Робинсон К.С. Нью-Йорк 2140/ Пер. с англ. А. Агеева. - М.: Эксмо, 2019. - 640 с.
Льды однажды растают, даже к гадалке не ходи. Как же будет жить человечество, что случиться с прибрежными районами? Как произошедшее повлияет на социальную организацию общества, экономическое устройство? Ким Стэнли Робинсон в своем романе «Нью-Йорк 2140» заходит много дальше Лалин Пол с ее «Льдом», где озвученные выше вопросы тонут в каких-то отвлеченных лозунгах: Арктика гибнет, корпорации наживаются.
По Киму Стэнли Робинсону корпорации будут наживаться всегда. Любое событие, технологический прорыв или природный катаклизм, способно стать поводом для рыночной игры. Но это не важно. Важно другое – кто станет получателем прибыли и в чем эта прибыль в итоге будет выражена – в абстрактной цифири на частном счете или в конкретных и ощутимых всем обществом благах.
Вообще сопоставляя в определенном аспекте эти столь разные книги, лишний раз убеждаешься в том, что фантастика – больше чем литература. Здесь недостаточно одной лишь констатации фактов, горестных воздыханий, мелодраматического заламывания рук. Всегда надо показать, как и что работает. И в этом деле любой писатель-фантаст обставляет просто писателя. Но об этом чуть позже.
Пока о самой книге: льды растаяли, с мишками тоже не все OK, люди живут в новообразованной Венеции со всеми вытекающими отсюда последствиями – протечки, водный транспорт, совершенно иная логика отношений и инфраструктуры в мегаполисе.
Перед нами вновь роман не о героях, а о месте. Помимо всего прочего, книга Робинсона - научно-фантастическое признание в любви к Нью-Йорку. В наш век антропоцентризма за такой подход можно было бы только похвалить, но автор явно перебарщивает с креном в социально-экономическую и прочую географию. Герои в этом романе – пешки, сюжет – лишь предлог, чтоб читатель не умер от скуки, читая растянутое описание полузатопленного Нью-Йорка. Что касается действующих лиц, то можно сказать, что у Робинсона вообще сложился с течением времени некий пантеон масок комедии дель НФ: финансист, юрист, блогер, детектив, революционер, политик, ученый, технарь-инженер. Эти маски со времен «Красного Марса», кочуют у него из одного романа в другой, оттеняя столь же строго заданный набор событий – преступление, обуздание сил природы, политические игры и обязательные народные волнения.
Робинсон во многих книгах занят тем, что просто тасует декорации. Поэтому в романе «Нью-Йорк 2140» все тот же джентльменский набор: наука+революция+детектив. В зависимости от той или иной книги определенный компонент оказывается ослаблен, другой или другие напротив усилены. В «Нью-Йорке 2140», как и в последующей «Красной Луне», к примеру, революции побольше. Не роман, а художественная рекомендация о том, как «пора вернуть эту землю себе», с изложением методики и тактики борьбы с распоясавшимся неолиберализмом и принаглевшим капитализмом.
В этом романе футуристический нон-фикшн вообще превалирует над художественной составляющей. И это ощущается не только по ощутимому крену в описательство Нью-Йорка, готового эволюционировать в Восторг из «Биошока», а уже по одному тому, что самыми содержательными, убедительными и интересными являются главы чистого нон-фикшна, написанные от лица некоего «Гражданина».
Конечно, любой классический НФ-роман собственно тем и отличается от романа с использованием фантастического элемента, что имеет двойственную художественно-документальную природу. При этом документальное соотносится не с настоящим, а с грядущим. Фантаст описывает в рамках далеко не художественных, то чего еще не может быть, так словно оно существует, а он сам – живой свидетель того, как это несуществующее существует и работает.
В этом смысле Робинсон в «Нью-Йорке 2140» работает практически в русле жюльверновской традиции, отягощенной однако некоей идеологической концепцией. Здесь эта концепция выдержана в антикапиталистических тонах (роман открывается мини-дискуссией об изъянах капиталистического строя). Хотя антикапитализм, следует признать, в книге довольно специфический. По существу разговор идет о своего рода движении к госкапитализму нового типа, который противопоставлен разнузданности рыночных акул, переходу к капитализму экономики, домохозяйств, удовлетворения потребностей, а не хрематистике, то есть строю финансово-спекулятивного характера. Собственно политической программы у героев, кроме «отнять и поделить» нет, так как нет системной политической идеологии, нет видения нового общества, нет новой версии коммунизма или еще какой-нибудь концептуальной социальной системы.
Все кончается экономическими нюансами (и от того в романе много экономики) и вопросами общественной собственности, за которой и скрывается довольно странная концепция государственного капитализма без государства.
Идея безгосударственности кочует у Робинсона из романа в роман, его заменяет излюбленная американским автором община (в данном случае что-то вроде ТСЖ, которое и становится основным объектом описания и субъектом деятельности в книге).
Идея общинной или общественной природы того, что называется государством, оправдывающая понравившуюся автору фишку с национализацией сама по себе ценна, особенно для нас, мыслящих и оперирующих какими-то мифологическими сущностями, фантомами чистой воды вроде неких метафизически изначальных и самостийных «государственных денег», «государственных субсидий».
Робинсон из книги в книгу, а здесь особенно отчетливо дает понять: «все вокруг колхозное – все вокруг мое». Это напоминание, весьма кстати, поскольку те, кто олицетворяют собой государство, как правило, забывают, что своим существованием государство обязано обществу, а отчуждение от него никому ничего хорошего не принесет.
И все же, следует помнить, бродящий в творчестве Робинсона, общинный идеал работает только в обособленных, замкнутых марсианских поселениях или городах-полисах, распадающихся в свою очередь на мелкие группы, подобно затопленному Нью-Йорку 2140-2143 года, о котором идет речь в романе.
Что будет с государством? Что придет ему на смену? Вот об этом хотелось бы почитать подробнее. Но Робинсон стоит на своем, и в этой приверженности к размышлениям об американской общине, да и в самой стилистике конкретно «Нью-Йорка 2140» чудится нечто хайнлайновское («Луна – суровая хозяйка» и далее). Жюль Верн плюс Роберт Хайнлайн – вот такое местами возникает ощущение от романа.
Книжка по поднятым вопросам распределения общественного дохода и социальной справедливости, актуальна, спору нет.
Но здесь следует спросить насколько уместно волнующие нас здесь и сейчас вопросы разыгрывать на примере будущего. Интересно будет также заметить, насколько различен вектор отечественной и американской литературы. Российская проза пытается проецировать современные сценарии в прошлое, а американская, по крайней мере, так у Робинсона, делает это, вглядываясь вперед. Забавная психоаналитика получается.
Впрочем, столь же уместно спросить, насколько убедительна экстраполяция опыта финансового кризиса 2008 года в качестве примера решения проблем, на события, которые отстоят от него почти на сто пятьдесят лет тому вперед? Есть ощущение, что экономические механизмы к тому времени проделают значительную качественную эволюцию.
И тут мы сталкиваемся с еще одной занимательной вещью.
Кажется, вполне очевидно, что время любительских книжек о космосе прошло. Астрофизически подкованные авторы могут дать, а может и сейчас дают (я не сильно слежу за твердой НФ) совершенно иной образ космической фантастики. Любители перебираются в сферу социальной НФ. Но насколько обоснованы и убедительны книги, создаваемые без должной профессиональной подготовки в данной области? Я не знаю. Как долго любители будут еще там резвиться?
На мой взгляд, социология и экономика являются на сегодняшний день столь же неподъемными областями для дилетантов, как и астрофизика. Повышение ценза научности приведет к тому, к чему уже приближаются «любительские» книги Робинсона – потерям в художественном плане, к превращению НФ в сферу узкоспециализированной литературы, которая будет являться художественным приложением, иллюстрацией определенной научной дисциплины или даже направления.
Мне представляется, что «Нью-Йорк 2140» Робинсона знаменует собой начало распада синкретичных научно-фантастических текстов. Упрячь в одну повозку лебедя, рака и щуку, то есть художественное, научное и идеологическое далее будет все труднее и труднее. Больно дорога расплата за нынешний синтез – дикая эклектика, мешанина идей, художественная блеклость и, смею предположить, вопиющий непрофессионализм.
В будущем такие сочетания будут все менее возможны. Приключенческая, научная и идеологическая фантастика разойдутся по своим квартирам. Возможно ненадолго, на какой-то период. А пока перед нами «Нью-Йорк 2140» - книга, которая старается быть романом в привычном смысле этого слова. Правда, у нее это плохо получается. Может и не надо было стремиться на полку «художка»? Может Робинсону следовало смело кинуться в пучину нон-фикшна? Хотя полузатопленное состояние, как было отмечено, выше более соответствует НФ-жанру. Плата за это чисто формальное соответствие, однако, высока: книгу трудно назвать захватывающей особенно в художественном отношении.
Да, пора, наверное, прощаться с художественными финтифлюшками. Только научная очерковая прогностика, только хардкор. «Мечте навстречу!»
Сергей Морозов