— Да я просто так зашёл, — говорю я, отряхивая с куртки крупные прозрачные капли, — сегодня не твой клиент, там, видишь, хлещет, как из ведра, надо было куда-то заскочить. Впрочем, если хочешь, оставлю сотню на чай, мне просто потом нужно туда, где приветствуются серьёзность и ум. Посещение твоего кафе, понимаешь, каждый раз оставляет меня одновременно ни с чем и со всем миром наедине, не самое лучшее состояние для нынешнего вечера.
Тори за стойкой задумчиво помешивает что-то деревянной палочкой и кивает — мол, понимаю, как не понять, для того и возникаю из небытия каждый раз, когда ты пробегаешь мимо. У неё за спиной, на стене, покачивается новый ловец, их приносят благодарные посетители. Тори обожает ловцы.
Дверной колокольчик звякает коротко и громко, что на его языке, вроде бы, обозначает незнакомцев. Мы с Тори одновременно поднимаем глаза на дверь и обнаруживаем около неё парня, совсем ещё мальчишку, с удивлением оглядывающегося по сторонам. «А вот это интересно», – одними губами говорит мне Тори, выскальзывая из-за стойки; мальчик смущённо улыбается, она о чём-то спрашивает его и указывает рукой на столики. Он коротко кивает и идёт в указанном направлении, вода течёт с него так, будто он сам и есть Дождь.
— А ко мне ты так не подходила, — делано обижаюсь я, когда она возвращается на свой "пост", — кивнула и всё, дальше разбирайся сам, как хочешь. Чем он тебе таким приглянулся?
— Тебя Фень привёл, — отвечает она, укоризненно сверля меня взглядом, — а этот сам пришёл, а если пришёл — значит, кафе для него не миф, не обычный разрисованный автобус. И если он видит вывеску, значит, мы ему нужны, а если мы ему нужны…
— Всё, всё, — в шутливом жесте я поднимаю руки вверх, — сдаюсь, ты права. Можешь считать это обычной ревностью, если тебе так хочется.
Тори приносит мальчишке заказанный чай, почему-то в высоком прозрачном бокале. Вместо мяты в нём кружится что-то мерцающее, но мальчишке, кажется, абсолютно всё равно, что употреблять — утыкается в окно и пьёт не глядя.
— Если бы ты хотела его отравить, — медленно говорю я, — тебе бы даже не пришлось придумывать хитроумный план.
Мальчишка встаёт с места спустя полчаса, оставив примерно наполовину полный стакан, и спрашивает у Тори:
— Сколько с меня?
Я хихикаю, Тори пытается испепелить меня взглядом и отвечает:
— У нас не деньгами платят.
— А чем? — пугается тот, и я уже не могу сдерживать смех. Тори шикает.
— Историями. Расскажи что-нибудь интересное, желательно без прикрас, из своей жизни — и, считай, чай свой ты оплатил, а я добавлю к нему ещё пару замечательных конфет, моих любимых ирисок — честное слово, они прекрасны.
Он мнётся, кусает губу и, по всей видимости, ведёт сложный мыслительный процесс, который ему явно совершенно не даётся, потом решительно вскидывает голову и говорит:
— Я вчера умер.
— Ну, свой чай он с лихвой оплатил. — Тори задумчиво размазывает по стойке прозрачную каплю. Я молчу, потому что сказать мне нечего.
Через стекло видно, как мальчик выходит, разглядывая своё отражение в зеркалах луж и, кажется, даже не замечает, как разноцветный автобус растворяется в воздухе.
