.
Считаю ли я себя русским человеком? Если признаться, с детства я не считал себя никогда русским, ощущал себя чужим как всей своей детворе, так и всему своему детскому (и взрослому) окружению . Вспоминаю, как в пионерском лагере я дружил с мальчиком еврейского происхождения по фамилии Бауман, (которого все били) , поскольку, больше со мной никто не хотел дружить, хотя, и я и сам не стремился к дружбе ни с кем. И хотя били в том лагере и меня, но я заступался за мальчика Мишу Баумана, потому что , в отличие от него, постоять за себя, (и за него) я мог. Ребята бившие меня, знали, что я могу взять в руки, и кирпич, и на этом не остановиться, так что били меня до определенного предела, и никогда , в меньшем количестве, чем втроем, вчетвером, а то и впятером... Потом, разбегались. Вот и сейчас, если спросить у меня, люблю ли я русских? Люблю лишь, отдельных русских людей. А так я больше люблю евреев, которые , теплее, и добрее русских, (хотя, может быть, и корыстнее), люблю конечно, же, украинцев, (на за политику, а , чисто, по человечески), немцев. Во мне и самом немецкая кровь. Продолжая разговор о русских, вспоминаю одну историю, случившуюся со мной, в возрасте тринадцати лет, в пору, когда приехал я в деревню к бабушке.
Однажды, в расцвет лета, приехала к нам в деревню одна женщина из Украины, с дочерью моих лет, (ей, тоже, было тринадцать) очень, внешне, красивой. Не подумайте, только что я так пишу , потому, что люблю женщин , я отшельник и одиночка по складу, и женщин (а тем более красивых), не люблю, хотя это не значит, что я жил всегда как монах. Разумеется, у меня была куча романов, но со всеми подругами я, по этой же причине, расставался. Любовь служит человеку (прежде всего мужчине) испытанием его субъективности, и свободы, подрывая его самодостаточность, детскую суверенность его личности от Бога, за которую он борется. Любовь служит ступенью к взрослой суверенности. И значит, и любовь существует для одиночества, и одиночество для любви. Но одно дело, красивая женщина, а другое - красивая девочка. Красивая девочка, всегда, полуангел, когда, как в красивой женщине, ничего, от ангела нет . Разумеется не пишу об этом, как женоненавистник, от чего я, далек.
Женщине легче стать святой, чем ангелом.
Потому, наверное в детстве, мы и влюбляемся платонически, что влюбленность есть род любви ангельской . Не могу про себя сказать что я люблю мужчин, или женщин., или что мужчина лучше женщины... Оба существа - плотские. Мужчина может (и должен ) раскрыться иначе, в сторону Христа, небесности, святости, пусть и в форме болезни, или порой и в форме декаданса, как Бодлер, или, Блок, хотя, и ранний Маяковский себя ощущал ангелом, Облаком в штанах, и не смог жить. А женщина (в идеале) должна быть софийной, тонкой, и прекрасной. Святая Дева Мария в ней должна победить земную, ветхую Еву.
Как в мужчине должен победить Христос.
Есть еще другой путь, героизм ., как воля к смерти, к исчерпанию себя через силу, через абсолютно мужское. Таким был Ницше, таким был Брюс Ли, в котором была героическая красота, которой не достает другим чемпионам единоборств. Но и эта героическая красота, (и воля к самопогибели) лишь интуиция - что просто мужское, само по себе плохо, плоско, плотски-инертно, и никуда потому не годится - без раскрытия чего то иного.
Может быть, более высокого, небесного, ангеличного, или святого.
Ибо героичное - житие энергией, которое превышает пределы конечного. Нельзя сказать, что мужчина лучше женщины. Хотя, наверное можно сказать, что дети лучше взрослых. Лучше не потому, что они сами по себе лучше, а потому, что в них виднее это Иное, чем в людях взрослых., пока это Иное в них еще не притупилось, особенно после отметки возрастного, и полового созревания , наступающего после тринадцати.
Впрочем, это было некоторое лирическое отступление.
Возвращаясь же к той давней истории, дело в том, что в эту же девочку, (с которой, я уже подружился и играл с ней вечерами, в теннис) втюрился местный парень моих лет. Он был очень русский, с правильным по славянски лицом, (русыми волосами, серыми глазами) , но гопник. Такой был, уже, немного блатной… У него и отец постоянно сидел по тюрьмам, и старший брат. И мы с ним, постоянно, дрались из-за нее .
Нужно отдать должное, дрались по всем правилам.
Окликнет он меня порой, около дома или возле магазина , посмотрит на меня со своей страшноватой усмешечкой, и произнесет мне, так: Ну предупреждал же я тебя, не дружи с той девочкой. Не играй с ней в теннис. Ты не понимаешь слов? Пойдем тогда в поле. После его слов, уходили с ним в поле. А в поле никого, одна высокая трава, и глубокий , холодный ручей. Поле было огромным, почти бескрайним, словно это уже был какой то, иной мир, к земным законам , и к земному миру, больше, не относящийся.
Словно за этим полем , как за краем земли, ничего не было , кроме неба.
Небо и поле. Там в поле и дрались. Он был меня сильнее, блатнее , но дрался он по честному. Если я упаду, не добивал, давал подняться, хотя и смотрел все также с усмешечкой сверху вниз. Победить он меня не мог, потому что дрался я до конца, до смерти, не отступая ни на шаг. Он мне даст в лицо, даст так сильно, что кровь из губ течет. А я упрямо смотрю ему в глаза, и с разбитым лицом - снова в бой . Хотя, чувствую, что нет уже сил драться .
Я уже на каждом шагу спотыкаюсь.
Тогда, почти теряя сознание, повис на нем, на его шее, пытаясь его , то ли задушить, то ли свалить. Он меня бьет а я на нем вишу как полуубитая, полураздавленная змея, и не отпускаю. И тут наши глаза встретились. Это странно, но он показался мне, вдруг, красивым. Настоящий враг и должен быть красивым, если это жестокий , и честный враг, а не подонок . Он смотрел на меня уже не так жестоко, как, просто, настороженно . Сбросил меня на землю и спросил :Ты часом не больной? Но уже немного с уважением спросил.
Потому что до конца я дрался...
Сейчас бы я конечно не стал с ним драться до конца. Я бы взвесив все шансы, просто ушел , отступил, а тогда в детстве , я был более максималистичным в вопросе чести . Впрочем, была всегда во мне и немецкая параноидальность... Я написал о настоящем враге. Русский враг, это, даже хорошо. А вообще не очень понимаю, когда вслух декларируют любовь к русским, ибо, любовь как понятие предполагает Другого, а не такого же как и ты.
Как можно любить русских, которых ты и так ежедневно видишь?
Ты можешь их считать своими, родными тебе, но любовь потому и существует, что бы мы выходили за рамки себя, своих представлений, за границы нарциссизма, как существует любовь и для того, что бы мы развивались. И потому полюбить можно лишь человека, который либо отличается от большинства, либо того, кого ты сам из большинства выделяешь, при этом, это может быть и русский человек, просто не похожий на других.
Я бы сказал и больше того.
По настоящему можно любить только того, кто миру немного чужак, (и тебе немного чужак), нельзя любить только своего . Это не любовь. Это как любить себя. Даже Христос в притче о Ближнем приводил в пример доброго самаритянина, (человека чужого иудеям.) Ближним не может быть человек свой, иначе мы не откроем другого, как и не откроем никогда другой полюс нашего я. Какие еще приходят примеры?
Например, любовь к Высоцкому у русского человека это его любовь к себе.
Потому ,что Высоцкий свой парень, (свой человек), Высоцкий - народный исполнитель, народный герой, в котором русский человек узнает себя, свои чаянья, свой характер. А например Александр Галич - не свой. И Новелла Матвеева не своя, и не народная. Развитие у человека происходит, когда он начиная с Высоцкого приходит к Галичу, или Новелле Матвеевой.
А если человек любит одного Высоцкого, он никогда не разовьется.
Он ни то что Новеллу Матвееву, он даже Пушкина не откроет . Потому , может быть и плоха любовь к своему, что она человека ограничивает, когда как подлинная , настоящая любовь (уже по определению и сути) человека только развивает. Разумеется, любить свое нужно, и речь не идет о том, что бы чужое любить больше своего. Речь просто идет о том, что самое родное человеку и его душе - Иное.
Но я бы не стал смешивать понятие Другого и чужого.
Другой, это скажем , родившийся в России еврей, любящий русскую культуру, (тем более, что сами русские ей не всегда интересуются) , но это, конечно не чужеземец, не захватчик, несущий определенную, а тем более, откровенную опасность. Хотя, иногда, таким чужеземцем может стать и сам русский человек. На самом деле, понятие национальности во многом устаревшее.
Например, я очень люблю философа Дьердя Лукача.
Люблю конечно его за язык, то по гегелевски , то по кантовски, архаичный, благородно старомодный, и пожалуй, сложный, но без языковых выкрутас . У него именно сложна его мысль. Он не сложен просто - во имя сложности, хотя, по моему, он даже сложнее Луи Альтюссера, если их сравнивать. Книги его потому читаются медленно, хотя и увлекательно.
Что еще сказать о нем?
Будучи венгерским евреем по своему происхождению, Дьердь Лукач, писавший большей частью по немецки, настоящий, (истинный) немец по духу, и наверное самый последний немецкий классический идеалист. Странно, даже, что в России его забыли, как философа марксистского направления. А вот в Европе, о нем помнят, и его ценят.
Его трудам - посвящают отдельные статьи и целые книги.
Может быть, в наши дни его теория искусства (в виду ее марксизма, и гегельянства) кажется старомодной. Но его теория гениально написана, и в этом все дело. Томас Манн его в Волшебной Горе изобразил в образе Нафты, почти карикатурным, хотя и очень умным.
А Дьердь Лукач, Томаса Манна упоминал лишь с любовью.
Можно привести и другие примеры, русских попавших в плен к афганцам, принявших Ислам, и оставшихся в Афганистане жить. Когда смотрел о них передачу, поразило, как стали они похожи на пуштунов, коренных жителей Афганистана.
Словно бы они родились в Афганистане.
У меня нисколько не вызывают такие люди осуждения, я не считаю их предателями. Оказавшись в трудной для себя ситуации, они совершили , на мой взгляд, разумный выбор. Не случайно, и то, что большинство из этих людей даже не пожелало вернуться в Россию.
Не смущает меня и то что они приняли Ислам.
У каждого человека своя религия, свое Православие или свой Ислам. У Леонтьева было одно( его личное Православие) а у Достоевского свое Православие. Религия для того нам и дается что бы мы пришли к своей личной религии, в рамках того, или иного канона.
Можно привести и более положительные примеры.
Например, литературовед Дмитрий Быков. Хотя, он себя называет евреем (что лишь вызывает мое большое уважение) , в моем понимании это чисто русский человек, при этом, русский человек в традиционном понимании. Русский человек - человек в большей мере, библейский, чем античный, будь то Достоевский, или Чехов.
Однако, и идеальный еврей – должен быть библейским человеком.
Что я хотел в этой статье сказать? В каждом человеке существует иной, альтернативный его земному опыту, опыт, не каждый человек этот опыт в себе раскрывает. В каждом человеке есть его иное начало. И порой, именно оно и ведет к Богу.
Я всего лишь, описал какие -то случаи, и привел мои размышления.
Размышления на то и размышления, что они связаны, вначале с нашим опытом, а лишь потом, с идеями, которые они в этом опыте открывают. Не всегда это даже идеи, чаще всего , это лишь проблески чего то, проблески того, что в мире нет.
И того, что больше всего мира.
Целью моей статьи, не было ничего сказать определенного, (или подогнать всю статью под какую либо мысль.) Это всего лишь размышления писателя, родившегося в России, для которого в человеке, главное – красота. Не важно, врага или друга.
Ибо, даже потерянная красота в людях , это то что есть, а не то , чего, нет.
