.
Выписали Кешу, тихого, кроткого алкоголика (лет пятидесяти пяти), с лицом святого и с душой ребенка. По выходным как то совсем пусто на отделении, (врачей почти, нет),а я еще простудился, болит горло, хотя, сам виноват, соблазнился во время прогулки за пределами больничного сада мороженным, мне и купил один близкий человек, навестивший меня, сразу 350 грамм, а я как в детство впал, с этим мороженным. Мороженное для меня олицетворяет детство. Захотелось мороженного - как эликсира детства... Вся операционная забита больными с переломом шейки бедра, (почему меня и хотели оперировать лишь вначале недели) для пожилого человека такой перелом чаще всего смертелен. Мой отец лежал с переломом шейки бедра, (здесь же, на этом же отделении,), я его даже, помню, навещал. Отец лежал в коридоре, палаты были забиты людьми. Я с трудом его расшевелил ото сна... Лег мой отец в январе, после дня своего рождения (числа 18), поскользнувшись у своего же подъезда, где его и подобрала Скорая, а после больницы уехал в пушкинский санаторий. Это был уже март...Уже оживали первые ручьи под снегом, а отцу не хотелось возвращаться домой. Он говорил что никому не хочет дома мешать. В санатории подружился с пожилым гимнастом, артистом цирка в прошлом.
Вид был печальный у отца моего...А почти перед самой смертью позвал православного священника. После исповеди отец мой стал вдруг, веселым, хотя, тем не менее, как он повторял, собрался умереть. И умер, в 2006 году, месяца через два, после исповеди, в июле. В палате пока лишь я и старик... Одного соседа выписали, второй ушел на другое отделение. В каждой палате по шесть коек, (палата рассчитана на шесть человек.)А старик хоть и с виду немощный, и легкий как наверное ребенок, а голос у него громкий, громовой как у библейского пророка. Этот контраст и поражал. Голос говорил о жизненной мощи старика, который был немощней с виду травинки, хотя, после операции освободился сам от капельницы, порываясь куда-то, уйти.
Ему врачи даже одну ногу привязали к спинке кровати.
А когда я заскочил на часик домой - из больницы, (что бы захватить книгу, какие-то вещи, а главное, чаю с любимым вареньем попить),на обратном пути, даже мелькнула мысль, что дом кажется уютным, когда дом мимолетен, когда дом не вполне твой, когда, ты в гостях у себя, а не на правах хозяина - потому, что когда дом постоянен и полностью твой - кажется из него (из его стен) нет выхода, кажется, что твой дом - лишь обреченность на одиночество...
Меня часто посещала мысль, что в больнице мне лучше чем дома.
Во первых, не одиноко. Всегда есть с кем покурить... поговорить. И спать спокойнее, хотя тихо ночью здесь не бывало (и храпели и вслух разговаривали во сне больные ),но мне не мешало, а наоборот, не одиноко было даже, когда старик- сосед во сне с кем то говорил. Может это и смешно, но его голос мне нервы успокаивал, и потому, каждую ночь я мирно засыпал под его монологи.
И еду подавали всегда вовремя .
А медсестры укол с кайфом на ночь предложат... А как то, пришли в палату монашки , окропили меня святой водой, а затем и в сок мне добавили святой воды, и в кашу на завтрак. Затем плакали и молились за меня. Смазали голову елеем, и ушли. Если честно, мне понравилась эта идея.
Кашу на завтрак, с наслаждением, доел.
К вопросу о завтраках, привел бы еще и такой пример. Однажды санитарка на раздаче ужина, молодому соседу моему (с загипсованной рукой) сказала так: Вы же можете сами подойти, я не обязана вам ужин в постель носить. Подношу я ужин сама только к тем кто сам не ходит...
А я слышу это, и не подхожу, хотя и могу ходить и санитарка знает это.
Однако я просто лежу и не двигаюсь. И вдруг, санитарка мне сама приносит ужин, и еще ласково мне говорит. Покушайте, пожалуйста. ,и хлеба вам дам белого...а чаю Вам принести? А к соседу моему не подошла. А сегодня я сам хотел подойти, а санитарка заметив это меня опередила, и опять сама мне ужин поднесла.
А старик, которого я упоминал, образом отдаленно напоминал поэта - отшельника Басе.
Восточный старик, внешне аскетичный, (по причине очень худого сложения),и его дочь и сын недавно его навестившие в больнице в которой я и он оказались соседями по палате –были людьми восточной внешности как и их дедушка. Они говорили по русски без акцента, люди культурные. Однако это были не корейцы, и не китайцы, а вероятнее всего казахи, или башкиры.
И у тех и у других более красивый разрез глаз, рисунок скул, и губ.
Примечательно, что старик любил хурму, которую так любили Басе, Исса, Буссон, и другие японские классики жанра хокку. Когда он ел хурму, лежа (ему было не приподняться с кровати), ее сок растекался прямо по простыне. А когда приносили обед, или завтрак, я кормил этого старика с ложки. Не смотря на аскетическое сложение, старик был - большой сластена - очень любящий зефир, мед, и шоколад...
Что еще вспоминается?
Мне почему то интереснее было в больном старике найти красоту, чем в его прекрасной внучке лет двадцати пяти. А для этого нужно найти образ. А образ начинается с поиска центра, (потерянного божественного центра человека), но такого центра вокруг которого внешность восточного старика преобразилась бы , скажем, в образ японского поэта Басе...я смотрел на старика и думал, он будет жить...и пусть живет и не болеет.
И пусть лишь через долгие годы, когда старик умрет - он улетит в свою Небесную Японию.
А одной ночью, привезли ночью разбитого мотоциклиста, здорового такого, грубоватого, лишь вчера, пришедшего в реанимации, в сознание. А за ним в палату вошла его мать - хрупкая, тонкая, прямая как свеча из церковного алтаря. Какой контраст...А она глядит на него, глаз не сводит, как с единственного своего сокровища - к счастью, не насмерть разбившегося.
Впрочем, много кого привозили.
Привезли в больницу 22 летнего наркомана со сломанными ногами (условно конечно же наркомана, поскольку наркоман это тот, у кого добро и зло под состоянием хронической ломки, разноображиваемой эйфорией, поменялись местами, что даже не происходит с конченными алкоголиками,, а этот парень торчал так, от случая к случаю.) Парень оказался общительным...
И как то в палате, завязался разговор о любви.
Парень признался, что он влюблен в девушку на десять лет его старше, замужнюю, что меж ними все серьезно, и это не платонический роман. Тут его давай учить озабоченные инвалиды науке секса. А я то вижу что парень романтичный. И я говорю ему так. Не слушай нас, сороколетних мужиков. Ты юн...
Ты знаешь, что такое любовь?
Незнание и тайна. А когда приходит знание (познание) женщины, уходит тайна и романтика. Это происходит после сорока, не только у мужчин но и у женщин. И поверь, никакой секс не заменит тебе волшебства окрыленности чувства тайны любви... Береги свою способность к любви.
Никогда не становись таким, как мужики за сорок.
И тут вдруг мужики стихли, и заговорили, а как ты прав. И не поспоришь с тобой. Но внимательнее всех меня слушал наркоман... Я ему сказал так. То что ты торчишь, плохо. Завязывай, пока не стал наркоманом, пока не дошло дело до лечения от наркомании.
Но помни, потерять способность влюбленности в женщину, еще, хуже.
И Адам и Ева были счастливы от Бога пока не познали друг друга, (от Змея)и лишились тайны райского чувства любви, знания тонкого, и божественного, а не познающе- земного. Может быть, это место, инвалиды -мужики не поняли, а тот парень все отлично понял, я это увидел по его глазам, по тому, с каким вниманием он меня слушал.
Меня даже удивило, что он понял , о чем я говорил.
Наутро, хотел с утра покормить старика по имени Басе, (как я всегда поступал), а старик вдруг приподнялся с постели, и сказал, что теперь сам поест .и как по дуновению чуда, вдруг приподнялся и сам взял ложку, хотя до этого дня - неделю лежал ничком.
Разве что попросил меня принести ему хурму, и отвязать ногу от спинки кровати...
… Короче, выписали меня из больницы, не стали оперировать руку.Сердце у меня оказалось слабое, (как показали исследования), плюс органика. Проводить операцию под общим наркозом в таком вот моем состоянии, большой риск. Врач сказал, (судя по последним снимкам) что все будет если не идеально., то нормально.
На этом и выписали.
Может быть я поcтупил и дико, однако, после выписки из больницы, я сразу, самовольно снял гипс, (который мне нужно носить еще три недели), заменив гипс на ортез который я купил по объявлению у одного наркомана, и который как мне объяснил молодой человек лет 25 , носила его любимая бабушка, сломав как-то раз руку.
Купил за тысячу рублей, так новый стоит тысячи две с половиной...
Гипс я не разрезал, не крошил, а аккуратно от него освободился, ни в одном месте его не повредив. Если что я его всегда смогу надеть обратно. Сказалось мое советское уважение к чужому труду. Наложить гипс - труд врача...
И просто этот гипс разломать - проявить неуважение...
Как только руку освободил, увидел что она стала изогнутой, как у инопланетянина. Но если честно, мне понравилось...По моему даже красиво. В душе я сюрреалист, и мне скучно когда у человека две одинаковые руки. Это в конце концов может надоесть, вызвать скуку.
Второе мое ощущение что рука как не моя.
Надев ортез, налил чаю. И знаете какие возникли ощущения, когда я взял в руку чайную ложку? До перелома руки я каждое утро делал зарядку с трехкилограммовыми гантелями. Так вот возникло ощущение что ложка тяжелее двух гантелей. Когда взял картошину, возникло ощущение что я поднял огромную дыню, а может и гирю .
Что ж, буду начинать все сначала...
Кстати, в последнюю ночь, произошло чудо...За день до выписки меня перевели в другую палату. А дедушка Басе, которого я с ложки кормил, и который вообще был прикован к кровати, ночью вдруг перебрался на мою освободившуюся койку .Никто не понял как он это мог сделать.
Он и приподнимался с огромным трудом...
Что бы совершить такое путешествие, он должен был сам встать с кровати, и проползти метра четыре, и еще и забраться на мою койку. И врачи и медсестры были в шоке.Никто не понимал, как он это сделал. Тем более, что и на моей койке, он оставался недвижим, и не оказался способным даже высоко приподняться
Разве, что слабо рукой пошевелить.
Что ж, раз сам смог совершить такое путешествие, значит встанет когда нибудь, на ноги, и выздоровеет. Даже грустно было уйти...Кстати, когда я лежал ,мне почему-то казалось что на спинке кровати старика написано это трехстишье поэта Басе.
И лишь я один это трехстишье видел.
- - - - - -
P. S.
Им и завершаю мои записки
.
* -* -*
.
Навести меня
В одиночестве моем.
Первый лист упал...
Басе
