(" Осень для Ангела 3" городское фэнтези)
Очнулся Иван Васильевич от страшного холода. Смотрит, а он лежит голый, накрытый одной простынкой в незнакомом полутемном помещении с блестящими, словно мраморными стенами. Странные тусклые голубые лампочки с трудом разгоняют холодный мрак. Рядом, на соседних столах, лежат другие люди, как и он укрытые простынками.
Тело отказывается подчиняться, лишь зубы стучат от холода, да глаза ошалело вращаются в орбитах, пытаясь нащупать знакомые образы. Иван Васильевич напрягает связки, с трудом шевеля распухшим языком, кричит: «Эй, кто-нибудь, помогите!» Но никто не отзывается на его слабый крик.
Иван Васильевич расстроился было, и вдруг скрип, открывается дверь. В ярко освещенном проеме двери появляется пожилая женщина.
– Простите, пожалуйста, – чуть громче просит Иван Васильевич, – зажгите, пожалуйста, свет!
Женщина вздрагивает от неожиданности, ойкает и падает в обморок.
– Помогите человеку, человеку плохо! – закричал Иван Васильевич, беспокоясь уже более за женщину, чем за свое странное состояние.
Реакция на его крик была дикая. Женщина мигом вскочила и с криком «Караул, мертвец воскрес!» выбежала из комнаты прочь.
Пришлось Ивану Васильевичу самому слезать со стола. К этому времени он с трудом, но узнал помещение морга при кладбище. Завернувшись в простынку, дрожа от холода, пошлепал босыми ногами по заиндевевшему полу к дверям в поисках тепла и живых людей, полный желания выяснить, что же за безобразие с ним учинилась и не глупый ли это розыгрыш.
Едва шагнув за порог, он увидел двух здоровенных санитаров с дубинами наперевес и прячущуюся за ними старушку. Старушка суетливо осеняла себя крестным знаменем, бормотала под нос молитву и периодически плевала в сторону Ивана Васильевича со словами: «Сгинь, нечистая сила!»
Санитары явно струхнули. Поначалу они решили, что у старушки крыша поехала и по доброте душевной отозвались на ее призыв. Но, увидев Ивана Васильевича, стоящего в проеме двери с заиндевевшими волосами, запахнувшегося в простынку, испуганно отшагнули назад.
– Вы чо, мужики? На кого охотитесь? – удивился их реакции Иван Васильевич. – Холодно что-то! – пожаловался он, ежась. –У вас водки или чайку с малиной не найдется?
По-доброму спросил, не кричал, не стучал кулаком по столу, требуя справедливости. Но от его слов санитары, не отличавшиеся тонкостью душевной организации, разом побледнели и осели на пол, крестясь и икая.
Увидев совершенно обалдевших санитаров, Иван Васильевич понял – не розыгрыш, не ошибка, что-то произошло на самом деле. Но что именно? Живыми в морг не попадают. Если он умер, то почему сейчас живой? Если умер, то почему?
– Изыди, сатана! С нами крестная сила! Я сейчас в милицию позвоню, хулиган! – ни к селу, ни к городу взвизгнула старушка, тыча в сторону Ивана Васильевича иконой, подхваченной в минуту волнения с выставочного стенда прикладной атрибутики.
– Марфа Филипповна, вы меня не узнаете? – стуча зубами от холода, спросил Иван Васильевич. – Это же я, Иван Васильевич, ваш директор! Все в порядке, ничего не случилось. Похороны отменяются! – пошутил он.
Неудачно пошутил, потому как для Марфы Филипповны обращение воскресшего мертвеца к ней лично было последней каплей. Она судорожно всхлипнула и упала в обморок.
– Что за черт? Есть тут хоть один нормальный человек? Где моя одежда, почему я голый? Всех премии лишу! – рявкнул он в отчаянии.
Санитары переглянулись и перестали икать, последние слова Ивана Васильевича их явно встревожили.
– А премии то за что решать? – заныли они хором. – Мы что ли вас мертвым привозили? Мы же все как положено, все по закону, по инструкции!
С этого момента санитары слегка пришли в себя, по крайней мере лица порозовели. Старушку положили на кушетку в коридоре, директора увели к себе в комнатку. Затаив дыхание, налили стакан водки, убедились, что воскресший выпил до дна и облегченно выдохнули. Раз водку пьет, значит не привидение и не мертвец воскресший.
Мигом оприходовали возвращение молодого директора в мир живых. Благо, что все документы еще тут хранились, не успели их в милицию сдать. Выдали одежку, помогли одеться. Рассказали, что и как происходило после того, как Иван Васильевич потерял сознание.
Выяснилось, что в процессе празднования, по странной случайности Иван Васильевич упал бездыханным прямо во время произнесения тоста за долгие лета. Подбежавший народ обнаружил, что их новоявленный директор стал по сути дела свежепредставленным покойником.
Старший землекоп Григорий Матюхин, имевший в далеком прошлом отношение к медицине, авторитетно констатировал: «Пульса нету, зеркало чистое! Хана нашему директору, господа-товарищи! Надоть труповозку вызывать, да ментам звонить, чтобы оформили тело, как полагается!»
Народ посовещался, пошушкался и общим мнением решил не спешить с милицией и труповозками. Покойнику без разницы, когда пред законниками предстать, а народу отдохнуть нужно от празднования и выспаться.
Поэтому, выпив за помин души молодого директора, рассудили трезво – до утра пусть в морге полежит, благо, что у кладбища свой морг имеется, а там видно будет. Тело и остатки выпивки с закуской передали санитарам морга, объяснили ситуацию и разошлись по домам со спокойной совестью.
Санитары, скорее по привычке, чем по необходимости, раздели Ивана Васильевича, пристроили на каталку, а вещички сложили в сейф. Набегут родственники, начнется свара – кому ботинки, кому часы, а вещичек то и нету. Доказывай, что ты не баран, а просто выпимши был.
Все по правилам сделали и вот такая оказия – был мертвец, стал молодец, в общем полный п…ц, грубо, но точно заключили санитары. Народ ведь с ума сойдет от столь быстрой смены состояний нового директора – то помер, то живой. А что завтра будет?
Ежели новый директор в привычку возьмет после литры выпитой помирать, а, протрезвев, оживать, то желающих с ним работать совсем не останется. Это же живые мертвецы какие-то получаются, а не уважаемый товарищ начальник.
С другой стороны не будешь же проверять – помрешь снова, как выпьешь или нет? Это только на спор, да за компанию русский мужик готов на что угодно. А в трезвом виде, пока голова светлая, никаких подобных глупостей совершать не хочется.
Чтобы народ не ждал от него новых чудес, Иван Васильевич тотчас дал зарок больше не пить. То есть совсем не пить ни по какому случаю, ни в каком размере. Разве что самую капельку в чай для здоровья, как народный рецепт.
Утром, когда работники в грустном настроении и с больной похмельной головой явились на работу, первыми к ним вышли санитары. Покумекали они так и эдак, как народу сказать про то, что директор ожил и решили сразу его к народу не выпускать.
Потому как явись он лично пред очи своих работников, точно пришлось бы кого хоронить. Нет на памяти наших людей такой причуды помирать, а потом обратно на белый свет живым являться. Клинические случаи не рассматриваем по причине их экзотичности.
Работники не сразу, но в чудо поверили. Еще больше поверили, когда сами тело ощупали и выпили сто грамм вместе с воскресшим директором. Не для пьянки, а для укрепления уверенности – пьет, значит живой. Привидения не пьют, это же каждый знает. Иван Васильевич, хоть зарок дал, а те сто грамм выпил, потому как отношения с коллективом важнее любого зарока.
***
После того случая у Ивана Васильевича появились странные видения. Вышел он как обычно поздней ночью из кабинета, пошел через кладбище к остановке автобуса и неожиданно заметил, что навстречу ему идет гражданка странного вида. Одежка у нее старомодная, в руках зонтик от солнца, хотя зима на дворе и мороз жуткий.
– Здрасьте вам, гражданочка! Не холодно без пальто гулять? – вежливо обратился он к женщине.
Та скосила на него взгляд, улыбнулась и молча прошла мимо.
– Однако! – озадаченно крякнул он, пожал плечами, но оставить человека голым на морозе не смог, душа не позволила.
Бывает у человека с головой не в порядке. Только ненормальные, – подумал он, – как и все прочие, замерзают и простывает.
Скинул решительно Иван Васильевич свое пальто с плеча, простился с ним мысленно и, подойдя сбоку, накинул его на плечи гражданке.
– Носите, не болей… – хотел было пожелать на прощание, да так и замер с открытым ртом.
Пальто его проскочило сквозь гражданку и упало в снег. Гражданка посмотрела на него странно, улыбнулась и прошла мимо, так ничего и не сказав.
Иван Васильевич чуть не замерз, стоя на морозе с открытым ртом и без пальто. Потом у него что-то щелкнуло в мозгах, видать от мороза извилина спрямилась и мысль сформировалась: «Елы-палы, дык это же привидение! От работы крыша поехала? Не пил вроде и головой не ударялся… в последнее время.»
Он подхватил пальто, отряхнул от снега и оделся спешно, чтобы самому не подцепить простуды. Чертыхаясь и хмыкая, пошел дальше, но не тут то было. Откуда ни возьмись со всех сторон привидения поплыли к нему, закружились хороводом, заглядывая в глаза. Невесомые, полупрозрачные, безмолвные. Не так чтобы много их было, но иному человеку и одного хватит, чтобы с ума сойти от страха.
Иван Васильевич не сразу осознал, что страха то в душе и нет. Поначалу, правда, припустил крупными прыжками, стуча зубами от страха, но на удивление быстро справился с собой, замедлил ход. Решил ничему не удивляться, сделал вид, что его это не касается, и ровным спокойным шагом продолжил путь к остановке, поминутно оглядываясь на преследующих его посланцев того света.
– С ума сошел, не иначе, – мысленно сокрушался он. – Надо бы ко врачу сходить, пусть процедуры назначит. Говорят, лечение грязью всякие глупости организма излечивает напрочь.
Он представил себя лежащим в грязевой ванне, словно покойник в сырой земле и мысль показалась ему неудачной. Тут процедурами не обойтись, тут с головой проблемы, их грязями, да примочками не вылечишь. Кому же признаешься, что у тебя крыша поехала? Позор то какой!
– Не может такого быть, чтобы я с ума сошел! – успокоил сам себя Иван Васильевич. – С ума в одночасье не сходят, для этого время требуется. Днем нормальным был, а к ночи с ума сошел, да не может такого быть!
От такой мысли ему стало веселее, плечи расправились, шаг стал увереннее, четче ударяла подошва о стылую землю. Ать-два, ать-два, словно на плацу вышагивал Иван Васильевич.
Привидения сопроводили его до границы кладбища и замерли у забора. Он обернулся пару раз из любопытства, туманные фигуры смотрели ему вслед до тех пор, пока он не сел в автобус. Даже через окошко автобуса Иван Васильевич видел их удаляющиеся фигурки.
– Чепуха какая! – отмахнулся он и выкинул из головы вечернее происшествие.
Только дома заснуть удалось не сразу, мерещились ему всякие ужасы, неизменно включающие в себя призраков и чертей. И снилось ему не меньшая глупость, отчего проснулся он в состоянии похожем на глубокое похмелье.
На следующий день он работал, находясь в необычном для себя возбуждении. Все валилось из рук, отвечал невпопад на вопросы сослуживцев, странно засмеялся во время церемонии прощания, чем смутил присутствующих.
Наступил вечер, кладбище опустело, Иван Васильевич окончательно понял, что работы сегодня не получится. Решительно захлопнул гроссбух, спрятал в ящик стола сатиновые нарукавники и вышел из кабинета, надежно закрыв его на ключ.
Выходить на улицу не хотелось. Иван Васильевич, сам того не осознавая, всеми силами тянул время. Необычно долго прощался с ночным сторожем Петровичем, чем изрядно удивил его.
– Скажи, Петрович, как на духу, помирать боишься?
– Чего же, Иван Васильич, бояться? От нее родимой не убежишь, так что бояться смысла нет.
– А как считаешь, со смыслом жил?
– Врать не буду, с бабой жил, а про смысл не знаю! – ухмыльнулся сторож в усы.
– Как же, Петрович, жить, когда не знаешь в чем смысл твоей жизни?
– Да на лешего мне то знать? Чай не велик барин, чтобы об том думать.
– Всякий человек должен свое предназначение выполнить! – упирал директор.
– Должон, значит выполнит! – не возражал сторож.
– Как же выполнит, когда вон ты и не задумываешься о своем предназначении! – сердился Иван Васильевич.
– Кому надо, тот и направит на путь истинный.
– Кому надо-то, кроме тебя самого?
– Мое дело жить-поживать, детей наживать! – уперся сторож. – Некогда мне голову глупостями забивать. У бога голова большая, пусть и думает, что мне и как делать.
– Бог один, а нас много, что же ему разорваться? Когда бы каждый озаботился смыслом своего существования, жизнь другой была бы.
Сторож промолчал, задумчиво сопя в усы.
Разговор о смысле жизни, затеянный Иваном Васильевичем, обещал растянуться на час, а то и больше. Директору особо спешить некуда, дома ревнивая жена не ждет.
А перед мысленным взором Петровича маячила заманчивая картина, в которой он откупоривал бутылочку, наливал стопочку до краев, мелкими глоточками выпивал, потом закусывал все это селедочкой и… Петрович не в такт разговору крякнул в досаде.
Иван Васильевич почувствовал, что его разговор сторожу не в тему, скомкал прощание и вышел на улицу. Плюнул через левое плечо, едва заметно перекрестился и пошел отмахивать строевым шагом по аллее, ведущей к автобусной остановке.
– Вдруг показалось? Привиделось! Временное помутнение вышло или чего в мозгу с сосудами. При нынешней экологии, – убеждал он сам себя, – чего не бывает со здоровьем.
Затаив дыхание, вышел на аллею, ведущую к остановке автобуса и… замер в изумлении. Вдоль аллеи стояли, явно поджидая его, знакомые по вчерашнему вечеру туманные фигурки.
Они не кинулись в хоровод, точно боясь испугать его. Просто стояли, улыбались, помахивали ему руками, словно здороваясь. Они здоровались с ним!
С ума сойти! Иван Васильевич снял шапку, вытер вспотевший лоб и, прижав ее к груди, кивками приветствовал странных гостей, с болезненным интересом вглядываясь в туманные образы…
Не привиделось, однозначно. Однозначно в том смысле, что видение устойчивое. И что из этого следует, любезный товарищ директор? А следует из этого одно из двух. Или ты на самом деле их видишь или на самом деле сошел с ума. Второе вернее, потому что понятнее.
Иван Васильевич не стал поддаваться панике, сцепил зубы, и пошагал к остановке, как солдат сквозь строй, почти физически ощущая на себе взгляды призрачных существ.
На следующий день он пришел на работу лишь для того, чтобы отпустить самого себя собственным приказом в отпуск. Нельзя в таком состоянии работать, работники начнут оглядываться, слухи поползут. Нужно время, чтобы обдумать ситуацию, принять правильное решение.
Случившееся, по зрелым размышлениям Ивана Васильевича, можно было отнести к ненормальности, к паранойе, шизофреническому бреду наяву, навязчивым галлюцинациям. Любой из вариантов звучал неприятно, но лучше знать врага в лицо, чем гадать и думать невесть что.
Он сходил в городскую библиотеку и взял несколько книг по психиатрии для подробного изучения, чем немало позабавил молоденьких библиотекарш.
Иван Васильевич вдумчиво вчитался в сухие строчки учебников и четко осознал, что его случай к психиатрии не относится никоим образом. Нет вторичных очень важных признаков ненормальности, многократно описанных в книгах.
Он четко осознает ненормальность своего состояния, живет с этим состоянием в равновесии и его обычный мир от тех видений не страдает. Он выглядит, как нормальный человек, разговаривает, как нормальный человек и рассуждает, как нормальный человек.
Имея привычку всякое дело доводить до логического конца, он сходил к психиатру и, не объясняя причин, попросил проверить себя на нормальность всеми, доступными современной науке, способами.
Убеленные сединами доктора его настойчивой просьбе удивились не менее молодых библиотекарш. Но, учитывая особенность профессии пациента, справедливо предположили, что он может иметь к тому все основания.
Посмеиваясь в душе над странным пациентом, доктора измерили все возможные физиологические и психические характеристики, добросовестно прогнали кучу тестов и сделали заключение – здоров и нормален. На том и точка, решил Иван Васильевич.
Здоров, значит привидения это реальность, что бы по этому поводу не говорила современная наука. Он их видит, никто другой не видит. По этой причине рассказывать о своем открытии ему некому – сочтут психом и мигом отправят в желтый дом.
Если он не собирается в ближайшее время менять работу, нужно найти способ мирного сосуществования с призраками. Но мыслимое ли дело, дорогие сограждане, смириться с тем, что ты хранитель невыносимой тайны?
Дай человеку чемодан денег и запрети их тратить, что с тем человеком будет? Правильно, с ума сойдет, сидя на богатстве! Так и с этим непонятным случаем – вижу, а сказать никому не могу. И с ума, что очень важно, сходить не хочется.
Подумал Иван Васильевич так, подумал эдак и принял Соломоново решение. Чего самому гадать, пусть виновники его несчастья сами выскажутся. Пусть объяснят причину и изволят убираться к такой то матери!
Хотя нет, к такой то матери невежливо получается. Пусть улетают с миром куда положено. На тот свет, на небеса, под землю, есть же у них место постоянной прописки. Не дело это разводить призраков на образцово-показательном кладбище. Вдруг комиссия нагрянет, а тут…
– Какая комиссия, о чем это я? – спохватился Иван Васильевич. – Никто не увидит! Никто-о-о! За что же мне такое наказание? Чем я перед богом провинился?
Вопрос повис в воздухе, повисел немного и ответ сам собой в душе родился. А помнишь, любезный Иван Васильевич, как в морге санитаров пугал? Кто бы тебя в морг положил прохладиться, коли ты живой был?
Стало быть, помер ты тогда и обратно к жизни вернулся непонятным образом! По этой причине в чем-то ты тем привидениям родней приходишься, точнее земляком. В том смысле, что хоть чуток, но на том свете побывал.
Давай, Иван Васильевич, иди, знакомься с новыми приятелями. Из первых, так сказать рук, узнавай причину и следствие. Если повезет, то и договориться можно с теми призраками, чтобы особо его не тревожили. Мало ли с кем тебя судьба сведет, не с каждым же будешь каждый день встречаться.
Прям на душе полегчало, когда решение принял. Хуже нет той маеты, которая от неопределенности. Лучше один раз принять неправильное решение, чем всю жизнь сомневаться, да не решаться.
Чего он испугался, от чего в панику ударился, чего испугался? Призрак по сути своей, что есть? Правильно – душа упокоенного человека, ни веса, ни плотности не имеющая. По башке не стукнет, с должности не прогонит. Общайся и живи себе, как жил, дорогой товарищ директор.
Интересно даже выходит, разнообразие в жизни получается. Что-то вроде передачи «В мире непознанного». Одно дело такое по телевизору смотреть, да счастливчикам завидовать, которые с чем-то непонятным встретились. Совсем другое самому лицом к лицу столкнуться. Будет что рассказать.
Хотя об этом лучше не думать. Всякий рассказ нужно фактами подтвердить, фотографии приложить, свидетельства прочих очевидцев, записи научных приборов. А что он может показать высокому суду? Собственные, отдельно взятые видения и ощущения?
Несерьезно получается. Опять же на навязчивые галлюцинации похоже, по всем статьям, к бабке не ходи. Вместо телевизора мигом окажешься в психушке, будешь Наполеонам да царям Соломонам про тех призраков лекции читать.
Бабка вспомнилась Меланья. Из далекого босоногого детства. Слушал ее маленький Ванька открыв рот. Бабка чего только не рассказывала. Про колдунов и ведьм часами могла рассказывать, покойники у нее прям в добрых знакомых ходили, а всякие чудеса чуть ли не собственными руками творила.
Добрая была бабка, жаль померла рано, Ванька не успел еще опериться и разувериться в ее сказках. Так и вышел во взрослую жизнь, с трепетом вспоминая бабкины рассказы. Когда в город переехал, бабка Меланья из памяти выпала, другими заботами голова заполнилась. А тут вспомнилось, не к ночи будь сказано, всякая рассказанная ей чертовщина.
Главное, что в тех сказках было, Иван Васильевич помнил твердо. При любом раскладе верь в себя, помни родню, поступай, как сердце подскажет. Если от сердца, с чистой душой, да искренней верой, то никакой черт тебе не страшен. Иди смело хоть в самое пекло.
Директор отпуск прервал и неожиданно для расслабившихся работников явился в контору. Молча прошел в кабинет, сел за стол и по-новому осмотрел свое рабочее место.
Народу на кладбище похоронено много, а всей отчетности тоненькая папочка. Фамилию покойника узнать можно, а кто он сказать нельзя. Чай не отдел кадров, чтобы всю подноготную о человеке узнавать. Фамилия и номер участка – вот тебе и вся анкета покойника.
Непорядок. Нам… точнее мне с тем народом встречаться, а я ни уха ни рыла. Безобразие, срочно все изменить и в порядок привести. Заказал директор множество скоросшивателей, повесил полки книжные на стены и начал вести свой личный архив – подробный.
К вечеру усталый, но довольный Иван Васильевич вышел на крыльцо, легко сбежал по ступенькам и решительно направился к достопамятной аллее. Он улыбался, излучал уверенность и спокойствие, хотя в душе таилась неясная тоска.
Призраки обрадовались его появлению, ринулись поближе, закружились в хороводе, лица их осветила улыбка, и в душе Ивана Васильевича родилось неожиданное светлое чувство. Он был счастлив. Его не интересовал источник счастья, главное, что ему это все ужасно нравилось.
Каждый вечер, с предчувствием радости, Иван Васильевич выходил к своим новым друзьям, приветствовал их и делился новостями. Каждый день он отмечал, что друзей становится все больше. Потом его цепкий взгляд уловил сходство туманных образов с недавно похороненными гражданами.
Не трудно было смекнуть, что есть четкая связь между упокоившимися гражданами и привидениями, живущими на его кладбище. Связь простая и понятная – тело упокоилось, а душа осталась жить сама по себе.
Иван Васильевич не задумывался о причине, по которой души не спешили покидать место успокоения тела. По всем правилам через сорок дней после смерти человека душа должна окончательно расстаться с телом и улететь в мир иной. Но и через сорок дней большая часть душ продолжала встречать Ивана Васильевича на вечерних аллеях.
Что-то особенное, непонятное возникало в атмосфере с появлением Ивана Васильевича на вечерних аллеях. Для постороннего глаза выглядела странно та чопорность, с которой он шествовал по аллеям, раскланивался неведомо кому, помахивал рукой, отпускал воздушные поцелуи или поглаживал кого-то мелкого по голове. Для самого же Ивана Васильевича это было выходом в свет.
Он не беседовал с душами, точнее беседа носила односторонний характер, так как Иван Васильевич не мог слышать души. Тому он имел понятное и убедительное объяснение. Физически человек производит звук, прогоняя воздух через голосовые связки и управляя им языком, губами, небом.
А раз душа есть суть нематериальная, то откуда ей тот воздух взять? Нет воздуха, нет голоса, все логично. Иван Васильевич делился с душами своими мыслями о жизни и событиях в мире, рассказывал о том, что произошло в городе интересного. Ведь по большей части души были некогда уроженцами этого города.
Так и повелось с тех пор. Годы шли, души множились, но это обстоятельство Ивана Васильевича нисколько не обременяло. Неким странным образом находил он путь к каждой душе, делился с ней частичкой своей радости и получал взамен ощущение счастья.
Друзья, огромная просьба, если понравилось прочитанное, не забываем ставить лайки и подписываться! Вам не сложно, автору бальзам на душу!
>>>>> Купить книги Сергея Шангина в издательстве Ridero
© Copyright: Сергей Шангин, 2019