Рассеивающаяся утренняя мгла ложится на траву инеем, окутывая листву и простилаясь белым ковром под ногами. Морозный воздух разрывает воспалившиеся от быстрого бега лёгкие. Словно дикий зверь, загоняющий свою жертву в западню, он прорывается среди мрачно опущенных ветвей, которые цепляют ткань одежды, раздирают кожу, оставляя жгучие полосы, бьют по оскалившемуся лицу, лишь подогревая злобу. Сквозь зубы цедит рычащее "Где ты?", а внутренности выворачивает наружу гнев, до дрожи в руках и кровавых следов от ногтей на собственных ладонях.
Холодно. Худое, изможденное тело, сплошь покрытое синяками, безвольно дрожит, отдавшись порывам ветра и капризам природы. Холодно. Но не так холодно, как от его молчания. Худшее наказание - это молчание... Будто тысячи розг, опускающихся на нежную душу. "Где ты?"
Мысленно взывая к нему, она угасала, как выпавший из камина уголек. Страх был на первом месте. Страх потерять. Страх найти. Это было равносильно. В любом случае все закончится плохо. И снова: "Где ты?"
Не скрыться ей в этой тишине. Не спрятаться от хищника с безумными глазами. Примятая местами трава, скользкий иней - падала, цепляясь за корни. Бежала босыми ногами...
Он остановился, чувствуя превосходство, втягивая раздутыми ноздрями колючий воздух, блаженно прикрывая глаза. Он шепчет ее имя раз за разом, скрещивая ноги, слыша ее дыхание, практически осязает тепло выдыхаемого пара.
Колкий, будто сарказм, иней лёг на бледные губы, почти не тая от редкого дыхания.
Скрип снега. Босые ноги, изрезанные острыми ветвями и настом, дрогнули, собираясь бежать вновь, но тяжелая и цепкая рука уже перехватила тонкое запястье...
В душе зарождается трепетная радость воссоединения. Кончики пальцев покалывает, ресницы дрожат... Мертвая хватка на кисти... Всхлип, и по его щеке стекает горячая слеза безумия.
"Пришел..." - Мимолетная мысль выразила сразу несколько эмоций. Она ждала его. Ждала больше нового дня и нового вздоха. Боялась, но была невыразимо счастлива, что он нашел её.
Подняв полупрозрачные выплаканные глаза, она пытается улыбнуться, но вышло лишь беззвучно произнести "Любимый...", пропуская слово между медленных вздохов.
Ощущение покоя. Тело уже ничего не чувствует, но жар от руки на запястье заставляет лед плавиться. Много слов о прощении засело глубоко в лёгких. Он знает их все. Больно... Но так спокойно... Тонкая, как тростиночка, она прогибается от каждого касания, сжимается от взгляда, растворяется без остатка.
Забываясь на мгновение, прижимает хрупкое тело к себе с переполняющей нежностью, отдаваясь порыву без остатка, плененный ее родным запахом, глубиной глаз... Он так надеялся не найти её... Надеялся спугнуть своими шагами, как дикую лань или голубку, которая должна порвать силки, чтоб взмыть ввысь расправив белоснежные крылья, пробитые тысячей ножей.
Как страждущий ищет в пустыне колодец, так он искал ей оправдание, но не мог. Не мог! Слишком велика сила его любви, измеряемая яростью и ссадинами на ее теле, клоками шелковистых волос, и перепачканными кровью платьями, летящими во всепожирающий огонь, оголяя бледное прекрасное тело, пораждающее желание владеть им безраздельно, с готовностью разорвать зубами артерии любого, кто осмелится опустить на нее взгляд.
"Моё!" Утробное рычание разрывает тишину, а грубо сплетеная веревка сковывает запястья.
"Прости, милая!" - проносится вихрем в голове, но лишь мгновение и... глаза пустеют, заполняясь словно бокал новой волной поглащающей ревности.
Беспощадно он утаскивает за собой, сбивает с ног, не дает подняться, разрывая о сучья ее плоть, чувствуя металлический запах крови, повисший в холодном воздухе.
Алая кровь нитью тянется по белоснежному снегу, заливаясь в следы от ботинок, оставленные милосердным тираном.
Забавно... Эта кровь была последним ярким пятном в ее жизни. Она запоминала каждую каплю этой единственно живой в ее теле составляющей.
Радость наполнила каждую взывающую о пощаде клетку при виде крови.
"Он меня так любит..." Усталая мысль медленно утонула в сером веществе мозга, а безвольная рука, в объятиях грубого плетения, колыхнулась от ветра, касаясь его горячей руки...
Хрустящая корочка подтаявшего и скованного утренним морозом снега с хрустом ломалась, погружая грубые ботинки вниз, до самого дна серой холодной массы. Крик сорвавшейся с ветки сонной вороны разрывает молчаливый сумрак, развеивает мечтательный пленительный взгляд вперёд.
Крепкая, мертвая хватка пальцев утаскивает за веревку вперёд юное тело. Холод. Промозглый полуснег-полудождь... Больше нет ничего. Остался только зверь. Неумолимый. Скрип зубов.
"Как могла... Как могла сбежать. Снова..."
Небо призывно отдалялось, повергая беззащитное тельце во мрак подземного царства в озарении снежного света и яркого огня чувств.
Бледно-голубая кожа мелкими клочками оставалась на сухих ветвях, привлекая хищников на парад крови.
Свежий запах гниющей заживо плоти пленил и заставлял расслабиться, пав в объятия вечной мерзлоты его души, палящей огнем на многие мили его сердца.
"Только люби меня..."
Шаг становится шире. Движения реще... Кажется, он сам становится больше, словно вырастая из своей же тени. Черты лица искажаются до неузнаваемости.
Тень колоссальных размеров ложится на землю, покрывая собой дрожащее и израненное тело, будто пряча ото всех и всего. Даже свет не имел права попадать на бледно-голубую от холода кожу... Тень росла. Она оживала и напоминала, что скрыться некуда. От любви не скрыться...
Пылающей и плавящей от касаний рукой, мужчина обхватывает девушку за шею, приподнимая над землёй, так что лишь кончики больших пальцев зацепляют рыхлое белое покрывало. Фаланги смыкаются на позвонках.
Тишина. Даже ворон уже не орет гневные лозунги. Воздух с трудом проходит в оледеневшие легкие, но он... Он так прекрасен...
Сжать бы до хруста и дело с концом. Скрип зубов и мелкий всхлип. Пальцы с дрожью размыкаются, оставляя после себя яркие следы. Полупрозрачные глаза безмолвно уставились на мучителя, но ни зла, ни страха, ни боли в них не было. Только любовь. Искренняя, как любовь младенца...
Тыльная сторона ладони скользит по бледной щеки. «Ещё немного и мы дома…».
Она просто смотрела, выражая свое тихое и безропотное восхищение, забыв о том, что еще нужно дышать...
Прикосновение к щеке оказалось таким обжигающим, таким приятным, таким...
"Только смерть разлучит нас..."
Гневная дрожь рождается в солнечном сплетении, словно ядерный заряд, набирается энергии и испускает радиационные лучи в конечности, пробирая до костей и скрипа зубов. Тонкая ледяная корка проваливается, ноги грузнут в мокром снеге, оставляя темные глубокие следы. Намотав на ладонь веревку тянет ее, продрогшую, такую хрупкую…
На глазах проступают слезы, горячие, несравнимые ни с чем.
Пересечь поле, и вот он, их холодный уже несколько дней пустой дом, с заледеневшими окнами, погруженный во мрак. Первые лучи солнца еще не скоро развеют мглу, но край неба над лесом зловеще покрылся алой краской.
С каждым шагом ком в горле давит все сильнее, а по щекам стекают горячие соленые слезы. «Как же я без тебя… Что же ты наделала» - он сглатывает вязкую слюну с всхлипом и качает головой отрицательно, еле заметно. Гневная дрожь, наполненная болью, отчаяньем, таким глубоким, что даже реки Аида не могут сравниться с силой его мучений.
Она знала, что ей не пережить наступающий день. Слишком долго все шло к этому...
Провожая взглядом унылый и такой зловещий пейзаж леса, машущего острыми ветвями сухих деревьев на прощание, она медленно скользила по грязи всем телом вслед за ним. Кровь уже начала обильно сочиться из-под тугой и грубой веревки, а сердце отбивало спокойный ритм где-то глубоко в груди, рождая печальную последнюю песнь хрупкой судьбы...
«Наш дом» - срывается с дрожащих губ, и глухой скрип разрывает гробовую тишину, металлический звон и громкие шаги по деревянным половицам. Внутри холоднее, чем снаружи, а она так легко одета. Это ее смертный час, а он ее палач.
Первый луч солнца разрывает небо, окрашивая верхушки практически черных сосен.
Тьма родной тюрьмы уже не пугала. Едва открытые глаза увидели каждую щель в холодном полу, каждую царапину от ногтей на старых досках, каждую высохшую лужу крови... Пыточная.
Он толкает ее, безжалостно, в самое сердце ледяной тюрьмы, которую
создал из обтёсанных бревен, теми же руками, которыми оставлял на ее коже кровавые кровоподтеки.
Один удар и снова кожа ссажена о грубую древесину, но не больно... Алые слезы с грохотом рухнули на пол, а перед глазами его силуэт. Он такой красивый в своей странной любви...
Вдохнув глубоко и подавив в себе жалость, он большими пальцами стер со своих глаз всякое доказательство того, что все еще человек. Склонил голову в сторону, разминая шею, хрустя ею, словно сухими ветками, прикрыв веки, а когда открыл глаза, то в нем проснулся зверь.
Она уже видела этот взгляд. Так смотрят животные на несчастную жертву. Так демоны вовлекают во грех невинных. Так он любит истязать её. До полусмерти.
На этот раз не выйдет.
Она была готова. "Прости..."
Даже думать нужно было тихо, ведь он слышит мысли, смотря в ее глаза...
Ослабив путы на руках своей жертвы, он словно дает ей последний шанс на бегство, точно зная, что она им
не воспользуется. Раскрывает двери, и делает шаг вперед, пропитывается морозным воздухом, втягивает в себя сигаретный дым, выпуская клубами из легких. Это его ритуал перед тем, как оставить эмоции. воспользуется. Раскрывает двери, и делает шаг вперед, пропитывается морозным воздухом, втягивает в себя сигаретный дым, выпуская клубами из легких. Это его ритуал перед тем, как оставить эмоции.
Чей-то беззвучный голос вел отсчет до конца. Время пришло. Слабая улыбка поселилась на истощенном лице. Она смотрела на него с любовью, ожидая последней кары.
Разум охладел, как и пустая комната. В сердце затухла жалость, как потухает последний уголек в тлеющем костре, в ответ зажигается огонёк безумия в глазах. Резким выпадом зверь возвращается в свою обитель и пронзает ее взглядом. Он любит её, любит ее страх, но его нет.
- Красивый закат... - слетело с дрожащих губ. Сложно было понять, что она имела ввиду. Эти слова предназначались ей самой...
Руки безжалостно смыкаются на хрупкой шее, ногти впиваются в кожу, раздирая теплую плоть. Жгучая кровь стекает пальцами и капает рубиновыми каплями на пол. Что-то животное, дикое, движет им, пока в его руках трепещет и утекает чужая жизнь, а хрусталики глаз медленно замирают и мутнеют. Родное, ещё тёплое тело бьётся в агонии, но его это не пугает. Он чувствует поглощающую власть над ней. Теперь она только его, навсегда.
Может ещё не поздно остановиться? Может ещё можно все исправить? Руки размыкаются, обмякшее тело падает на пол. Лучи солнца проникают сквозь пыльные стекла, заливая пол и лаская её мертвецки бледную кожу. Безудержный ужас порождается в разуме палача. Взгляд скользит тонкими изгибами плеч. Как же она прекрасна в своем безмолвии. Упав на колени, он касается её ключиц, обводит кончиками пальцев багровеющие линии на её хрупкой шее. Брови вздымаются, а грудь наполняется нестерпимой болью. "Я люблю тебя... я так тебя люблю" разрывающий в клочья шепот растекается в тишине, порождая смертельное чувство. Чувство вины.
Рассвет приходит во власть, заливая светом дом, в котором отсутствует жизнь, лаская мертвые тела и ускоряя разложение, запечатляя последние и вечные объятия. Тлен. Их дом стал могилой на двоих. Его руки оголены до локтя и грубо вскрыты охотничьим ножом. Без нее нет смысла. Без нее нет жизни.
Даже смерть не сможет разлучить их.
©Саша Барсов & Avaky
