.
По поводу всего этого недавнего ужаса, произошедшего в пермской школе, (в которой ученики устроили настоящую поножовщину) поделился бы я и своим горьким опытом - опытом вечно битого мальчика, не смотря на то, что совсем уж битым я конечно же не был, считался где- то вторым, а в старших классах, третьим по силе, и сдачи дать мог. Вспоминаю даже как устроил пару раз погоню с ножом за своими одноклассниками, как мог кинуть и кирпичом в голову, как целился обычно прямо в лицо., но никого к счастью не убил, за то отлежал в психушках. А меня тем не менее частенько побивали компаниями. Многие говорят , что настоящий парень не пожалуется взрослым. Не стыдно сознаться, я жаловался учителям и завучу, после каждого массового избиения, и гордо шел на родительское собрание. Никогда не забуду такую картину в восьмом классе. Стоят мои обидчики понурые в классе в присутствии родителей (со стороны моей и со стороны обидчиков), и завуча. И завуч толкает такую речь. Как вам не стыдно избивать психически больного мальчика, состоящего на учете у психиатра, вместо того что бы помочь ему адаптироваться к классу? Казалось бы стыдно должно было быть мне, меня же объявили неполноценным. Однако, никакого стыда я даже не испытывал. Я сидел с гордым видом жертвы, наслаждаясь тем что стыдно было обидчикам, а не мне.
Что меня и вправду, расстроило, это когда мать моя вдруг сказала, (после окончания родительского собрания) об одном из моих обидчиков, что надо же, какой красивый парень внешне, а такой негодяй. Эти слова мать моя адресовала Роме, (с которого она все собрание не сводила глаз) и попала мне прямо в сердце. Увы, матери я не мог объяснить, что проигрывал я Роме в драках, потому что он и вправду был очень красивым внешне парнем. Я тоже считался красивым, ( в нас обоих влюблялись девочки), но Рома был красивее, вот я ему и проигрывал в каждой драке. Меня побеждала его красота, психологически подавляя меня каждый раз. Почему так случалось? Я по сознанию. немного как грек. Красота для меня сила, (тем более красота парня), и поскольку, я видел, что Рома меня красивее, мне казалось, что я и слабее его.
Рома был и вправду сильный мальчик, ( а не только красивый.)
Это был настоящий дворовый парень в джинсах и с магнитофоном под мышкой , каким Рома мне и запомнился на всю жизнь. Это был парень способный очень даже хорошо постоять за себя. Никогда не забуду как он дал двум приблудившимся к нам в школу пэтэушникам, пристающим к девчонкам из параллельного класса. У него это получилось красиво. Но все таки по силе мы были наверное равны, во всяком случае я немногим ему уступал. Просто Рома был красивее, внешне ярче меня. И его красота и побеждала меня каждый раз... Ромку девочки называли наш Ромео а меня Принцем (как мне кажется, в честь маленького принца из сказки Экзюпери, потому что я все свое детство бредил инопланетянами, и Космосом.)
Что еще вспоминается?
Рому называли Ромео еще и потому что когда мы ставили по случаю дня рождения Шекспира наш детский спектакль по Ромео и Джульетте, на роль Ромео пригласили красавчика Рому, а я играл Шекспира, потому что я умел выразительно читать стихи, и вести повествование. Если же не продолжить, а скорее начать разговор о Роме, Рома был новенький мальчик (новенький и в школьном смысле и смысле каком -то натуральным, если под словом новенький, подразумевать то обстоятельство, что у нас до Ромы не училось таких красивых мальчиков в школе, кроме меня), в этом и состояла новизна Роминого прихода.
А пришел Рома к нам в седьмой класс 1 сентября...
Первым на кого он обратил внимание это был я, потому что до Ромы я был самым эффектным. Я воспринимал это так словно Рома пришел в этот класс нарочно что бы мне показать что отныне самым эффектным и красивым парнем будет он, а не я, и что все девочки будут отныне его, а не мои. И Ромка оказался прав. В Рому с первого же дня повлюблялась как минимум половина девочек нашего класса, хотя, временами казалось мне что сильнее этих девочек (всех вместе взятых) был влюблен в Рому я, как в моего вечного соперника…
И я не ошибся в моих детских предчувствиях.
С первых же дней Рома стал искать повод меня вывести из себя, провоцируя меня на драку, которую я каждый раз откладывал, пока эта драка все -таки, не произошла. Это была страшная драка. В ход шло все, что попадалось, (после кулаков) даже табуретки. Мы бегали по партам, под аккомпанемент визга девочек, выскакивающих в ужасе из класса, школьные формы у обоих были заляпаны мастикой с школьного паркета, волосы растрепаны, по моим губам уже текла кровь.
Правда, и у Ромы виднелся синяк под глазом.
Затем эта драка продолжилась в школьном дворе, где я и потерпел поражение, при этом с треском. В ходе этой драки, Рома так ловко мне влепил в лицо, что у меня посыпались искры перед глазами, и я просто потеряв равновесие, навзничь упал, а Рома, выпотрошив на меня содержимое моего портфеля с торжествующим и гордым видом победителя ушел. После этой драки я в тот же день, вечером его встретил с девчонкой из нашего класса.
Никогда не забуду как внутри меня все перевернулось.
Я подошел к ним, но Рома обдал меня таким надменным взглядом, что я даже не решился к нему завестись (хотя и собирался это сделать) . После этого случая каждый раз я искал реванша, но каждый раз Рома меня побеждал. При этом с каждым разом, все легче, и легче... Проигравшему в первый раз уже трудно психологически настроится на победу. И чем чаще он меня в драках побеждал тем казался он мне еще красивее.
Можно ли прочертить грань между враждой и влюбленностью?
В моем случае это было сделать непросто, хотя я бы не сказал что мы были непримиримыми врагами, скорее непримиримыми соперниками, поскольку, наша вражда бывало периодами перетекала в дружбу. Вспоминаю один случай. Один раз я стою в очередь в пышечную, (тогда эта пышечная с ее огромной очередью значилась как самое культовое место Кировского района ), и только подходит моя очередь к кассе, как вдруг ощущаю , как кто -то меня трогает за плечо.
Смотрю, а это Рома.
Привет!.- Привет. Разрешишь мне пристроится? Очередь была длинной, и Роме не хотелось вставать в хвост. Мы взяли пышек и кофе, сев за один столик, после чего Рома мне предложил по свойски, прогуляться. В тот вечер Рома был весел, и как никогда внешне романтичен. В небрежно расстегнутой куртке, джинсах, и кирзовых сапогах Рома выглядел бы, совсем, дворовым парнем, если бы в его образе не читался эстетический шарм.
Пожалуй, этим шармом он и производил впечатление на девочек.
Рома был ростом с меня, у него были очень красивые темные волосы, которые вились крупной волной,. (Рома был брюнетом, как мне кажется скорее украинского типа, хотя, может быть он был родом с Поволжья, говоря о его предках.) Но больше все- таки он походил на юного римлянина в профиль и фас - с его красиво отточенными чертами лица., губами и подбородком, красивыми, и прямыми, почти гипнотичными глазами.
О чем мы тогда говорили?
Не помню о чем, помню лишь, как в ходе нашего разговора Рома мне неожиданно признался о том, что его считают бабником, но он не бабник. Я же не виноват, что я иду по улице с магнитофоном а ко мне сами липнут девочки. Мальчик, давай с тобой познакомимся! Что ж давайте, познакомимся, мне не жаль...И хотя проговаривал все это Рома несколько хвастливо, и небрежно лишь для того, что бы скрыть свое хвастовство, Рома не лгал.
А еще Рома был малость безбашенным.
Мог устроить все что угодно, вплоть до того, что занимался воровством из магазинов , и уже состоял на учете в милиции, а позднее начал приходить на школьные дискотеки нетрезвым. А ближе к окончанию школы мы все таки примирились. Произошло это после одного случая которому Рома стал свидетелем. Дело в том что когда я учился в восьмом классе, в меня почему то повлюблялись все семиклассницы. Почему? Даже не знаю сам.
Вероятнее всего в седьмом классе не училось эффектных парней.
Только меня увидят семиклассницы, как бегут ко мне, (с криком вот и наш принц! ) и обступив меня плотным кольцом начинают со мной кокетничать, даже касаться меня . Нужно сказать, что девочки из седьмого класса были эффектные, куда эффектнее и намного красивее девочек из моего класса. А после того, как девочки наконец, пообщавшись со мной, разошлись, вдруг подходит ко мне Рома, наблюдающий в сторонке за этой сценой.
Ну ты я вижу, Витя и принц.
И в самый первый раз Рома на меня вдруг посмотрел с уважением как на равного, и по дружески улыбнулся мне. И с тех пор стал уважать...Меня поразило, что в его взгляде не было зависти. Напротив, как мне даже показалось, Рома порадовался за меня. Не могу сказать, что после этого случая мы стали близкими друзьями, однако, наши драки с ним неожиданно прекратились. Теперь Рома всегда со мной здоровался при встрече, и больше никогда не пытался меня задеть.
Почему Рома совершил такой великодушный, по детски христианский жест?
Я годами думал над этой историей, в поисках ее разгадки. Ведь еще всего полгода назад, Рома мне сказал, что за него выйдет замуж полгорода женщин, а я буду одинок всю свою жизнь, а в качестве единственного комплимента от Ромы, я услышал лишь то , (а случилось это, когда на перемене Рома попросил меня помочь решить ему задачу по физике) что я , такой, немного смешной когда я серьезный...
Когда Рома просил меня помочь с физикой или математикой мы и мирились.
Произнес он это по дружески мягко, пока я думал над решением задачи по физике, и все таки ее решил. Но куда более сложной задачей для меня оказалось понять этот странный жест Ромы после того как он стал свидетелем моего успеха у девочек из седьмого класса. По идее он должен был позавидовать, и пытаться меня лишний раз спровоцировать на драку.
Однако, обошлось без этого.
В чем же дело тогда? Как мне кажется причина состоит в том, что мы поделили с ним нашу любовную территорию. В Рому был влюблен восьмой класс девочек, в меня седьмой. Раз в меня был влюблен седьмой класс девочек, я перестал быть Роме соперником.
Мне кажется, по такой логике Рома и рассудил.
К тому же девочки из седьмого класса были совсем другими по психологическому складу. Их не привлекали романтические дворовые мальчишки (с образом по советски блатного шекспировского Ромео), их архетипу "прекрасного мальчика мечты" больше подходил я, как подросток более культурный, умный, и мечтательный, любящий музыку и литературу, и говорящий в отличие от большинства парней - связной речью.
Почему произошел такой сдвиг?
Времена может быть понемногу но уже менялись от протелетарски рабочей романтики к образу иной сказки, к области Экзюпери, и пока девочки из восьмого класса грезили такими типами как крутой и красивый Ромка со двора, девочки из седьмого класса уже грезили мальчиком "не от мира сего", мальчиком которого не встретить в этом земном мире.
Так вышло, что выбор их пал на меня.
Вышло так, что девочкам из седьмого класса уже не нужен был дерзкий мальчик -хулиган с красивым лицом. Им нужен был Ангел. Потому что у них был развит ангелический архетип, и так получилось, что именно я со своим образом, идеально подходил их мечтам и представлениям - о самой первой в жизни любви. Иными словами тип Ромы просто устарел.
Хотя и устарел всего на один год…
А если судить с высоты сегодняшнего дня, тип Ромы ушел в некое романтически блатное былинное прошлое , (в некую блатную советскую архаику), испарившись вместе с ветром из подворотни , улетающим с самым последним угасающим гитарным аккордом куда - то, в давнее.
Рома играл на гитаре, а я играл на фортепьяно.
И девочками из седьмого класса это ценилось уже больше, то ли потому что между 1982 годом, и 1983 пролетела какая та комета, то ли потому, что времена устремились к будущему. Уже меньше слушали Высоцкого, больше прислушиваясь к песням Машины Времени.
Да и в западной музыке происходило нечто похожее.
Даже в новой волне итальянской музыки, подчеркивался не романтический мачизм Челентано , а романтизм лунный и мечтательный который лучше всего воплотила группа Газебо с ее хитом я люблю Шопена. Уже не так ценился Высоцкий, как ценился Макаревич.
А для более продвинутых ценился Борис Гребенщиков.
И все таки мир (не в узком, а в широком понимании реальности,) начинается с красоты Другого, в котором сокрыта тайна Бога. А тайна эта ведет к Христу...Не отрывший красоты Другого (хотя бы даже искаженной миром) никогда не придет к Богу, и никогда не откроет себя. И никогда не откроет женщину, как Другую, не откроет и самой романтической любви к ней...
Вначале Другой (кто то лучший чем я) указывает мне на мою тайну.
Указуя мне на мою тайну, он открывает мне мой пробел, мою незавершенность, мою открытость. даже если он и мой враг, а не обязательно друг. И происходит это как правило в периоде детства уже тронутым взрослением, когда я сравниваю себя с кем то, когда ощущаю и взгляд лучшего я на себе. С чего начинается взросление?
Взросление – начинается со становление через другого.
Образ другого говорит мне сразу и о вышней загадке (о Боге который наделил лучшего чем я - данным образом), и в то же время открывает мне мою незавершенность, выводит меня из детской самодостаточности, в некоем соперничестве, имеющейся даже в дружбе, в котором я и становлюсь мужчиной. И только тогда, мужчина способен полюбить женщину, открыть ее.
Или, придя к сильной вере стать монахом, может и святым.
Все мужчины говорят о силе. А я отлично помню, учась в самой что ни есть пролетарской школе, как парни самых рабочих кровей обсуждали красоту, и часто я слышал от своего друга. Красивый парень Андрюха, не смотря на то что прогульщик и гопник.
Или, я слышал нечто такое от другого приятеля.
Ты Витя красивый, тебе повезло. Это на меня девочки не глядят. Но больше всего помню такую историю. Бегу я с одним другом (подростком из пьющей семьи) весной по двору. И вдруг он мне кричит, стой! Я останавливаюсь. И он мне вдруг говорит следующее…
Ты такой красивый когда ты бежишь у тебя так развиваются волосы…
Эти слова я услышал от грубоватого парня, который надо мной часто подсмеивался. Вот о чем думают мальчишки от 12 до 15 лет, о внешней красоте, о красоте другого, а не о том, что кто- то там сильнее другого, или лучше его в математике.
А что происходит потом?
А потом начинаются комплексы. Если парень недоволен собой он начинает качать мышцы, а более умные компенсируют это начитанностью. Мне кажется с эстетического чувства, с красоты другого и начинается мир, начинается реальность.
Какой бы романтической не казалась - моя точка зрения.
Все мальчики это чувство знают и все считают красоту самым главным. Лишь позднее мы начинаем ценить духовную красоту, и лишь в зрелых людях духовная красота становится и красотой внешней. Но все начинается с красоты другого.
И хорошо, если это чувство красоты разовьется до образа Христа.
я, лет в восемь, девять (более, поздние фотографии потерялись)