Она появилась двадцать лет назад, выскочив как черт из коробочки с гитарой наперевес. Зяма – настоящая легенда и настоящая рок-н-ролльщица, куда там до нее даже Лу из почивших Тракторов. Я помню даже место и время, когда совсем молоденькая Катя покупала второй полноформатник Земфиры. И диск с Салаватом на обложке, и сколько раз слушал их на нашей первой, съемно-студенческой, квартире. И долго вспоминал – когда ее в первый раз услышал. Залез в Контакт, ища плохо вспоминающийся клип и, потом, поняв, что это был «Аривидерчи», в Вики по дате его выхода. И тогда все встало на свои места, сложившись паззлом.
- Корабли в моей гавани
Не взлетим, так поплаваем…
Апрель или май девяносто девятого, телевизор офицерской столовой штаба ТГ-6, тактической группировки ВВ в Хасавюртовском районе, поселок Баташюрт. Меня вызвали к командиру ТГ, вогнав «его превосходительство» товарища комбата в ступор, а наших сержантов два-семь, не шибко любящих призыв один-восемь, в катарсис. Никто ничего не понимал, а все дело оказалось в прапорщике Куклиной, командовавшей деятельностью клуба второй оперативной дивизии. Когда-то давным-давно, месяцев за семь до вызова, отказавшись от службы в теплом клубе, уехал менять дембелей в Даг. А тут она вспомнила и затребовала в помощь по созданию наглядных агитпособий-плакатов и всей прочей армейской мутотени. Все прояснилось, я пропах краской и растворителем, и на неделю пропал в штабе.
Там-то, в столовой, увидел чудной клип с совершенно дивно звучащей рок-композицией.
- А это кто? – поинтересовался у добрых и мило-одинаково рыжих сержантов-писарей, обсасывающих чьи-то кости, дружащих против кого-то и поливающих помоями прекрасную Марину из санчасти.
- Чо? – спросила одна.
- Не знаю, нормального ничего не показывают! – сказала вторая. А третья молчала.
Когда курил в, само собой, курилке, любуясь первым выставленным щитом, свеже пахнущим шевроном СКО, рядом приземлился незнакомый старшина.
- Эт Земфира была.
- Спасибо.
Двухтысячный, кроме увольнения, подарил много интересного. Включая неожиданный подъем рок-музыки в стране, вот-вот слушавшей попсу, Марину Хлебникову, Таню Буланову, Круга, само собой и евроденс.
Зяма, как оказалось, шла впереди всей новой когорты как флагман ВМФ «Адмирал Кузнецов» в открытом море: мощно, попыхивая дымком темной и уже сгущающейся славы, неудержимо и с хорошо заметным огоньком.
Цветочки на обложке обманывали, обещая что-то совсем доброе, Земфира рубила рок, складывая слова в замысловатые конструкции, звучащие просто потрясающе. Ее песни цепляли, заводили и при этом были понятными, пусть и звучащими порой не хуже «вола, исполненного очей» от БГ.
«Прости меня моя любовь», серый и мрачный, уступил свое место в моем внимании только-только появившемуся Линкин Парку, но вряд ли это было плохо. Земфира в двухтысячном и две тысячи первом звучала у нас куда чаще всего прочего. Когда молод – любишь слушать громко, но вряд ли ее также полюбила наша возрастная соседка. У соседки был телефон, приходилось слушаться и убавлять.
Тогда, сразу после сбывшегося Миллениума, страна звучала гитарными риффами, низкими басовыми партиями и бочками барабанных установок. Петкун приземлял инопланетян, Найк мутил про лошадку, Смысловые галлюцинации наполняли радиоэфир так и не понятыми мною сентенциями, короли с шутами почти месяц и почти на всех станциях, заставляли бедолагу разбегаться и прыгать со скалы, Бутусов, забив на Наутилус, отправлял монголов скакать по гробам в город Амстердам и, вообще, полная Чичерина с рок-н-роллом.
Мне не довелось услышать-увидеть сам процесс всего этого, в армии мы орали «Вы прислушайтесь - летят-гудят, бэтээры в тишине ночной» и знать не знали ничего про неожиданную рок-волну в стране. Но даже не видя всего этого, роль Земфиры казалась одной из ведущих. Насколько эта странно смотрящая уфимская татарка смогла перевернуть с ног на голову приоритеты людей разного возраста? Думаю, сильно.
Ее первому альбому двадцать лет. Ее исполнению «Кукушки» чуть меньше. Она до сих пор тесно дружит с Ренатой Литвиновой и держит свою жизнь за замком. Она настоящая легенда, рок-н-ролльщица и талант. А все остальное, не нравящееся разным людям – это лишь то, что волнует их самих, этих людей.
А моя молодость, звучавшая по-разному, порой была и:
- Привет, ромашки!