Старая усадьба генерала Гладышева утопала в цветах сирени. Одуряющий аромат разносился по всему саду.
- Анечка, милая, как я люблю весну, - говорила Наталья Михайловна обращаясь к дочери, - Ты только посмотри на это великолепие. Ещё твой прадед, генерал Гладышев, велел посадить вокруг дома сорок кустов сирени привезенных из Голландии.
Анна Дмитриевна делала вид, что слушает мать, но сама была полностью поглощена своими мыслями.
- Анна, где ты опять витаешь?
- Ах маменька, простите, я задумалась.
- Что Павел? Когда его ждать домой?
Анна Дмитриевна вздохнула, приложила платочек к глазам.
- Вот об этом я и думаю с самого утра. Павлуша написал мне, что наверняка не сможет приехать этим летом. Очень он стеснен в средствах маменька.
Наталья Михайловна покачала головой и быстро посмотрела в сторону открытых окон.
- Душа моя, не нравится мне это. Дмитрий Николаевич давеча очень сердился производя подсчёты. Он сказал, что очень уж Павел шикует в этом Париже.
- Маменька, ну как же шикует. Париж, это же не наша деревня, где одно развлечение, что до речки прогуляться. А там театры, музеи, рестораны, да и учителя берут не малые деньги.
- Вот что я тебе скажу, Анна, из твоего лаботряса ничего путного не выйдет, - стоя на веранде сказал Дмитрий Николаевич, - виданное ли дело, чтобы в роду Гладышевых художники были. Тоже мне занятие для мужика, кисточкой махать.
Он презрительно посмотрел на дочь, в сердцах хмыкнул и вернулся в дом.
- Ах маменька, и почему он так Павлика не любит? - хватаясь за сердце, спросила Анна.
Наталья Михайловна покачала головой, взяла дочь под руку и увела в дом.
Глафира, молодая особа исполняющая роль экономки, накрывала на стол к вечернему чаю.
Семейство расположилось за столом.
- А что же Мария, не вернулась ещё из города? - спросил ворчливо Дмитрий Николаевич.
- Нет папенька, она с кузиной Ольгой пойдет в оперу, вернётся завтра к обеду.
Дмитрий Николаевич нахмурился, но ничего не сказал.
Чай пили в полной тишине.
