Лето 1962 г. в истории СССР было тяжелейшим. Еще не затихло эхо кровавого подавления рабочих беспорядков в Новочеркасске, Краснодаре, Муроме и Александрове, охвативших страну в результате грабительской денежной реформы 1 января 1961 г., еще не унялось горе киевлян, потерявших родных в страшной Куреневской трагедии – все это не смог заслонить даже космический триумф Гагарина. Еще не развеялись радиоактивные облака, окутавшие весь мир после взрыва «Царь-бомбы» на Новой Земле, едва не сбросившего планету с орбиты. Совсем мало времени прошло после отзыва советских специалистов из Китая и изгнания советских моряков из албанского порта Влера. В июне того года Хрущев принял решение тайно разместить на Кубе советские войска с ядерным оружием, и уже в июле гражданские теплоходы повезли в Карибское море солдат и сотни тонн оружия. Начинался «Карибский кризис», поставивший человечество на грань катастрофы. Но в то лето ядерная гибель грозила Земле не только из Карибского моря, но и из малоизвестного моря Банда, что располагается между островами Малайского архипелага.
Советский Союз (скорее, лично Хрущев) решил помочь Индонезии отобрать у Голландии последнюю тихоокеанскую колонию – западную половину острова Новая Гвинея.
В начале 1960-х гг. в Советском Союзе распевали песенку, которая на самом деле была переводом на русский язык государственного гимна Индонезии:
«Морями теплыми омытая,
Лесами древними покрытая,
Страна родная Индонезия,
В сердцах любовь к тебе храним…»
«Дружба» СССР с Индонезией, наверное, была самой странной из «дружб» Советского Союза с кем бы то ни было. История помощи коммунистической Москвы нацистским режимам в арабских странах (Египет, Сирия, Ирак) не только позорна и тоже трудно объяснима (очевидно, свою роль сыграл зоологический антисемитизм Хрущева и немалого числа высших советских руководителей), но ей все же было некое идейное обоснование. Израиль рассматривался верхушкой КПСС как главный контрагент Запада в Ближнем Востоке, и режимы Насера и баасистов в Дамаске и Багдаде казались ей естественными союзниками в глобальном противостоянии с США и НАТО.
В Индонезии после Второй Мировой войны правил Ахмед Сукарно – национальный герой и президент с 1945 по 1967 г. Он был довольно типичным лидером страны «третьего мира» послевоенного периода – борец с колониализмом, пытавшийся использовать все популярные в своей стране идеологические схемы для укрепления личной власти. Будучи лидером Национальной партии, придерживавшейся идеологии «мархаэнизма» (от «мархаэн» - простой человек) – разновидности утопического социализма, популярного в те времена в «третьем мире», он балансировал между националистами различных направлений, исламистами и довольно сильными в стране коммунистами. Отдельной политической и экономической силой была армия – тоже одна из опор Сукарно.
К концу 1950-х гг. Сукарно, устав от борьбы партий и необходимости считаться с парламентом, установил режим т.н. «направляемой демократии». «В 1959 г. Сукарно распустил Учредительное собрание, которое не смогло решить вопрос о будущем государственном устройстве страны. Декретом от 5 июня введена в действие конституция 1945 г., дававшая большие полномочия президенту, для которой характерны централизация управления и независимость исполнительной власти. Правительство преобразовывалось в институт «помощников президента». Президент соединил в своем лице функции законодательной и исполнительной власти. С 1960 г. Сукарно сам назначает депутатов. В новом, назначенном парламенте Национальная партия получила 44 места, «Нахдатул улама» [исламистская партия Союз мусульманских богословов – прим. авт.] получила 36 мест, Компартии предоставлено 30 мест. Наибольшее количество мест (153) получили так называемые функциональные группы - армия, профсоюзы, крестьянские, женские, молодежные организации и др. Власть в Индонезии постепенно приобретала авторитарные черты. С 1963 г. Сукарно объявлен пожизненным президентом.
В январе было принято решение о создании Национального фронта Индонезии во главе с президентом. Его программой стал «Политический манифест» с основными принципами «Панча сила» [пять принципов, сформулированных Сукарно: вера в единого Бога; справедливая и цивилизованная гуманность; единство страны; демократия, направляемая разумной политикой консультаций и представительства; осуществление социальной справедливости для всего народа Индонезии – прим. авт.]. (…) Все политические организации поставлены под строгий контроль президента. Отныне партии должны предоставлять финансовые отчеты и списки членов организаций. Составной частью президентской теории стал лозунг НАСАКОМ, означающих «национализм, религия, коммунизм». На практике этот лозунг означал сотрудничество трех основных политических сил Индонезии. Состав правительств формировался именно по этому союзному принципу» («Направляемая демократия» президента Сукарно, Www.IstMira.Com.). Новый парламент должен был голосовать только единогласно; любая оппозиция запрещалась.
Таким образом, Сукарно, подобно другим «сильным личностям» в «третьем мире» (Насер, Асад-старший, Ареф, Саддам Хусейн, Бен Белла, Нимейри, Не Вин, Бандаранаике, король Сианук и др.) сформировал единый фронт своих сторонников, который должен был подчиняться ему беспрекословно, невзирая на идеологические разногласия. Такая конструкция была, естественно, очень непрочной: коммунисты оставались коммунистами, исламисты – исламистами, а армия терпеть не могла ни тех, ни других. Личность президента могла только на время сплотить эти силы.
Итак, Сукарно, подобно вселенной в представлении древних индонезийцев, опирался на трех «слонов»: исламистское движение, офицерский корпус и компартию. Первые представляли собой реакционную силу, вторые, как и во всех крупных странах Третьего мира, были модернизаторами, а коммунисты являлись агрессивной популистской группировкой, во главе которой стояли малограмотные авантюристы. В 1920-е гг. компартию возглавлял некто Мусо, воспринявший марксизм-ленинизм крайне примитивно - примерно так же, как много позже -камбоджиец Пол Пот: вырезать всех «белых» и богатых (это была в его представлении «революция»). В 1926 г. коммунисты спровоцировали плохо организованные бунты в Джакарте и ряде других городов острова Ява, которые голландцы легко подавили, фактически уничтожив компартию. Мусо не пострадал, пожил несколько лет в Москве и позже вернулся в родную страну, ничего не поняв и ничему не научившись.
Во время Второй Мировой войны Индонезия была оккупирована Японией, и компартия, наряду с другими национальными организациями, участвовала в Сопротивлении, однако, в отличие от Филиппин, Малайи или Бирмы, особых успехов на патриотическом поприще не достигла. Однако после освобождения компартия начала усиливать свои позиции – преимущественно вследствие демонстрационного эффекта: популярность китайских коммунистов и лично Мао Цзэдуна отраженным светом усиливала влияние местных единомышленников. Сукарно был вынужден с этим считаться, и в 1947 г. один из лидеров компартии Амир Шарифуддин даже стал премьер-министром. В 1948 г. Индонезия и Нидерланды заключили договор, согласно которому парамилитарные отряды, созданные обеими сторонами, подлежали разоружению – в том числе и отряды коммунистов. Однако Мусо приказал коммунистам не признавать соглашения и восстать против правительства Сукарно. Повстанцы захватили город Мадиун, но были разбиты после ожесточенных боев. Мусо попал в плен и был казнен, а 36 тысяч коммунистов отправились в тюрьмы.
Однако компартия не была запрещена, и вскоре Сукарно, по-видимому, желая наладить отношения в Пекином, вновь пригласил ее к сотрудничеству. В «тройственном союзе», сформированном Сукарно, коммунистам отводилась важная роль: им была передана национальная нефтедобывающая компания «Петрамина». А нефтеперерабатывающая компания «Пермина» досталась армии. Исламисты получили «утешительный приз» в виде огромных массивов сельскохозяйственных земель.
«Какое-то время схема работала. А потом идиллия кончилась. По причинам, увы, отнюдь не идейным, а сугубо практическим. В северных районах острова Калимантан геологи, нанятые «Пертамин» обнаружили крупные нефтяные поля, а руководство «Пермина», учитывая явное перенасыщение мирового рынка, отказалось закупать новые объемы сырья.
В принципе, решение разумное - с точки зрения изготовителей и продавцов, но никак не добытчиков. Столкнувшись с «враждебной позицией» коммунистов, армия начала искать альтернативные рынки, и довольно быстро установила контакты с руководством только-только возникшей Малайзии, созданной при активной поддержки Запада в качестве противовеса «непредсказуемому» режиму Сукарно. Узел завязался сложный. С одной стороны, Малайзия считалась «врагом номер один», претендентом на земли северного Калимантана, провоцирующим тамошних малайцев «восстать против захватчиков из Джакарты». С другой, всем было ясно, что все это риторика и никакой войны Куала-Лумпур не желает, зато Сукарно, считая новорожденное государство «естественной» частью Индонезии, отказывался его признавать, а в 1963 г. ввел в «спорный» район сто тысяч солдат, поставив командующему, генералу Кемалю Идрису, задачу «готовить плацдарм для освобождения наших исторических территорий». Такая позиция президента очень нравилась руководству КПИ, но совершенно не устраивала армию; с точки зрения военных, ни предмета для спора, ни объекта для защиты в природе не существовало, поскольку малайзийцы никуда не вторгались, зато оказались очень хорошими деловыми партнерами. Охотно обменивая нефтепродукты на сырье, «враги» вскоре стали главными посредником «Пермины», что крайне бесило оказавшихся в чистом проигрыше коммунистов. Долгие годы относительно умеренная, КПИ начала стремительно леветь, науськивая сельскую бедноту готовиться к «экспроприации экспроприаторов». В ряды партии потоком и без ограничений потекла китайская молодежь (ранее китайцев принимали весьма осторожно, с длительным испытательным сроком). Товарищ Айдит, ранее стабильно вояжировавший в Москву, повадился летать в Пекин, а в лесах Калимантана по его личному указанию начали действовать отряды движение «Конфронтаси», терроризировавшие малайские поселки по обе стороны границы, провоцируя полномасштабную войну. А поскольку генерал Идрис, вопреки приказам Джакарты, делал все для обеспечения в «спорных» районах спокойствия, партизаны все чаще атаковали и армейские части. Особая позиция военных безумно раздражала и маниакально амбициозного президента, все больше склонявшегося к мысли, что если кто его по-настоящему и уважает, то это коммунисты. А после поездки в Пекин и исторической встречи с Мао Цзэдуном, понявшим, с кем имеет дело, и предложившим индонезийскому визави роль лидера нового политического блока стран Юго-Восточной Азии и Океании НЕКОЛИМ [«Революционная ООН» - прим. авт.] (да еще и «верховного вождя азиатской революции»), Сукарно окончательно сошел с катушек» (Л.Вершинин Карнавальная ночь, "Вести", 26.10.2009.).
В общем, к середине 1962 г. Индонезия представляла собой страну, управлявшуюся явно неадекватным, но имевшим абсолютную власть лидером, направляющим государство в пропасть. Помимо вялотекущей войны с Малайзией, Сукарно готовил захват маленького султаната Бруней на острове Калимантан (в декабре он там устроит «восстание») и прощупывал перспективы объединения с Филиппинами. Еще одной его идеей было присоединение к Индонезии западной части острова Новая Гвинея - Западный Ириан, который оставался колонией Нидерландов. Еще в 1955 г. в Индонезии началось формирование «Освободительной армии Западного Ириана» (хотя термин «освобождение» меньше всего отражает агрессивные намерения Сукарно), куда записалось 72 тысячи человек.
Западный Ириан населен чернокожими папуасами, придерживающимися местных анимистских верований и поверхностно христианизированными, а острова, составляющие Индонезию – монголоидными австронезийскими народами, в большинстве своем исповедующими ислам. Государства, создававшиеся на территории Малайского архипелага, никогда не включали в себя земли, населенные папуасскими племенами. Между этими народами нет абсолютно ничего общего, и населению Новой Гвинеи колонизаторы-голландцы, учившие и лечившие их, были гораздо понятнее и ближе, чем индонезийцы, которые веками приходили на их остров в качестве охотников на рабов. Так что ни малейшей исторической справедливости в действиях Индонезии относительно Западного Ириана не было.
Сукарно к 1962 г. вовлек свою страну в тяжелейший кризис: он был спровоцирован «троевластем» (армия, коммунисты и исламисты, с подачи президента «пилившие» национальные богатства страны) и лихорадочным перевооружением вооруженных сил. При этом, если заводы и порты в Индонезии строили американцы, западные немцы и японцы, то оружие Сукарно получал из СССР.
Советского оружия Сукарно получил много: танки, артиллерию, больше сотни истребителей Миг-15, МиГ-17, МиГ-19 и даже новейшие МиГ-21, до 40 бомбардировщиков Ил-28, 25 бомбардировщиков Ту-16КС, несколько транспортников Ил-14 и Ан-12, вертолеты Ми-4 и Ми-6, около 100 боевых и вспомогательных кораблей и судов в т.ч. крейсер «Орджоникидзе», 6 эсминцев, 4 сторожевых корабля, 12 подлодок, 12 ракетных и 12 торпедных катеров, 10 базовых тральщиков (впрочем, подводные лодки оказались непригодными к эксплуатации в тропиках).
18 декабря 1961 г. индийские войска захватили крохотные португальские владения в Индостане – Гоа, Даман и Диу это был триумф премьер-министра Джавахарлала Неру. Сукарно, считавший себя настоящим лидером стран Третьего мира, не мог позволить индийцу пожать лавры главного борца с колониализмом, и на следующий день, 19 декабря, официально потребовал от Нидерландов «возвратить» Индонезии западную часть Новой Гвинеи, в состав Индонезии никогда не входившую.
Голландцы, для которых владение этой территорией было сплошной головной болью, согласились на переговоры, но Сукарно хотел «освободить» папуасов исключительно военной силой, чтобы пролилась кровь – не хуже, чем у индийцев в Гоа. На Новой Гвинее начали высаживаться «партизаны» - десантники, обученные советскими и югославскими (зачем в этом участвовали югославы – совсем уж непонятно) специалистами, набранные из числа папуасских народностей Индонезии (они проживают на некоторых островах в восточной части страны). Правда, обучены они были плохо, а местные, новогвинейские папуасы были вполне лояльны голландцам и не поддерживали «освободителей», так что десанты быстро ликвидировались голландцами. Тем временем армия Индонезии готовилась к крупномасштабным военным действиям.
В январе 1962 г. Индонезия начала высаживать в Новой Гвинее воздушные десанты и части морской пехоты. Их действия были крайне неудачными: сказывалась недостаточная численность и плохая подготовка личного состава, слабая координация действий флота и авиации, а также плохая разведка – и, конечно, отсутствие поддержки местного населения. В мае 1962 г. индонезийцам удалось овладеть несколькими плацдармами в Новой Гвинее, но они оказались блокированными голландскими частями.
Впрочем, индонезийцы, похоже, и не собирались вести широкомасштабных военных действий: они уже воевали с Нидерландами в 1946-48 гг. и терпели тяжелые поражения. Голландцы тогда покинули Индонезию только потому, что понимали невозможность удерживать огромную страну, население которой отказало им в повиновении. Через 14 лет после той войны индонезийцы явно не собрались бросаться на врага, силу которого они хорошо знали. А вот вынудить советских «союзников» проливать кровь за совершенно не нужный им остров папуасов – к этому индонезийцы были вполне готовы. К счастью, до этого все же не дошло.
«Советский Союз, всемерно поддерживавший правительство Сукарно на внешнеполитической арене и выступавший за невмешательство в конфликт, на деле не только поставлял оружие. Но и пошел на прямое участие в назревавшем вооруженном конфликте. Летом 1962 г. еще 4 советских лодки проекта 613 пришли в порт Сурабайя. До конца года они ходили под индонезийскими флагами, но с советскими экипажами, осуществляя обучение индонезийских моряков.
Советский Союз направил к берегам Индонезии бригаду подводных лодок в составе 6 единиц (в том числе ПЛ проекта 613 «С-236», «С-292» и плавбаза «Аяхта») и плавбазу. (…) К этому времени в Сурабае уже находились надводные советские корабли под индонезийскими флагами и с такими же экипажами-«добровольцами». (…) Общее командование военно-морской группировкой осуществлял контр-адмирал Григорий Чернобай. На военно-воздушных базах находились советские боевые самолеты с советскими экипажами под командованием полковника Логинова.
Силам бригады подводных лодок предписывалось выйти из Сурабая в поселок Битоинг на северо-восточной оконечности острова Сулавеси (на старых картах - голландское название Целебес). Оттуда, пополнив запасы топлива, воды и продовольствия, выдвинуться на боевые позиции у побережья Западного Ириана. Каждая лодка патрулировала свой отдельный участок и имела в случае обострения ситуации конкретную боевую цель. Так, например, лодка, на которой служил старпомом один из участников операции Геннадий Михайлович Мелков, ныне доктор юридических наук, профессор международного права, должна была войти в залив, на берегу которого расположен город Мапоквари, и выпустить по пирсам и огромным топливным емкостям торпеды. Задача осложнялась тем, что вход в залив охранял противолодочный корабль. Конкретные цели имели, разумеется, и надводные корабли.
Всего на боевое дежурство заступило 12 советских подводных лодок: шесть с нашими экипажами и шесть с индонезийскими. Причем в наших экипажах также находились индонезийцы: будущий командир лодки, сигнальщик, радист и инженер-механик (все со знанием русского языка).
В августе 1962 г. по меньшей мере две ПЛ, С-292 капитана 2 ранга Г.Торгонина и С-236 капитана 2 ранга Ю.Дворникова, выполняли приказ Главнокомандующего ВМФ СССР Адмирала С.Горшкова: «…к исходу 01 августа занять район с координатами …. В целях воспрепятствования вывозу (эвакуации) грузов и оборудования с указанной территории с 00ч.00м. 5 августа уничтожать боевые корабли и суда, следующие через район, под любым флагом... Возвращение по особому указанию. О результатах боевого соприкосновения доложить по возвращении».
Командующий 7-м флотом США заявлял, что в случае военного конфликта между Индонезией и Голландией американские ВМС вступят в действие. В том же районе находилась британская эскадра. До войны оставалось чуть-чуть. Лишь за несколько часов до назначенного времени советским подводникам был дан отбой и получен приказ вернуться на базу» (О том, как Советский Союз помогал Индонезии отстоять свой суверенитет. Око планеты, 2.08.2015.).
Таким образом, за несколько месяцев до Карибского кризиса СССР и США уже оказались на грани конфликта, который в тогдашних условиях почти наверняка привел бы к ядерной войне. СССР не был готов к войне, и после двухнедельного противостояния был вынужден отступить. В Москве было прекрасно известно, что Нидерланды думают только о том, как бы поскорее уйти с Новой Гвинеи с минимальной «потерей лица», так что упорствовать было ни к чему.
«В очередной «неизвестной войне» - Индонезии против Западного Ириана – участвовало 15 тысяч советских военнослужащих, 200 человек были награждены орденами и медалями» (Индонезия. Западный Ириан, Энциклопедия ВИИЯ).
15 августа 1962 г. между Индонезией и Нидерландами при участии ООН было подписано соглашение, которое закрепляло передачу Индонезии суверенитета над Западным Ирианом с 1 мая 1963 г.
Участие СССР в индонезийской агрессии против Западного Ириана находится вне сферы здравого смысла. Кубинский вождь Фидель Кастро хотя бы клялся в верности Москве, в то время как Сукарно никогда не проявлял никаких добрых чувств к СССР, а к началу «освобождения» Западного Ириана окончательно превратился в верного сторонника Пекина, отношения с которым к тому времени СССР стали очень напряженными. Каким образом Хрущев надеялся удержать Индонезию в советской орбите, если она, во-первых, никогда в ней и не «вращалась», а связи с Китаем были несравненно глубже и прочнее – компартия Индонезии стопроцентно ориентировалась на Мао Цзэдуна, а никаких просоветских сил в этой стране не было?
По сути, Индонезия летом 1962 г., когда СССР по прихоти Хрущева чуть не ввязался из-за нее в Третью Мировую войну, никаким союзником Советского Союза не была. Голландцы отдали Западный Ириан вместе с несчастными папуасами Индонезии потому, что не желали ни проливать кровь, защищая ненужную им колонию, ни тратить средства на обучение, медицинское обслуживание и экономическое развитие чужого им народа, а в начале 1960-х гг. от колониальной «эксплуатации» осталась только помощь «угнетенному народу». В Гааге вздохнули с облегчением, избавившись от Западного Ириана, а папуасы оказались под несравненно более жестоким гнетом – индонезийским. Уже в 1963 г. чернокожее христианское население региона начало партизанскую войну против новых угнетателей, которая продолжается и по сей день. Уровень жизни там сегодня еще ниже, чем был при голландском правлении; тысячи папуасов погибли в схватках с индонезийскими оккупантами, сотни тысяч бежали – в Республику Папуа - Новую Гвинею, занимающую восточную часть острова, в Австралию, Голландию… «Освобождение» Западного Ириана, осуществленное с решающей помощью СССР, принесло его народу только горе и тяжкие страдания.
Устроив «битву» за Запад Новой Гвинеи, режим Сукарно только приблизил свой конец. А он был страшным: в 1965 г. коммунисты и группа преданных Сукарно офицеров устроила путч, попытавшись уничтожить все некоммунистические силы (военных лидеров, исламистов и бессильную личную партию президента – Национальную). Путч был подавлен армией, и на коммунистов обрушился страшный террор: несколько сотен тысяч человек (от 600 тысяч до миллиона) были убиты, компартия была не просто запрещена – она были истреблена физически. Сукарно потерял власть и вскоре умер, находясь, по сути, под домашним арестом…
Трудно представить себе более бессмысленное военно-политическое действо, не имевшее ни малейшего отношения к интересам СССР, чем участие в новогвинейской авантюре. Впрочем, Советский Союз в 1930-50-х гг. оказывал куда большую, чем Индонезии, помощь китайским коммунистам, хотя по крайней мере с 1941 г. в Москве не могли не видеть их враждебности. А позже СССР помогал недружественным режимам Насера в Египте, Нкрумы в Гане, Лумумбы в Конго, Саддама Хусейна в Ираке…
Советские лидеры жили в вымышленном мире, в котором любые режимы и организации, даже самые чудовищные со всех точек зрения (наподобие пронацистских режимов Насера в Египте и Асада-старшего в Сирии, или палестинского движения Ясира Арафата), если они заявляли о своем «антиимпериализме», считались дружественными. Такая картина мира неоднократно приводила к опасному противостоянию СССР с Западом, в котором «страна победившего социализма» не выигрывала ничего, а рисковала очень многим.
