автор - Михаил Абрамов
История создания музея всегда интересна, а история создания Музея русской иконы – вдвойне. Сколько трудностей пришлось преодолеть его основателям, через какие бюрократические препоны пройти, чтобы открыть этот музей и подарить, именно подарить его всем людям. Вход в Музей Русской Иконы – бесплатный. То состояние, в которое ты окунаешься, попадая в этот музей, невозможно передать словами – это и благодать, и мистика. На тебя смотрят лики святых через века. Эти иконы многострадальные и намоленные. Человек чувствует это кожей, всем своим существом, всей своей душой. Выходят из этого музея обновленные люди, подпитанные неизведанной энергетикой, можно сказать, просветленные. В этот музей хочется приходить чаще, приводить близких и друзей, чтобы и они могли очутиться в этой атмосфере покоя, созерцания, духовного обновления, а может, даже и покаяния.
Моя коллекция началась с того, что примерно четыре года назад я приобрел для себя именную икону архангела Михаила. По воскресеньям я посещаю службы в Саввино-Сторожевском монастыре. В церкви Преображения, в иконостасе, есть икона архангела Михаила начала XVII века. Понятно, что я хотел приобрести нечто по образу и подобию этой иконы. Однако все, что я видел в антикварных магазинах на Арбате, да и в других местах, меня не устраивало. И вот попадает ко мне в руки икона архангела Михаила – XVI век, большая по размеру, храмовая, но спиленная до пояса. Тем не менее, я ее приобрел – настолько она понравилась мне своим ликом. И все же я понимал, что приобретаю не совсем «полноценную» икону, а только ее верхнюю часть. Желание иметь образ архангела Михаила «в рост» меня не оставляло. Я начал читать книги по истории иконописи, бывать в Музее имени Андрея Рублева, Третьяковской галерее, Русском музее, встречаться с искусствоведами, знакомиться с антикварами… В общем, меня это стало «затягивать». Я приобретаю еще одну икону архангела Михаила, уже «полноценную», XVII века, вхожу в достаточно узкий круг «иконников», продолжаю искать. Архангела Михаила нет, но есть замечательный cвятой Георгий. А у меня сын Георгий, поэтому икону беру. Так в течение достаточно короткого времени у меня появилось пятнадцать «Архангелов Михаилов» и девять «Св. Георгиев». И тут я понимаю, что не хочу становиться коллекционером «Георгиев» и «Михаилов», но сама идея коллекционирования меня увлекает.
За это время мне довелось побывать в домах поистине выдающихся личностей: у Виктора Бондаренко и Сергея Воробьева, собирателей, совершенно разных по своему духу и подходу к вещам. И я сделал для себя вывод, что хочу быть совершенно другим коллекционером. Я начал мечтать о коллекции в глобальных масштабах – с перспективой на музей. Я начал с того, что привлек большого знатока икон Николая Васильевича Задорожного, ставшего директором музея, а потом мы создали профессиональную команду экспертов, реставраторов – по-настоящему чистых людей, способных к выполнению высокой миссии создания музея. По профессии я строитель, построил много всего – и жилых домов, и офисных, но музей мне до этого строить не доводилось. И я загорелся идеей создания «правильного» музея икон, такого, в котором будут экспонироваться – и мною, и другими коллекционерами иконописи – только подлинные вещи. Мой принцип таков: то, что мы представляем в Музее, должно в точности соответствовать тому, что написано на табличке возле памятника.
В музее должна быть полифония, чтобы приобретались по-настоящему ценные памятники иконописи разных направлений и школ. У нас в экспозиции есть иконы от XIV века до XIX, демонстрирующие главные школы: Тверскую, Ярославскую, Московскую и Поволжскую. Мы стремимся в своих приобретениях к тому, чтобы любой человек, посетивший наш музей, мог понять, чем отличается, например, тверская школа XVII века от того же XVII века Москвы или Ярославля.
В 2008 году мы экспонировали в Третьяковской галерее, в зале в Толмачах, выставку «Возвращенное достояние» – замечательные памятники, которые когда-то были вывезены из России и, казалось, утрачены для нас навсегда. А в разные времена вывозились наиболее ценные и «беспроигрышные» по качеству и по состоянию иконы. Возвращать национальное достояние на родину – дело нужное и, не скрою, приносящее большую радость мне и как коллекционеру, и как гражданину своей страны. Приятно осознавать, что теперь та или иная икона будет в музее в Москве, а не в окружении случайных вещей в какой-нибудь галерее, скажем, во Франкфурте. И то, что удается внести свой вклад в великое дело возвращения в Россию ее национального достояния, – это, несомненно, Божий промысел.
Я никогда не думал: «А что бы мне такое великое в этой жизни сделать?», все пришло как бы само собой, по мере погружения в коллекционирование икон. Гораздо приятнее возвращать памятники на родину и создавать для них музей, чем за безумные деньги покупать яхты и самолеты.
Илья Самойлович Зильберштейн инициировал создание Музея личных коллекций, его идея была реализована, но хранящиеся там коллекции не принадлежат владельцам или наследникам. Их влияние на управление этими коллекциями навсегда утрачено. Что можно показать в одном таком музее? Уверен – не более 5–10 процентов того, что хранится в фондах. А между тем каждый собиратель, передавая государству свою коллекцию, мечтает, чтобы ее увидели люди. Не так давно я побывал в Чикаго в новом музее Пикассо. Частными лицами было передано в дар музею большое количество картин. И все до единой они выставлены! А как экспонированы! И государство специально для этого построило прекрасное здание.
Главная идея, пропагандируемая нашим коллективом, – объединить под крышей музея всех частных коллекционеров икон, собирателей, как минимум, Москвы и Петербурга, а может быть, и всей Российской Федерации, и на примере нашей деятельности показать, что это не просто музей Михаила Абрамова, но музей, где есть залы и Абрамова, и Воробьева, и Елизаветина…
Один из самых острых вопросов сейчас – это вопрос передачи икон из музейных хранилищ в храмы. Я сам подарил уже немало икон Церкви. Для церковной жизни важен моленный образ. Икона как историко-художественный памятник Церкви не так интересен. Сколько таких памятников осталось? Крайне мало. По сути это как песчинка по сравнению с тем количеством икон, в которых храмы так сейчас нуждаются. Иконы, имеющие историко-художественную ценность, необходимо бережно сохранять. Но для храмов это практически невыполнимая задача.
Если бы Церковь решила, например, создать музей древнерусского искусства и построить специальное здание с первоклассным уровнем музейных условий, тогда еще могла бы идти речь о сосредоточении икон из разных фондов в одном месте. Такой центр, оснащенный и техникой, и научными кадрами, был бы интересен всему миру. Убежден: только в музейных условиях может быть все учтено и сохранено. Но раздать оставшиеся бесценные памятники тысячам мелких храмов, когда совершенно непонятно, кто и как будет вести учет, следить за сохранностью, реставрировать – это просто безумие.
Помимо большого числа специалистов, с которыми мы сотрудничаем, у меня в штате музея профессиональный реставратор, рабочий день которого начинается с обхода и осмотра всех экспонатов. И если где-то красочный слой хотя бы чуть-чуть вздулся, тотчас же начинается лечение иконы. Памятники надо беречь. Это основная задача музеев. А у Церкви чрезвычайно важные, но иные задачи. И в приходах нет ни хранителей, ни реставраторов. Перепады температур, холодный ветер из открывающихся дверей храма, отсутствие наблюдения за состоянием памятников – все это будет вести к их утрате. Не грамотнее ли, как это было раньше, делать списки с особо ценных старинных икон?
Почему я с самого начала хотел делать музей? Потому что не знаю, как моей коллекцией распорядятся мои дети и внуки, и вообще будет ли она им интересна. И пока она интересна мне, я хочу сделать свою коллекцию публичной. Чтобы все знали: в Москве на Гончарной улице, находится Музей русской иконы. Я часто повторяю, что мы всего лишь, как и предыдущие владельцы, временные хранители икон. Временные! А кто является таким временным хранителем – Церковь, государство или частные коллекционеры, это не принципиально. Принципиально другое – есть ли доступ к памятнику не только как к культовому образу, но и как к объекту культурного наследия, и созданы ли возможности для его сохранения и изучения. Выход один – музеефикация, другого пока никто не придумал. И наша цель именно такова – сохранить, изучить, показать национальные сокровища самой широкой общественности.
Чем музей отличается от галереи? Тем, что не может ничего продать. Правда, однажды у меня состоялся обмен с коллекционером Елизаветиным, к сожалению, недавно ушедшим. Это был достойный обмен профессиональных людей. Но ни одной иконы из моей коллекции не было продано. А вот подарено было много. Часто мы сами ищем какую-то конкретную икону для передачи в тот или иной храм. Но не древнюю – это было бы просто убийством памятника. Музеям государство хоть какие-то деньги выделяет на хранение и реставрацию, что позволяет поддерживать памятники в более или менее нормальном состоянии. У Церкви же источники доходов очень неопределенны, и не приходится рассчитывать на то, что храмы смогут из своих скромных бюджетов выделять серьезные средства на научную работу, на реставрацию икон, на конференции и выставки, без которых невозможна исследовательская деятельность. А без нее мы не будем знать ни истории, ни культуры своего Отечества.
Место, где открылся Московский Музей русской иконы, обретено не иначе как по Божиему промыслу. Хотя это потребовало от меня почти невозможного – отселения НИИ и расселения людей. Но все чудесным образом устроилось. Рядом, тут же на Гончарной улице, Афонское подворье, можно сказать, часть Византии. Невозможно не рассказать и о чудесных историях, связанных с некоторыми нашими памятниками. Например, о том, что произошло с моим любимым деисусным чином из собрания Белосельских-Белозерских. Во время Великой Отечественной войны в дом ленинградского реставратора, где хранился этот деисусный чин, попал зажигательный фугас. Старинный, дореволюционный дом загорелся, рухнули деревянные перекрытия, затем стены, все сгорело до тла. Каким-то чудом сохранилась одна комната – та, в которой находился деисусный чин. Только на иконе Иоанна Предтечи с одной стороны обожжена доска…
А разве не чудесная история – выставка «Шедевры русской иконописи XIV–XVI веков из частных собраний», проходившая в 2009 году в отделе личных коллекций Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина? Существуют коллекционеры икон с полувековым стажем, есть целые династии собирателей, перед которыми невозможно не преклоняться. А я – коллекционер начинающий. Тем не менее, как-то удалось объединить для организации выставки выдающихся в своем роде собирателей, хранящих иконы XIV, XV, XVI веков! Некоторые из них живут за рубежом, но ведь привезли свои сокровища в Москву – кто из Швейцарии, кто из Америки, потратив большие деньги на страховку, транспортировку и т.д. Выставка объединила и коллекционеров, и исследователей – на протяжении нескольких месяцев ее экспонирования в ГМИИ проходили конференции, ознаменовавшие, на мой взгляд, начало нового этапа в науке о древнерусском искусстве. Эта выставка подтвердила состоятельность моей идеи собрать в одном месте коллекционеров и ценителей иконописи, ученых и реставраторов. Таким местом стал Московский Музей русской иконы, который открылся на Гончарной улице.
Какие я ставлю цели на будущее? Разумеется, расширение коллекции. К русским иконам добавляется искусство Византии – больше сотни научную экспедицию. Это направление очень перспективно, ведь до нас эфиопским искусством никто не занимался, и в российских музеях нет ничего подобного – лишь единицы предметов культуры этой страны. А в музее на Гончарной им отведен целый зал. предметов литья и мелкой пластики. Мы долго не могли их демонстрировать: коллекции приобретались за рубежом, длительное время ушло на транспортировку. В залах на Верейской не было возможности демонстрировать все эти произведения. Зато в новом помещении музея есть целый отдел искусства Византии. А недавно мы начали развивать еще одно направление –эфиопские православные иконы. Я увидел их в коллекции одного собирателя и был поражен – негроидный лик Христа! Коллекцию я приобрел, после чего отправил в Эфиопию научную экспедицию. Это направление очень перспективно, ведь до нас эфиопским искусством никто не занимался, и в российских музеях нет ничего подобного – лишь единицы предметов культуры этой страны. А в музее на Гончарной им отведен целый зал.
Если вам понравилась статья, не забудьте подписаться на канал и поставить лайк под этой записью, впереди вас ждет еще много всего интересного!
При перепечатке ссылка на материал статьи обязательна. Copyright © 2019 by MONOLITH digest. All right reserved.