.
Трудно, (если это вообще возможно) разделять любовь и доброту, потому что с одной стороны в христианстве, доброты не может быть без любви, (в чем христианство расходится с этикой Канта, а точнее Кант с этикой христианства, полагающий, что добро может твориться, не только, недобрым человеком, но может твориться и без побуждений любви, руководствуясь лишь разумом и долгом) , с другой стороны именно христианство говорит о том, что не каждая любовь подлинна, что любовь руководствующаяся непросветленной страстью обладания, может быть и крайне жестокой, и даже убивающей. Как же тогда провести это отличие? Я бы наверное провел разницу – в том, что любовь - это отношение к чему то большому, (большему, чем ты) а доброта это скорее отношении к меньшему, чем ты, будь то твой ближний, твой бедный брат, бездомный нищий, или обычный лесной, или , брошенный на улицу, зверь. С другой стороны, добро – поднимает малое до большого. В каждой религии люди кланяются перед великим, и лишь люди святые склоняются и перед малым, (перед ребенком, падшей женщиной, или зверем), и потому лишь святые свободны. Свободен тот, кто наклоняется к малому. Как заметил Ницше, в книге Так говорил Заратустра, возвышенные люди не смотрят вверх, а, напротив, смотрят сверху вниз. Правда, Ницше, и этим своим прозрением лишь ослепил себя.
Сверху вниз смотрят для того, что бы наклониться, и снизойти до человека, став с ним наравне, (но при этом не опустившись) а не для того, что бы возвыситься самому. Значит, добры люди внимательные, способные увидеть малое за большим, и большое, за малым. Поэтому чем больше человек склоняется над малым, тем в большей мере он и свободен и свят. Не хочу повторятся, но как я наверное писал и в других своих исследованиях посвященных культуре Дальнего Востока, в отличие от Запада, культура буддистского Востока менее склона воспевать большое, и больше склонна замечать малое, почти незаметное, чему служат свидетельством многие стихи японских поэтов замечающих бабочек, стрекоз, черепах. Мне часто вспоминается трехстишье Басе. В день рождения Будды, он родился на свет маленький олененок.
Вот собственно и все стихотворение.
Казалось бы, в этом небольшом трехстишии, сказано самое малое, но самое малое, потому что самое важное, одна суть, за которой все, а может быть и больше, чем все. Речь идет о причастности даже самого малого к большому. Речь идет не только о том, что и олененку важно вернуться к своему Раю, или божественной, райской сути, (которую он воплотившись, забыл) , речь и о том, что каждый олененок рождается в день рождения Будды, даже если он родился и в день не совпадающий на календаре с днем рождения Будды.
Потому, что до олененка родился Будда.
Прежде чем коснуться христианства, добавил бы что это одно маленькое трехстишие Басе, для меня перевесило бы все китайские и индийские священные книги, как наверное перевесило бы ангельское перышко слиток золота ,на Господних Весах, из которого была высечена статуя Будды, или как перевесил бы листок с Древа Жизни - целый Зимний Дворец.
А теперь вернусь в русло христианства.
Если следовать Кьеркегору, существует выбор эстетический, либо этический, (другого выбора у человека, просто, нет.) Выбор этический это всегда выбор Бога, (выбор Христа) когда как выбор эстетический это всегда выбор себя, и в этом смысле это выбор ведущий к отчаянью, (поскольку, отчаянье является неизбежным следствием психической структуры земного эго, рождающейся не только в ориентации отношения бесконечного к конечному, и конечного к бесконечному, но и являющей образ отношения к этому отношению.)Из тревоги образа этого отношения и рождается выбор себя, и отчаянье этого выбора.
Почему выбор эстетический это выбор себя?
Даже если ты убиваешь кого-то, ты совершаешь не этический, а эстетический выбор. Например, выбор Раскольникова, рассматривающего себя как сверхчеловека, был выбором лишь эстетическим, поскольку, Раскольников выбрал одного себя, свое собственное утверждение, и потому попал в ловушку соблазна преступления. Конечно же речь идет об эстетическом выборе – в отрыве от этики, об утверждении без Бога.
Например, можно ли, любить русскую литературу не любя русский народ?
В строгом смысле, нельзя. Гений (в литературе, или в любой другой области культуры) и есть тот, кто транслирует опыт ушедших поколений, народное бессознательное, накапливающееся в языке, опыт умерших, ушедших...это можно сказать о Пушкине, Хлебникове, Цветовой, Чехове, или Толстом. Это можно сказать и о Бродском. Так же нельзя рассматривать эстетику ,в отрыве от этики, а красоту в отрыве от добра.
Как и истину в отрыве от любви.
На очень многих примерах,(включая и знаменитый портрет Дориана Грея О. Уальда) можно показать что чистое эстетство ведет к отчаянью., к заточению в душевной тюрьме без свободы. В выборе одного себя человек становится замкнутым на себе, и одиноким. А еще, как заметил Кьеркегор, любое отчаянье это отчаянье к смерти, являющееся в то же время невозможностью умереть. Как это утверждение можно истолковать?
С одной стороны, отчаянье это решимость жить вопреки смерти.
И тем не менее, это не выбор жизни вечной, а выбор вечности иной, вечности отчаянья, вечности без Бога. А возвращаясь к поэзии Японии , можно заметить, совсем другое не пафосное отношение к смерти. Последнее стихотворение умирающего Басе было неожиданно простым. В пути я занемог. И все бежит, кружит мой сон по выжженным полям…
Вот и все стихотворение а сколько в нем глубины и света.
Смерть лишь отдых в пути, отдых в поле. Как говорится в русской пословице, жизнь пройти, не поле перейти. Почему Басе не пугала смерть, почему в своем отношении к смерти поэты Японии избегали и пафоса, и ложного самовозвеличивания своего я? Во первых потому что они выбрали Бога, (если не Бога, то, по крайней мере, Будду) а во вторых, да не прозвучит это наивно потому что были, самыми добрыми людьми и поэтами.
Как понять, добрыми?
Только черствый человек не знает, или, не может понять, что наша жизнь это страдание. Страдают не только больные, заключенные, или, даже, погибающие, не только страдает невеста брошенная женихом, страдает и жених (даже когда он смеется с другой.) Он этого не знает, но это знает его смех, или, лучше сказать, та сила, которая над ним смеется.
Потому что и его смех – род отчаянья, некий надрыв его я.
И поэтому, смерть это всегда выход, (выход из страдания земного я ), а не тупик, и то, не полный... А теперь приведу пример другого веселья. «Какой приют веселый – нищего постель! Всю ночь поют цикады»…я привел лишь прекрасное трехстишье японской поэтессы по имени Тие. Казалось, бы странное на первый взгляд трехстишье.
Чем оно останавливает взгляд?
Увидел бы нищего ночующего в поле какой-нибудь сердобольный протестант, он бы пафосно ужаснулся, а в худшем случае равнодушно прошел бы мимо. А Тие тоньше. Тие понимает, что может быть, богач спящий в своем роскошном дворце спит тревожно и плохо, и если он и слышит за окном цикад, цикады ему поют песнь смерти вечной, и мешают уснуть. А нищему они поют песнь райскую, и веселую, песнь жизни вечной.
Слаще всего спит нищий в поле, тревожнее всех спит богач в дворце.
Или, такой пример, буддистской иронии в форме трехстишия Бусона. В храме Бикуни , Хуже чем буддийский монах - Розоцветная слива-мирянка. Вот и все стихотворение. Что в нем странного? Что в нем обыгрывается на пародийный лад?
Земная иерархия буддизма.
Нужно сразу же заметить, что японские поэты буддистского направления часто иронизировали над монахами в своих стихах, (есть эта ирония и в хокку Иссы) , хотя и сами были в своем большинстве бродячими монахами, или отшельниками, чтящими Будду.
Но это замечание в сторону, речь о другом.
С точки зрения буддизма монашки- женщины ниже монахов-мужчин, не говоря уже о мирянках . Мирянка ниже монаха, а значит и хуже. Но как смешно это звучит, в тонком хокку Бусона. Это все равно, что сказать, пародируя традиционалистов, что торгаш хуже, чем кшатрий. Потому что все наши «хуже, и лучше» – лишь уловки нашего сознания.
Лишь святость свободна от подобных уловок.
А как стать святым? Им нельзя стать...Но что бы приблизиться к святости скажу несколько слов, может быть. Первое , если не можете говорить на суетные темы, (я к примеру говорю на эти темы) никогда не пишете о них, даже если в голову пришли хорошие мысли. Они уведут от Бога...Второе. Чаще отрешайтесь, но ничего не бегите.
Отрешенный не бежит.
Помните как написал Бусон. "Воин в засаде. На тяжелый его шлем села бабочка". вот и все стихотворение. В этих стихах есть игра несоразмерности измерений. Бабочка, (образ неотмирной иллюзии), и воин. Сосредоточье внимание на бабочке. Ей ведь все равно куда сесть, на камень, или на шлем воина. Вот и вам должно быть все равно. В какой бы засаде не сидел воин, а бабочка его выдала. И он не страшен, и конечен. .
Другой случай.
"Не гоните овода, он прилетел сюда навестить цветы". Исса. Ощущаете, как все встало на место в этих стихах? Ну не за вами же прилетел овод (специально, за три километра он вылетел из-за вас, как вы себя любите) , зачем же столько суеты? Что делает овод? Кружит над цветами, пока вы сидите на пеньке. Значит овод прилетел навестить цветы.
Вот вы к примеру часто навещаете любимые деревья?
Подумайте и о том. Если вы отрешены если вы думаете о Господе, вас не должен волновать этот овод. Но и не игнорируйте его равнодушно. Лучше взгляните на него с другой стороны, (художника) а не со стороны вашего страдающего я. Ведь овод кружит над цветами, и значит, прилетел он навестить цветы, а не что бы вас навестить.
А если он вас ужалил, то просто потому что вы ему встретились на пути к цветам.
Но не съест же вас овод? Не съест. За то как все сразу встало на свои места, и мир хоть и на миг, а вернулся к Господу, даже если мир и вернулся в миг боли укуса овода. Или, эти гениальные стихи Исса. "Длинный день. Что -нибудь ела ты нынче, , черепаха в пруду?"
Вот и все стихотворение.
Эти стихи так глубоки по смыслу, что от строчек Иссы идет сквозняк первозданной свежести, и смысла. Длинный день, (точка.) Когда мы говорим длинный день? Когда мы долго работаем, или долго идем. Когда мы долго не ели.
И вдруг на пути встретилась черепаха.
И вы говорите ей не Добрый день, а "Длинный день", (в качестве приветствия) и затем задаете ей вопрос: А вот ела ли ты что-нибудь, черепаха? А что ела черепаха? Листик какого-нибудь цветка, или пару травинок, наверное и съела за весь день.
Так Будда съел три крупицы риса за день.
И значит и поэт должен жить малым, таким же малым как три строчки этого стихотворения. Потому что максимум (полнота) извлекается из чего-то, малого. Любовь извлекается из полноты. Даже рожденье маленького олененка - залог спасения всего. Важно, что бы этого олененка - заметил святой.
А что сказать о христианской культуре?
Христианское искусство не должно быть великим, а должно быть святым, или, гениальным, но без величия. Как говорила Мать Тереза, мы должны творить невеликие дела, а дела маленькие - с великой любовью. То же самое можно отнести и христианскому искусству.
Величие в авторе, признак его начала титанического, а не божественного .
Микеланджело велик, но в нем есть и нечто темное, демоничное, (или титаничное) , а скорее в святом, чем великом Рафаэле демоничного нет, одно божественное, как и в Боттичелли есть скорее небесное, чем великое. Данте велик.
А Лермонтов ангеличен, и небесен, но не велик.
А если говорить о поэзии Басе, или Иссы - их трехстишья и есть отрицание величия в пользу незаметного, но за то святого, хотя это буддистский подход. Христианское искусство, это маленькое , но нужное Богу.
Почему?
Потому, что это искусство, противостоящее всему великому. Это кусочек светлого неба противостоящий титаническому.Великое искусство скорее язычно по природе. Лев Толстой например велик. Но Толстой, в чем то язычник, как отмечал и Бердяев.
А Достоевский не велик, а скорее свят.
И Набоков - гениальный писатель, но без величия. Нет величия и в Мандельштаме, не смотря на то что он самый первый поэт 20 века. Наконец, Андрей Рублев трепетен, чист, радостен и свят в своих иконах, но , при этом, без величия.
Это лучшие примеры - христианских художников.
____________
P. S.
Для полноты иллюстрации
* * *
.
Какой приют веселый —
Нищего постель!
Всю ночь поют цикады…
Тие
* * *
.
В день рождения Будды
Он родился на свет,
Маленький оленёнок.
Басе
* * *
В пути я занемог.
И всё бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.
Басе
* * *
.
Долгий день.
Что-нибудь ела ты нынче,
Черепаха в пруду?
Исса
* * *
.
В храме Бикуни
Хуже чем буддийский монах -
Розоцветная слива-мирянка.
Бусон
* * *
.
Не гоните прочь
Овода, – он прилетел
Навестить цветы.
Исса
* * *
.
Ради людей
Под зимним дождиком
Мокнет великий Будда.
