Просто удивительно, что полтора десятилетия назад самого термина "готик-метал" просто не существовало: был готик-рок, был хэви-метал, но стили эти еще не пересеклись. И, возможно, не пересеклись бы еще долго, кабы не североанглийский квинтет Paradise Lost, выпустивший ранней весной 1991-го свой второй альбом со скромным и непритязательным именем "Gothic". Такого триумфа новорожденного стиля не упомнят, как говорится, и старожилы: имя Paradise Lost в одночасье попало в десятку самых ярких хэви-групп планеты, потеснив там ревущих дес-металлистов и заДУМчивых адептов новомодного дум-метала. Показательно, что здесь Россия шла нога в ногу со всей планетой: первая попытка привезти Paradise Lost в Москву датируется… сентябрем 1991-го же.
90-е сделали Paradise Lost ведущим именем в мировом готик-метале со всеми его неожиданными коммерческими и антикоммерческими взбрыкиваниями, и в этом отношении лидеры стиля оказались не исключением: прослушав подряд два иных альбома группы, иногда невозможно поверить в то, что их записали одни и те же музыканты. Но вот настал XXI век – время юбилеев для рокеров 90-х: для Paradise Lost юбилеем стал их десятый студийный CD, названный с обескураживающей прямотой "Paradise Lost", и выходящий в конце февраля на немецкой фирме Supersonic / G.U.N. Так что поводов для дотошного разговора с ритм-гитаристом Paradise Lost Аароном Эди оказалось предостаточно. Аарон же, в свою очередь, оказался неожиданно веселым и эрудированным собеседником – в день интервью, состоявшегося 13 января, он не преминул поздравить нашего автора со старым Новым годом!
PLAY: Почему вы решили назвать свой альбом так просто, как будто это ваш дебют в грамзаписи – "Paradise Lost"?
Аарон Эди: Причин этому, понимаешь ли, две: во-первых, все мы в группе просто ненавидим длинные названия альбомов, ха-ха-ха! А если говорить серьезно, наш новый альбом – десятый по счету, мы как бы замыкаем им круг собственного развития как группы. Отсюда и такое простое название. И оно же отсылает к имени нашего дебюта "Lost Paradise" (1990). Об этом знают немногие, но на самом деле наша группа тоже должна была называться Lost Paradise, однако вскоре после того, как мы придумали себе такое замечательное имя, нам сообщили, что в Британии существует еще одна группа с таким же названием, и это название официально зарегистрировано. Обычная история… Мы, помнится, запаниковали, изменили порядок слов в нашем имени и тоже зарегистрировали его. Так вот, возвращаясь к названию нашего нового CD, я хочу заявить, что оно – просто доказательство верности собственным традициям, и ничего более. Искать какой-то потаенный смысл в нем не следует.
PLAY: В чем, по-твоему, заключается разница между вашим новейшим альбомом и прошлым CD "Symbol Of Life" (2002)?
АЭ: Песни на "Paradise Lost" очень типичны для нас, и единственное отличие от наших последних работ – вновь вернувшийся в звуковую палитру группы тяжелый гитарный звук. Вот простой пример – абсолютно для всех номеров нового CD я записывал четыре дорожки ритм-гитар, тогда как на "Symbol Of Life" – только две. С точки зрения мелодики "Paradise Lost" окажется доступным любому поклоннику рок-музыки, но вот в смысле гитарного звука он точно порадует фэнов нашей группы именно первой половины 90-х.
PLAY: То есть ты хочешь сказать, что "Paradise Lost" оказался самой тяжелой по звучанию работой со времен альбома "Icon" (1993)?
АЭ: Совершенно верно!
PLAY: Вы уже во второй раз работаете с продюсером Райсом Фалбером (Rhys Fulber), который известен меломанам как лидер и идеолог кибериндустриального дуэта Front Line Assembly. А что первоначально определило выбор в качестве продюсера именно Райса?
АЭ: На самом деле мы знакомы с Райсом года с 1993-го – он настоящий поклонник именно раннего творчества нашей группы. Но так получилось, что до 2002-го работать с Райсом нам не доводилось в основном по причине несовпадения наших студийных графиков. Что особенно ценно в Райсе – это человек и музыкант, я бы сказал, старой рок-школы – он совершенно не зациклен на той стилистике, в которой ему доводится постоянно работать. Он – продюсер, идущий в своей работе от самого музыкального материала, а не от собственных представлений о том, что такое модный или просто рок-н-ролльный звук. Соответственно, при работе над нашими последними альбомами он был склонен выслушивать собственные идеи музыкантов Paradise Lost и не отвергать их с ходу, а добиваться компромисса. Приятно работать с человеком, который является твоим партнером, а не командиром! Но при всем этом Райс, только услышав демо к той или иной пьесе, сразу же знает, какого результата он хочет добиться.
PLAY: Наверное, все музыканты Paradise Lost в начале 90-х были поклонниками Front Line Assembly, а раз так – то вы, наверное, были прекрасно знакомы и с ремикшерскими экспериментами Райса над работами индастриал-трэшеров Fear Factory?
АЭ: Я бы не сказал, что мы так уж хорошо знали собственное творчество Райса – хотя, безусловно, мы благосклонно приняли первые же его эксперименты с Fear Factory. Но лишь после записи "Symbol Of Life" я достал записи Front Line Assembly, как следует послушал их и удивился – как же можно так интересно работать с мелодиями и гармониями в контексте столь странной и непривычной даже для нас музыки? Я думаю, что было бы замечательно, если когда-нибудь Райс согласился бы перемикшировать наш альбом "Believe In Nothing" (2001) – его материал очень подходит для тех экспериментов, что он так обожает.
PLAY: Paradise Lost всегда был группой с очень своеобразным звуком гитар. А ждут ли нас какие-либо сюрпризы в этой области на "Paradise Lost", помимо того, что в финальном миксе стало больше гитар?
АЭ: И да, и нет. Так, в одной из пьес наш лидер-гитарист Грегор МакИнтош (Gregor MacIntosh) играет соло продолжительностью две с половиной минуты – по-моему, это у нашей группы рекорд! Конечно, от альбома к альбому мы используем все больше и больше гитарных обработок, и в этот раз, наверное, поставили рекорд и в этом смысле. Да только не эти обработки определяют звучание Paradise Lost…
PLAY: А кто, собственно, предложил в свое время столь британское по духу имя группы – Paradise Lost?
АЭ: Его придумал наш вокалист Ник Холмс (Nick Holmes). На всем тогда было лет по 16–18, и мы либо учились в старших классах, либо только-только закончили школу. Соответственно, и память о школьном курсе была свежа… Ник предложил в качестве имени группы название поэмы нашего классического поэта Джона Мильтона "Потерянный рай". Мы спросили у него – почему? И Ник рассказал, что ему так досадила в школе эта поэма, что ее название он запомнил на всю жизнь. Понимаешь, он ее никак не мог ее прочитать – кажется, и половины не осилил… А название нам понадобилось потому, что мы собирались играть первый в нашей жизни концерт, и нам надо было выступить хоть под каким именем – все лучше, чем быть безымянной группой. Так мы и стали называться Lost Paradise, и сменили имя на современное чуть позже. Я уже говорил об этом…
PLAY: Как ты можешь объяснить такую быструю эволюцию группы от брутальнейшего материала вашего дебюта "Lost Paradise" к стилеобразующему готик-металу второго альбома "Gothic" (1991)?
АЭ: Говоря прямо, мы выпустили свой первый альбом слишком рано – группа еще не была вполне готова к его записи, в том числе и в плане техники исполнения, да и собственного материала у нас было маловато. "Lost Paradise" – просто андерграундный дес-металлический альбом, каких тогда выходило навалом. Я считаю, что создавать настоящие песни мы начали лишь тогда, когда стали планировать запись "Gothic", и к тому моменту мы уже были вполне состоявшимися инструменталистами. И еще: наша команда как-то очень всерьез восприняла постулат тогдашнего дум-метала – "мы играем медленно, чтобы отличаться от групп, которые работают на максимальной скорости". Вот так мы и записали "Gothic", а когда послушали уже сведенный материал, очень испугались. Мы решили, что у нас опять получилась полная фигня, этот альбом снова провалится, и все, нашей карьере на сцене и в грамзаписи – конец. Но такое уж было непредсказуемое время на дворе, что "Gothic" очень быстро стал культовым альбомом, а потом, причем очень быстро, оказался объявлен классикой современного металла.
PLAY: Не кажется ли тебе, что "Gothic" так и остался одним из важнейших альбомов в готик-метале, настоящим краеугольным камнем стиля?
АЭ: Мне трудно оценить альбом, в записи которого я сам принимал активное участие, но сейчас я вижу, что "Gothic" вполне выдержал испытание временем. И, что гораздо важнее, именно благодаря этой пластинке многие люди вообще взяли в руки гитары и стали пытаться сочинять собственную музыку в том же духе. Сколько раз я слышал об этом на гастролях как от музыкантов групп, с которыми нам доводилось играть на одной сцене, так и от поклонников! "Gothic" – совершенно удивительный альбом в том смысле, что будучи создан пятью очень молодыми англичанами, он оказался способен зацепить эмоции человека любого возраста, в какой бы стране он ни жил. Наверное, музыканты нашей группы – порядочные романтики, ведь не будь мы такими, подобного успеха у "Gothic" точно не было бы.
PLAY: У Paradise Lost в середине-конце 90-х был контракт с одной из лучших британских независимых фирм грамзаписи тех времен Music For Nations. Похоже, что парни с этой фирмы сделали побольше других для национальной хэви-сцены в годы упадка стиля…
АЭ: Мировой прорыв Paradise Lost состоялся именно благодаря Music For Nations – эти парни точно знали, как надо работать с группой, как проводить наши промо-кампании, в какие турне и с кем нас отправлять. Но они были не просто отличными профессионалами – они были и остались замечательными людьми: я сохранил добрые отношения с тогдашним президентом Music For Nations Мартином Хукером (Martin Hooker), а с A&R-менеджером Джемом Ховардом (Gem Howard), ведшим все дела Paradise Lost на фирме, мы вообще крепко сдружились. Я с ним только позавчера пропустил пару стаканчиков виски… Сразу же после выпуска "Gothic" нам предлагала контракт голландская Roadrunner Records, но мы хотели подписывать контракт только с британской фирмой. Music For Nations были не единственными в Британии, кто хотел иметь с нами дело, но мы решили работать с ними – и не прогадали. Ведь мы прекрасно знали, что с самого момента своего возникновения эта фирма старалась работать с действительно нестандартными и интересными артистами, и прежде всего – своими соотечественниками. А ведь в начале-середине 90-х это было совсем непросто – заниматься традиционным хэви-роком и не обращать внимания на модный тогда альтернативный рок. Так что спасибо Мартину, Джему и остальным тогдашним сотрудникам Music For Nations – они уделили нам максимум внимания. Так с нами больше не работали ни на одной фирме – ни до, ни после.
PLAY: Каково было считаться одной из лучших британских хэви-групп нового поколения в эпоху тотального триумфа гранжа?
АЭ: Мне трудно ответить на этот вопрос – ведь все то время, пока в Британии и Америке бушевал гранж, мы просто не вылезали из концертных туров. Период с момента выпуска альбома "Shades Of God" (1992) и до окончания турне с материалом CD "One Second" (1997) был для нас, по-существу, одним длинным концертным туром. Да, мы не всегда играли концерты на больших площадках, но факт есть факт – без работы мы в то время не сидели. Для нас те годы тоже были эпохой триумфа – совершенно простые парни, которым совсем недавно перевалило за 20, уже объехали весь земной шар! Мы и сами не могли поверить, что играем на одних площадках с такими известными артистами, как Элис Купер (Alice Cooper) или Faith No More. Что же касается успеха гранжа – мы его просто не замечали: Paradise Lost и модная музыка всегда существовали в совершенно разных, независимых друг от друга мирах.
PLAY: После выпуска альбома "Icon" (1993) Paradise Lost стали, во всяком случае, в Европе, группой с не меньшим статусом, чем сама Metallica. Как такой успех изменил повседневную жизнь музыкантов?
АЭ: Я не могу сказать, что после издания "Icon" мы разом обратились в суперзвезд – ведь мы ими и не были никогда, да и сейчас не стали. Да и что такое суперзвезда в достаточно замкнутом, герметичном стиле? Для нас куда важнее было другое – именно с выходом "Icon" мы стали по-настоящему профессиональными музыкантами, сменив свой социальный статус: кому-то стало не нужно стоять в очереди за пособием по безработице, а кому-то – трудиться почтальоном. Мне сейчас и самому удивительно: к осени 1993-го мы уже были известны во всем мире, записали четыре альбома, у нас уже была масса последователей и подражателей, а мы все еще занимались музыкой в свободное от основной работы время! Что ж поделаешь, если группу на независимой фирме ее доходы от творчества совершенно не кормили… Да ведь у массы известных и английских, и американских групп такая ситуация – норма жизни. А в России как с этим обстоит дело?
PLAY: Абсолютно так же!
АЭ: Ну, видишь, законы рок-н-ролла едины во всем мире!
PLAY: А почему Paradise Lost решил обратиться к более поп-ориентированному звучанию на альбомах "Draconian Times" (1995) и "One Second"?
АЭ: Я бы сказал, что здесь повинны некоторые национальные особенности: во-первых, невозможно жить в Британии, играть, скажем так, мрачный рок и не быть поклонником наших главнейших готик-звезд The Sisters Of Mercy и The Mission. Во-вторых, мы живем в северной Англии, где климат не очень-то располагает к повседневной радости, и окружающие пейзажи – тоже… Вот в определенный момент нам показалось, что дальше утяжелять звучание нет смысла, а всю скудость окружающей действительности лучше всего передавать именно строгими песнями с мрачными, но напевными мелодиями. Как видишь, мы во второй раз попытались уйти от слишком тяжелого звучания собственной группы – и все получилось весьма удачно. О чем можно говорить, если сам лидер The Sisters Of Mercy Эндрю Элдрич (Andrew Eldritch) после выхода "Draconian Times" заявил, что Paradise Lost – лучшая группа Британии 90-х? Впрочем, серьезные рок-критики именно тогда начали писать, что наша группа – самый национально звучащий коллектив со времен Iron Maiden. Вот чего можно добиться, облегчив звучание группы…
PLAY: Несомненно, самым странным альбомом в вашей дискографии был и остается "Host" (1999). Как вообще в группе могла родиться идея таких странных экспериментов с клавишной электроникой и аранжировками, близкими к брит-попу?
АЭ: Здесь все очень просто – в долгих турне нам просто надоело все время слышать перегруженные гитары, в том числе и свои собственные! И весной 1998-го Грегор решил приступить к экспериментам с клавишным звучанием: я очень хорошо помню, как он пришел ко мне в гости, притащив с собой серьезный синтезатор. Мы сразу же начали записывать в моей домашней студии какие-то куски, и нам страшно понравился результат. Но я очень не люблю, когда говорят, что мы записали "Host" под давлением EMI, и якобы именно фирма виновата в подобном электронном звучании альбома. Ничего подобного – для нас "Host" был необходимым этапом в развитии группы, не менее важным, чем иные, более популярные у поклонников альбомы. Повторю еще раз – поп-эксперименты на "Host" были вызваны желанием группы выйти за жесткие творческие рамки. Я считаю, что нам это удалось, хотя у части наших фэнов альбом просто вызвал отторжение.
PLAY: Наверное, после коммерческого провала "Host" ваши отношения с EMI сильно испортились…
АЭ: Как ни странно, нет. Контракт был подписан на два альбома, причем EMI совершенно не ждали от нас такой поп-работы, какой оказался "Host", – наоборот, они хотели, чтобы мы записали весьма тяжелый и мрачный по звучанию альбом, уж точно, не такой, как "One Second". Получилось же все с точностью до наоборот. Ничего, мы записали для них вполне серьезный и тяжелый "Believe In Nothing" (2001) – этот CD получил отличную критику, однако мы решили воспользоваться окончанием контракта и перейти на фирму, которая гарантирует нам большую творческую свободу. Учитывая, насколько нам самим понравился "Symbol Of Life" и какие хвалебные отзывы прозвучали в его адрес, мы поняли, что наконец-то обрели творческую свободу в рамках сотрудничества с серьезной фирмой грамзаписи. Такое бывает нечасто, поверь мне!
PLAY: И как же можно описать одной фразой, что из себя представляет современная группа Paradise Lost?
АЭ: Возможно, я не вполне скромен, но я скажу так: современный Paradise Lost – это лучший состав нашей группы, играющий материал в собственном неповторимом стиле. Мы играем готик-метал, обладающий настоящей внутренней страстью, что и отличает нас от многих и многих последователей.
• Поддерживайте канал «Говорит Всеволод Баронин» лайком публикации и подпиской на канал. •
