«И Шапка разозлилась. И стукнула Волка по голове. Три раза!.. Пошёл спать, заср***ц! Завтра в детский сад. По утряни. Не отмацаешься», — она захлопнула книгу, встала с детской кровати и решительно направилась вон из комнаты.
«Бабука. Там всё не так было. Ты опять придумала», — протянул сонно малыш. Развернулся на бок. И мгновенно засопел.
Женщина, спортивным шагом спускаясь по лестнице, хлебосольно рассуждала. «Если я буду вечно читать — как у Перро. У ребёнка остановится в развитии воображение. А потом, живое восприятие мира. А следом, ум — в целом. Кому в наше время нужен дебиловатый юноша. Правильно! Кроме бабуки — никому. Значит. Будем править Шарля! И пусть ему перевернётся где угодно!»
За завтраком — яйцо «в мешочек», стакан какао, маковая булочка. Обсудили дальнейшие действия на день. Заплыв в учреждение и мотание срока до 16.00. Потом является бабушка и освобождает мальчика по УДО. Идут парно на карусели, в киношку и кафешку. Вечером, сугубо довольные допущенными вольностями. И досугом, в целом. Возвращаются домой, ужинают, моют уши, драят зубы. И ложатся спать. А перед тем — порция сказочного.
«И оказалась Бабка вовсе не бабкой. А Волком. И никто её, обманщицу, не жрал. А она сама объелась бобов, в обед. Её вспучило. И разорвало. И пришли штопать вовсе не охотники. Откуда им?! Пришли портные. Из соседней деревни. Разбуженный грохотом взрыва. А теперь, спать! Сам знаешь кто. Завтра — та же байда и тот же срок. Хотя… УДО не будет. У меня суд. И это — надолго! Значит, тебя заберёт тётя Валя. Как и всех детишек. В 18, нуль-нуль. И не ныть!» — и снова тяжёлые грозные потрескивания ступеней. И глухо: «Зараза, эта бабка. Переполошила всю окрестность. И даже очернила бедное животное. А он — и не при делах! На доследование!..»
Завтрак. Каша рисовая молочная, слабый чаёк и плюшка сахарная. Заведение, поцелуи, объятия, слёзы расставания. «Баба, отсиди скорее — и приходи. Я буду скучаааать…»
«Типун тебе. Валера. Отсидят другие. Слушайся Валентину. И не забудь уши помыть. Думаю. Явлюсь к Волку. Что мы там про Шапку придумали? Так я добавлю. В обвинительное»…
«Да и Красная, ни разу не красная была. А фиолетовая. Как есть, фиолетовая. Тренд сезона, цвет года! И уболтала охотников пойти с ней на променад. Вроде как, сопроводить. Конвоировать. А потому, лес они прошли строево и спокойно. Даже, песни пели. «Смело, товарищи, в ногу!..» И Бабушка встретила их всех пирогами и подпевкой. «…в борьбе!»
— Её же разорвало?
— Кого?
— Бабку. В прошлый раз.
— Так это — в прошлый. Не путай меня, отрок. И сюжетную канву не порть. У меня, может, дар. Прорезывается. На ходу. Может, стезя моя? Новейшая! Может, дело моей жизни! Спаси и Сохрани! Не уголовное. Чем мне, по-твоему, на пенсии заниматься? Ну, после, как с работы уйду.
— Когда всех пересажаешь?
— Когда всех…
И вот так, они идут в домик. Садятся за стол. И пьют кефир с капустными пирожками.
— Фу! Не вкусно! Давай, с яблочными. Што ли.
— Пусть. С яблочными. С шарлоткой!.. Завтра, кстати, испеку. Давно не пекла. А теперь…
— «Спать, заср***ц!»
— Верно. Но ты так говорить не можешь. Бабушка может. Она большая.
— И старая.
— И старая!.. Спать. Заср***ц!*