О чём же думать?.. О чём ты станешь думать, едва избежав смерти? А затем повстречав того, кого не рассчитывал увидеть больше никогда в жизни — вот так, случайно, как нарочно?..
Их поколение вообще очень осторожно — их навсегда отучили рисковать, но зато приучили изворачиваться.
Препод по праву — известный на весь институт шутник — сказал как-то: у государства, в котором существует понятие «гробовые деньги», никогда не будет развитой экономики.
А начальник в подобных случаях говорил, что западный путь развития учит самим искать место под солнце, а наша действительность — где выкрутить лампочку.
Иван улыбнулся и чуть не откусил губу — провалился в яму на дороге. Чертыхнулся...
Иван Чёсов ничего не боялся и не искал, где вывернуть лампочку. Ему делалось смешно, когда лампочки красили в синий цвет, а на окнах подъездов, чтобы не украли, ставили белые жирные пятна, как будто шёл крупный снег. Настоящая северная страна! Теперь-то окна пластиковые, но научатся и их выковыривать. Поживём, как говорится, увидим. Когда наконец все тоже начнут смеяться?
Никто не смеялся. Стояла тишина. Никого и не было в этот поздний вечерний час на лесной дороге.
Он шёл по ночной, пустынной, пахнущей мокрым песком дороге и доверял, в целом, всему миру. Как славно — даже как-то полегчало! Ну, не убили же... Даже не ограбили.
Ветер толкал в спину.
Просьба: досматривайте рекламу, кликайте на баннеры — это реальная помощь автору. Для меня это единственный заработок
Выплыл под чёрное небо, по которому, как волны, неслись облака. Честное слово, на это стоило посмотреть: то ли земля встала на место неба, то ли наоборот — земля как рябь на воде. Ветер нешуточный.
Вечер нешуточный.
Это хорошо, что Ольга жила на самой окраине: во-первых — идти недалеко, а во-вторых — на улицах было так темно и одичало, что его запросто могли «заментать». Воровская ночь-то стояла!
Иван прошёл глубоким, как сон, двором, вошёл в скрипучий, богатый на тишину и ароматы подъезд и взбежал на восьмой, богатый всем, этаж. Отдышался. Позвонил. Долго не открывали. Наконец из-за двери раздался долгожданный вопрос: «Кто там?»
— Я!
Зашуршал, треснул и открылся замок-паучок. И вышла Ольга, в халатике, с тревогой оглядывая площадку у него за спиной. Её халат был встревожен, как мопс.
— Ты чего? — спросила она.
Он, сделавший уже шаг вперёд, замер.
— Как это — чего? К тебе приехал!
Она поплотнее укуталась в халатик и стала таким столбиком, как изображают Иисуса, только без протянутой длани, только рыжая и красивая.
Она зевнула, как котенок.
— Это-то понятно, — зябко и равнодушно сказала она. — Почему так поздно? Я два часа как с поезда...
Иван посмотрел на часы.
— Пол первого всего. Ты меня не пустишь?
— Нет, — сказала она.
или сюда 4276 4800 1537 0342 (СБ,VISA)
И такой это был решительный ответ «нет» — острый, злой, как вовремя произнесённая шутка, что Иван даже улыбнулся — от злости.
— А время имеет какое-то значение? У тебя там кто-нибудь…
— Нет, — немедленно парировала Ольга.
— А чего же тогда? — Ваня изловчился и взял её за руку, но эта рука словно мёртвый лемминг. Может, вторая?.. — Есть два человека, которым одинаково нужно: мне нужна ты, а тебе — я. Так чего ешё?
Рука осталась прежней.
— Ну, Оль, впусти меня, — сладеньким, прямо медовым голосом пропел Ваня, как гадушко, ища её локоток.
Но она отдёрнула руку, втянула в рукав халатика, как черепашку.
— Уходи! Ты совсем дурак… Я не знала, что ты такой дурак! — Ольга дёрнула ручку двери — дверь не открылась. Тогда она выругалась.
— Это что, из-за того глупого вопроса? — спросил Иван. — Ну, угадал он твоё имя!.. Я ж не по этому!.. Ты мне нравишься... — неожиданно он вспомнил сейчас свою странную встречу с "оракулом". Так ли уж случайную? В тамбуре электрички и потом ему так не казалось. А вдруг она тоже?..
Иван заподозрил неладное.
— Что случилось-то?
— Дело не только в этом...
— Мне уйти? — зло спросил он. Зачем-то.
— Хочешь, дам деньги на такси? — равнодушно сказала она, не прекращая попытки открыть дверь.
Дверь всё-таки поддалась.
— До свидания!.. — Ольга проскользнула в квартиру и закрыла за собой дверь.
«Решила оставить за собой последнее слово! — подумал ошеломлённый Иван. — Женщины!.."
Топтаться на пустой тёмной площадке смысла не имело. Он знал Ольгин характер. Да и у самого была гордость.
«Да, вот именно — была... гордость», — грустно подумал Иван.
С этой мыслью он развернулся и пошёл обратно… Наполненным сжатым воздухом подъездом.Круглым, как чёрная метка, двором. Дорогой, пахнущей сырым песком. Под мельтешение облаков — обычную рябь на воде...
Злость и обиду он давил, как две половинки лимона. Они давали сок, капающий под ноги, пока топал до станции. А дальше пошёл пешком вдоль полотна, в сторону города, касаясь рукой японского сада железнодорожной насыпи.
Иван всегда любил глядеть в окно электрички на серые просёлки, потому что его нога никогда на них не ступала и не ступит. Вот — представился случай.
До города было километров десять-двенадцать. Ветер дул в спину, как будто подкладывал подушку, только почему-то холодную.
Ни одного поезда не прошло. Ему казалось, что за ним кто-то идёт. Идёт сзади, потому что так нужно. А он впереди, потому что — деваться некуда. И он не мог оглянуться, потому что, оглянись, никого не увидит.
Ничего странного, что он ни разу не вспомнил Ольгу.
Иногда по кустам пробегала птица, как будто кто-то шумно вздыхал через нос. Каждый раз он делал широкий шаг вперёд, втягивал голову в плечи и говорил себе: «Птица!»
Вышел к городу, когда уже светало. Серое, как табачный пепел, небо — сразу после ночного сливового. Ноги гудели, как радиаторы отопления, когда дали давление. Не хотелось домой — ноги слишком устали… слишком далеко.
Вот перейдёт все вокзалы, грозящие грозными клювами кранов, сокровищницы Али Бабы — кучи угля, горы серебра — гравия, и окажется на отбитом асфальте. До работы рукой подать.
На улицах пусто — суббота. Начальник придёт не раньше одиннадцати, вполне можно поспать до его прихода. А потом домой, когда транспорт пойдёт.
Из центральной трубы котельной валил чёрный дым.
«Многовато, — подумал Иван, подходя. — Может, Костька испытания проводит?»
Что-то с трудом в это верилось: суббота, лето?..
Тем не менее, из бойлерной доносилась жёсткая возня.
Он обходил бурелом одетых в ватники труб воды и пара и увидел спину Фёдора Валерьяновича. Тот стоял, согнувшись, у самого большого и старого котла, ещё с внешней топкой, которым давно уже не пользовались. Недавно пронёсся слух, что переоборудованные только под газ котельные, вроде этой, будут снова переводить на альтернативные виды топлива, посему они котёл вместе с топкой отдраили. Он был вполне на ходу, но им всё равно не пользовались — слишком уж старый.
В полуоткрытой топке, как кувшинка в тёмном пруду, блестел и переливался оранжевый с голубыми подпалинами огонь.
Заметив Ивана, начальник поднялся с колен. Он был весь в саже, в руке сжимал старый окопчённый крюк, которым шуровал в топке — с крюка ещё сыпались крохотные искры. Без слов он пошёл на Ивана с крюком наперевес. Глаза выкатились, лицо под густым слоем копоти было белым, как бумажный лист.
Иван пустился наутёк.
Нет ничего хуже, чем спасаться от погони внутри бойлерной. Это был настоящий лабиринт. Кроме того, в переходах его могла в любом месте подстерегать опасность.
Начальник попал не по голове, как целил, а по спине. Иван даже не почувствовал боли, только горячее прикосновение между лопаток — как кипятком плеснули. Потом очумевший начальник сам ударился головой в лысую трубу конденсата: прогремел, как молоток, и упал.
Ваня пробежал ещё несколько поворотов и вернулся.
Крюк валялся, начальник, Фёдор Валерьянович лежал рядом.
◄ & Продолжение ►►
подписывайтесь на канал
Ставьте лайки!
Хорошего чтения