С приходом весны кое-что изменилось в моей жизни.
В апреле под карнизом соседнего окна маленькая птичка с золотистыми крапинками на крыльях свила гнездо, и я поняла, что мне осталось жить полгода.
Это ничего, не нужно переживать, ведь я всегда знала - рано или поздно это случится. Я с детства неизлечимо больна и сейчас, когда мне исполнилось пятнадцать, природа милостиво избавляет меня от ненужных страданий. Капельницы, химия, тихие рыдания мамы, ну вы понимаете. Не хочется об этом думать.
Я сижу у окна и смотрю, как птица копошится под карнизом, как на доли секунды из-под ржавого металла высовывается ее голова или крыло, а потом, когда сумерки обволакивают аллею, и в окнах зажигаются огни, я смотрю на нее. На ту, кем мне никогда не стать. Соседний дом так близко, что я вижу все детали, даже веснушки на носу. Я называю ее Лаура. Моя Лаура. Три окна ее квартиры - это и есть мой настоящий мир, мое последнее пристанище, а не эта провонявшая лекарствами комната с дурацкими плакатами когда-то любимых актрис на стенах и креслом, в которое упаковано мое умирающее тело.
Я представляю музыку, что звучит там, за стеклами. Вальс. То, как Лаура движется, легко перебирая ногами, как она наклоняет голову, как рассыпаются по плечам ее шикарные рыжие кудри. Конечно, вальс. Мне кажется, я даже слышу, как она поет. Или это птица за окном? Неважно. Обе они, и птица, и Лаура - это жизнь.
***
Сегодня мне лучше. После почти недели непереносимой боли, я на ногах. Мама радуется каждому тихому дню. Знаете что? Мне ее жаль. Она словно в скафандре на другой планете, где все крутится вокруг моей болезни. Моя смерть пойдет ей на пользу, я думаю.
На улице бушует весна. Солнце, как сценическая рампа, под которой моя Лаура играет для меня свою жизнь в трех окнах напротив, как в трех актах. Сегодня она сама не своя. Я же вижу, она чем-то взволнована. Дымит одну сигарету за другой, выглядывает в окно, словно ждет кого-то. Курение ей, кстати, к лицу, в отличие от моей мамы. То, как элегантно Лаура держит сигарету, как плотной струйкой выпускает дым подальше от лица. У нее красивые руки. Впрочем, о чем я? Лаура - идеальна.
Вот она вскидывается с диванчика, но это не то. Приходит соседка. Я видела ее несколько раз на улице. Милая. Спокойная и медлительная, как река возле больницы, она полная противоположность моей Лауры. Так же молода, но мне кажется, соседке нравится чувствовать себя старше. У нее такие большие губы, что они делают ее лицо, остальное просто теряется на их фоне. Пожалуй, я буду называть ее Белинда.
Белинда поправляет волосы, стянутые резинкой в хвостик и что-то говорит, медленно шевеля губами. Лаура ведет ее в третье окно, пропадая на мгновение и снова появляясь. В этой комнате с окрашенными белой известью стенами, у нее швейная машинка и все, что нужно для шитья. Видели бы вы, как замечательно она шьет! Хмурит лоб, а потом улыбается. Можно часами смотреть.
Лаура протягивает что-то Белинде, та берет и наклоняется, исчезая из виду. Потом снова появляется и крутится у зеркала с довольным лицом. Наверняка это юбка, мне не разобрать. Жаль, что в квартире Лауры окна не до пола, как в офисе моего отца в сити, я бы увидела намного больше.
***
Тина, моя медсестра утащила меня на процедуру, как будто это может мне помочь, и я пропустила момент, когда ушла Белинда. Зато, когда я доковыляла до своего наблюдательного пункта с парой новых дыр от иголок на руках, я увидела то, из-за чего моя Лаура весь день была сама не своя. Телефон. Она прижала трубку к уху и ее лицо засветилось так, словно в нем до поры до времени был спрятан миллион светодиодных лампочек. Удивительно, как она ненамеренно артистична! Робость, удивление, радость... Все в этом лице; она вся, как на ладони. Я сразу поняла, кто звонит. Это очевидно даже для такой, как я вечной девственницы. Я смотрела, как Лаура выбирает платья, отвергая одно за другим, как делает прическу и макияж, и вдруг с болью поняла, что я ее теряю. Я почувствовала такой оглушительный приступ ревности, что чуть не сломала зубы, так сильно сжала челюсти. Как глупо.
***
Нет. Нет. Нет.
Это не может быть он. Слишком серьезный. Слишком деловой. Тридцать? Может и тридцать пять. Старый. Я смотрела, как он выбирается из вишневого Форда с уродливой вмятиной на переднем правом крыле и молила бога, чтобы этот скучный джентльмен не был тем, кого ждет моя Лаура. Блеснули стекла очков на солнце, когда он посмотрел по сторонам, и вот его рука уже тянет дверь подъезда, та хлопает за ним, а я все еще надеюсь, что он страховой агент, приехавший к ее соседям, но когда его долговязый силуэт возникает в окне ее квартиры, я стучу лбом о подоконник. Трижды. Я просто раздавлена.
Мне даже никак не хотелось его называть, настолько я была разочарована, но потом я заметила, как моя Лаура на него смотрит. Черт, мистер! - подумала я, - Наверняка в вас есть нечто, что я по своей неопытности и юности упускаю. Не зря ведь моя Лаура вас так ждала?
Я решила называть серьезного джентльмена Ангусом.
Ангус и Лаура были так заняты собой и своей любовью, которая буквально фонтанировала из них, что даже не задернули шторы, когда пришло время. Я поспешила отвести взгляд, но все же заметила, что грудь и плечи Ангуса поросли густым черным волосом и это было отвратительно.
В ту ночь мне снилось море, в котором я никогда не плавала, а утром меня на неделю увезли в больницу.
***
Сказать по правде, я думала, что уже никогда не увижу Лауру. В больнице мне стало так плохо, даже папа пришел. Какой сюрприз! Он принес мне огромного белого мишку, как будто я все еще ребенок. Медведь занял добрую половину палаты, а мама вышла, видимо в надежде уравнять пространство. Папа отводил взгляд и говорил, что все будет хорошо. Как я могу его винить? Не так-то это просто, когда умирает твой ребенок.
Но в этот раз я не умерла.
Клены на нашей аллее к моему приезду обзавелись шикарными листьями, а под карнизом появились птенцы. Жизнь не стоит на месте, и я никак не могу понять, страшно ли мне оттого, что все продолжится после моего ухода. Пожалуй, это скорей обидно.
Я была так рада снова увидеть Лауру, что чуть не закричала. Какая я все же дура! Лаура сидела, склонив голову над швейной машинкой и напевала. Я еще не видела ее настолько счастливой. Сердце мое сжалось, когда она примерила то, над чем работала. Это было свадебное платье и оно выглядело чудесно. Впервые за этот год я расплакалась.
***
Заметили как быстро всегда пролетает лето?
В город пришла осень, а я все никак не умирала. Звучит цинично, но мне было все равно. От боли меня избавляли уколы, силы еще теплились, и кажется, я жила только тем, что хотела увидеть то, что в сказках называют - и жили они долго и счастливо. Я не могла оставить мою Лауру.
В день, когда начались дожди, в квартиру напротив въехал Ангус. Припарковал свой ужасный Форд у подъезда и сменил серый пиджак на бордовый халат.
Поначалу все шло отлично. Я смотрела как они ужинают, запивая отбивные красным вином, как смеется Лаура и кивает головой Ангус. Он всегда такой серьезный. Я отводила взгляд, когда они любили друг друга, а это случалось нередко. Иногда заглядывала Белинда, и они пили вино и курили. Я видела их всех. Ангус в кресле. Лаура и Белинда на диванчике. Они разговаривали или молчали. Все было уместно.
Осень зашуршала сухими листьями по мокрым тротуарам, и что-то в их отношениях сломалось.
***
Что случилось с моей Лаурой?
Я перестала ее узнавать. Еще два месяца назад она не ходила, а танцевала, теперь плечи ее опустились, шаг утратил легкость.
Когда она начала собирать свои роскошные волосы в пучок?
В какой момент потух ее взгляд?
Все чаще я видела Лауру и Ангуса в разных окнах. Она над машинкой. Шьет и хмурится. Он в кресле, синие всполохи от телевизора на лице. Сигарета дымится в уголке рта.
А потом прорвало.
Конечно мои родители ругались до того, как ушел отец, но я и представить не могла, что на лицах людей может быть такая ненависть.
Лаура махала перед ним руками, кричала, Ангус молчал. А потом вышел под дождь, сел в свой Форд и уехал, окатив тротуар водой. Лаура выбежала за ним и долго стояла под дождем, глядя ему вслед. Тогда я в первый и последний раз увидела ее на улице. Она еле держалась на ногах, мокрая и жалкая, и было непонятно, плачет она или это дождь на ее лице. Я разрыдалась за нас двоих и уснула прямо в кресле, положив голову на подоконник.
Когда я проснулась, они были вместе. В полутьме спальни, делали то, от чего я всегда отводила взгляд. Но только не сейчас. Я хотела видеть все.
***
Все кончилось до обидного быстро. И надо признаться, увидела я совсем немного. Ангус отвалился от Лауры, огонек зажигалки осветил на секунду его лицо, все в капельках пота. Он затянулся, и я с ужасом поняла, что женщина рядом с ним не Лаура. В тусклом свете сигаретного огонька мелькнули огромные губы... Белинда?!
Как же я их всех ненавидела в этот момент! Были бы силы, пошла бы к ним и вышибла бы им мозги папиной клюшкой для гольфа! Вон она в углу, как память о нем. Как будто, чтобы помнить кого-то, обязательно нужно что-то вещественное.
А потом я увидела Лауру. Она шла с пакетом под мышкой, торопливо обходя лужи, и пока она приближалась к дому, эти двое в окне встали с кровати и оделись, словно чувствуя, что их время вышло. Обе двери, одна в подъезд, другая квартирная, открылись и закрылись почти одновременно, впуская Лауру и выпуская Белинду.
Когда Лаура появилась в первом окне, Ангус уже сидел в среднем окне в кресле, докуривая сигарету. Он ее ждал.
Я не могла смотреть и не решалась отвести взгляд. Хотелось открыть окно и заорать во все горло, чтобы Лаура меня услышала, но я сидела в своем кресле и только хрипела. Так теперь я дышу.
***
Она еще не понимает, - говорила я сама себе, когда Лаура подошла к Ангусу, - Она не понимает, - простонала я, когда она протянула ему небольшую коробочку, перевязанную алой лентой, и робко улыбнулась. А он даже не шевельнулся в кресле, просто смотрел на нее снизу вверх, и во взгляде его читалось отвращение. Рука Лауры медленно опустилась, коробочка пропала из вида. Лаура посмотрела на еще не убранную кровать, потом на Ангуса, и в этот момент у нее отказали ноги. Она осела на пол, пропав из вида, а он встал над ней и закричал, широко разевая рот. Потом схватил ее за плечи, поднял и бросил на кровать.
Я закрыла лицо руками. Последнее живое во мне сгорело, оставив черную дымящуюся дыру.
Зачем я все еще жива?
Как будто этого мало, когда я снова посмотрела в окно, они оба были там. Он голый в кресле с дымящейся сигаретой, она в кровати навзничь со слепыми глазами, остановившимися на потолке. Ее неестественно выгнутую шею придавила глубокая тень.
Ангус оглянулся, поймал мой взгляд и улыбнулся уголком рта.
Пошел снег.