаном плаще и с ненужным в Отрадном пейджером. Мафия тоже поступил в сельхоз, доучившись аж до второй сессии. Через пять лет Мафию почему-то отправила в затяжной прыжок наркота.
Но зато на той фотографии, лежащей в альбоме, купленном в Кодаке, Лёшка остался таким, как и был в школе. Это, наверное, хорошо.
Кодак-экспресс тогда добрался даже не совсем мирного Дагестана. Осенью девяносто восьмого мы все, сводная рота 1 БОН, стоявшая на заставе у села Первомайское, получили по фотографии, сделанной для каждого взвода, облепив БТР шестой роты, подогнанный для такого случая. Фотография вышла даже удачной, если не изменяет память. Свою проеб… потерял уже потом, через год, когда мы пылили уже в Чечню.
Гопники девяностых были умнее и не брали с собой фотоаппараты, снимая собственные развлечения. Не то, что сейчас, когда в Сети легко можно найти что угодно, снимаемое на телефон и выкладываемое малолетними любителями ТыТруба за-ради хайпа и популярности. Гопники девяностых тоже остались в памяти благодаря Кодаку. Обнимающиеся, смотрящие в камеру суровыми глазами, сдвинув кепочки на затылки и убрав свободную руку в карман спортивок.
Кодак-Экспресс вообще оказался нужной, хорошей и полезной вещью, появившейся вовремя и исчезнувшей не раньше, чем цифровая печать и принтеры заполонили страну. В нашем Кодаке, улыбаясь все также красиво, как и на фотографиях с выпускного, много лет работала моя соседка по парте, два последних года сидевшая рядом пять дней в неделю.
Все было просто: достаешь пленку, идешь туда и приходишь через сколько-то дней, отдавая кусок с номером, оторванный от пакета, получаешь его, пухлый от фотографий. И, выходя и уже проверив наличие всех, начинаешь смотреть их прямо на улице, наплевав на непогоду. Фотография стала объемной и доступной, но все равно казалось чем-то чудесным. Это вам не тридцать пять снимков тирамису в телефоне для выкладки в Инсте, точно вам говорю. Это, мать его, Кодак-экспресс, тридцать шесть кадров пленки и целая жизнь, оставшаяся далеко.
Больше про 90-ые можно прочитать тут, по ссылке.
