Дом он нашел быстро. Широкая подъездная дорога и высокий стрельчатый, ржавый забор, за которым в сгущающихся сумерках виднеется бардовый фасад. Он усмехнулся, погасив фары, припарковав машину под густую сень кустов. Перегнувшись через руль, он всмотрелся в широкие окна. Прекрасный дом отхватила его птица, не поспоришь. Информация – информацией, а удостовериться, что именно это здание, заповедник его лани, все же стоило. Всего капля терпения. На первом этаже горел свет и он навострился, замерев, как хищник высматривающий добычу. Его взгляд не отрывался от окна в котором мельтешили тени. Прошла казалось вечность, прежде чем он заметил знакомый силуэт и его ноздри хищно раздулись. Не было сомнений в том, что силуэт принадлежит его птице, его лани, его Грейс. На губах дрогнула усмешка. Свет мигнув погас, погрузив дом во мрак. Он перевел взгляд на часы. Полночь – магическое время. Еще час и он войдет внутрь, а выйдет уже с птицей на плече. А пока… Пока нужно подготовиться.. Прелестно. Он откинулся на спинку сиденья, оглядывая дом. Выходить из машины сейчас, было не лучшим решением. Еще немного. Его разум затуманился предвкушением предстоящей охотой, рисуя в воображении все сладостные моменты, которые произойдут, когда он войдет в эту дверь, как ночной хищник, за своей законной добычей. Двенадцать. Подавив усмешку, он вышел из машины, закрыв дверь и перелез через забор, оказавшись на газоне перед домом. Он поднял вверх лицо, смотря на небо. Сама природа сегодня была ему благосклонна. Вдали раздавались тяжелые раскаты грома. Резкие порывы ветра, вздымали листву. А небо было затянуто чернильными свинцовыми облаками. Сегодня воистину, его день. Все складывается наилучшим образом. Он еще раз оглядел дом. Тишина и темнота. Бесшумно он прошел к входной двери. Все в саду, носило отпечаток его Грейс. Даже ее любимые, пресловутые розы. Он улыбнулся этому «привету» из далекого – далекого прошлого, когда они еще учились вместе, и она с упоением рассказывала ему о своем маленьком увлечении цветами. В то время, она строила безумные фантазии и планы. Она, в пышном синем платье, успешная, счастливая, взрослая, стоит перед толпой с фотоаппаратами и блокнотами, представляя сотворенный ее руками сад. В то время, она дала ему клятву, всегда быть рядом с ним. В то время, она не помышляла сбежать от него. Она дала ему клятву, а потом решила нарушить ее. Он вытащил отмычку и с новым раскатом грома, сунул ее в замочную скважину. Замок был старым, упрямым, но не упрямее него. Несколько томительных минут, несколько ловких движений и долгожданный щелчок достиг его слуха. Три, четыре, пять, я иду искать. Еще один раскат грома, заглушил натужный скрип двери. Он прошел на середину помещения, оглядевшись. Где же может быть его птица? В каком из вольеров? Острым взглядом, он оглядел освещаемый всполохами грозы коридор, плавно переходящий в гостиную и кухню, устремив взгляд на лестницу второго этажа. Грейс. В воздухе витал ее запах и ее едва уловимый след. Внутри поднялась волна восхищения, волна упоения своей силой. Он здесь и его ничто не остановит.
- Грейси, я пришел! – его насмешливый голос разрушил мертвую тишину дома. – Где же ты дорогая?!
Чудовище, замершее у лестницы, взмахнуло рукой, заставляя дверь с грохотом затвориться, но Кристиан даже не обернулся.
Зверь стоял посреди гостиной и его ноздри трепетали. Все, каждый сантиметр воздуха, был пропитан ароматом его лани. Разум заволокло багровой пеленой. Вот она, здесь, лишь протяни руку. Лишь коснутся белоснежной лебединой шеи, наблюдая как по бархатному полотну, расползаются бардовые узоры. Один шаг до распростертого нагого, беззащитного тела. Одно мгновение, до того, как она будет полностью в его власти. Мгновение.
- Грейси, где ты?!
Схватившись за стол, он с силой опрокинул его к другому концу комнаты. Мелкие предметы, с невыносимой какофонией разбились, осыпав пол сонмом осколков. Вдали послышался глухой раскат грома.
- Грейс, моя девочка, выходи, тебе негде больше прятаться! Я пришел за тобой!
Схватив стоящую у камина кочергу, он с силой несколько раз ударил по серванту, выбив стекла, раскрошив стоящую в нем посуду. Он бил по мебели, разнося вдребезги гостиную и из его горла вырывались звериные, нечеловеческие звуки. Где она?! Где?! Ослепленный ненавистью, злостью, возбуждением и упоением от мысли, что его жертва близка как никогда, он не переставая, рычал одну и ту же фразу:
- Грейси, девочка моя! Я ищу тебя! И я найду тебя!
Чудовище стиснуло зубы, медленно скользило мимо озверевшего существа. Он кружил вокруг него, чувствуя как злость и бессилие накрывает его с головой. Он видел многое. Оглушенных ужасом существ, не владеющих собой, больше похожих на забитых зверей, нежели на людей. Ослепленных яростью и ненавистью, готовых рвать и метать. Неуверенных, убитых горем, разных. Но все они, в конечном итоге, были людьми, а тот, кто стоял напротив него, пытаясь уничтожить его птицу, не был человеком, в полном смысле этого слова. Это был жестокий, хладнокровный, кровожадный зверь, готовый уничтожить на своем пути все живое. Не было привычных ароматов. Ни терпкий запах лилий, ни дурманящий аромат мака, не коснулись его обоняния. Из его груди вырвался рык и дрогнув, губы раскрылись в оскале, обнажив клыки. Он не позволит ему забрать его красавицу. Он кинулся на него, проскочив, как сквозь дымку и с утробным рычанием развернулся вновь. Дом содрогнулся от ярости. С полок посыпалась утварь, наполнив помещение звоном. По периметру прошла трещина, разделив пол на две равные части. Зверь, перед ним, не обратил на это не малейшего внимания, это было для него пустым звуком. Чудовище раз за разом, бросалось на него, стараясь дотянуться хотя бы кончиком когтей. Сейчас он сам себе напоминал дикое необузданное животное, в пылу боя, скалясь из последних сил, бросаясь на железные прутья решетки в неистовом порыве сорвать оковы, в которые он был заключен. Клетка не дрогнула, прутья не поддавались и железо, сковывающее его движения и разум, оставались такими же плотными, не рушимыми, какими и были до этого, и человек уничтожающий мир его птицы, оставался таким же недостижимым, как и прежде. Дом ходил ходуном, вздрагивал, как взмыленный конь на поле брани. Стены со скрипом, больше похожим на человеческие стоны, качались, грозя вот - вот рассыпаться, погребая под собой всех тех, кто находился внутри. Старая изжелта–белая штукатурка осыпалась вниз, застилая пол пылью. Они вместе: и дом, и само Чудовище предпринимали бесчисленные попытки, и наконец, оглушенные пониманием тщетности своих действий, замерли. Чудовище чувствовало, как то расширяется, то снова замирает комната, как бока уставшего, дрожащего жеребца. Он не мог ничего сделать. Весь мир, все понимание сузилось до жесткого, корежившего чувства бессилия. Разум затопил страх, липкий, холодный, более плотными тисками сковывающего всю его сущность. Тот всепоглощающий, необъятный ужас, который он сам постоянно внушал тем, кто приходил в его обитель. Он судорожно сглотнул, оглядываясь, пытаясь понять, найти хотя бы что – то, хотя бы один способ, заставить этого человека поверить. Вера – главный двигатель всего сущего. Чудовище знало это, но никогда не думало, что настанет миг, когда ему придется самозабвенно бороться не за свою территорию, и не свою не жизнь, а за жизнь более дорого существа.
- Грейс, выходи! Или я выкурю тебя из этого дома, как выкуривают лису из норы! Выходи, Грейс, тебе некуда больше бежать!
Она подняла глаза к потолку, чувствуя, как сыпется сверху шпаклевка вперемежку с пылью. Холодный камень подвала то расширялся, то снова сужался, грозился раздавить, замуровать в своих стенах. Грейс с силой сжала ледяными руками колени, крепко зажмурившись, стараясь стать как можно меньше, пылинкой, которую не смогут отыскать. Этот голос, рычащий, звучавший на одной ноте, не человека, но зверя, достигал самого дна души, заставляя скорчится от страха. Эти громкие глухие шаги, казались ей звуком вбивания гвоздей в деревянную крышку гроба. Он был там, наверху, и это знание коверкало ее изнутри, уничтожало, заставляло вспомнить весь тот ужас, который она испытала, всю ту боль, что он причинил ей и тех, кто по его воле, уже не могли ходить по этой земле. Хисти. Она стиснула зубы до скрежета, до боли, чувствуя, как внутри звенит, надрывается стальная тетива. Сколько крови на его руках? Сколько безвинно погубленных жизней? Не она виновата в их смерти. Не она! Ей хотелось крикнуть это, вдребезги разбив оглушающий ее звук, оставив на его месте лишь всепоглощающую тишину. Нащупать внутри себя силу, чтобы уничтожить ту какофонию звука, которая доносилась сверху. Дом в очередной, казалось бесконечный раз, содрогнулся. Прибитые к стенам полки осыпались на пол, подняв столб пыли. Задушенное рычание пронеслось по коридорам, достигнув маленького каменного мешка, в котором она была добровольно заточена. Ей казалось, что она находиться в искореженной, страшной сказке. Там наверху, не прекрасный принц, а ее любимое Чудовище бьется из последних сил, стараясь защититься свою запертую принцессу. Она почти видела, как кривятся его губы в оскале, как сверкают ненавистью черные глаза, как неровно вздымается его грудь, облаченная в чернильное одеяние. Обоняния достиг сухой, едва уловимый запах дыма, заставив ее спрыгнуть на пол, бешено озираясь.
- Грейс, выходи! Или я выкурю тебя из этого дома, как выкуривают лису из норы! Выходи, Грейс, тебе некуда больше бежать!
Если она ничего не предпримет, то у сказки будет печальный исход. Лишь только "монстр" умрет, и принцесса тоже умрет. Потому что не для чего будет больше жить. Потому что больше не было сил бежать, сдирая в кровь руки, чувствуя в горле удушливый тлен своих попыток. Потому что не было больше сил бояться, одурманенной призрачной надеждой на счастливый конец. Она построит его сама, на руинах своего будущего. Сегодня все закончится, потому что она не позволит забрать те крохи жизни, которые имеет ее чокнутый монстр. Она кинулась в угол, туда, где по ее мнению должна была стоять лопата. Холодные, влажные руки обхватили черенок. Сегодня она будет бороться не только за свою жизнь. Она выскочила из подвала, который мало-помалу заволакивало удушливым дымом, кинувшись вверх по лестнице, цепляясь за дрожащие железные перила, соскальзывая, но продолжая ломиться вперед. С трудом найдя замок, обдирая до ссадин, до крови пальцы, не выпуская из рук лопату, единственную свою надежду на спасение, она открыла запертую ее Чудовищем дверь, ворвавшись в уничтоженную гостиную. Сквозь белесый, удушливый дым, который заставлял глаза слезиться, а нос невообразимо щипать, она различила два силуэта. Ее Чудовище, замерло, смотря на нее, не веря своим глазам и зверь из ее ночных кошмаров, которые неожиданно облекшийся в реальность, повернулся на звук. Она скорее почувствовала, нежели увидела его улыбку. Страх вновь поднялся в ней, сковав тело, позволяя лишь конвульсивно, до ломоты в суставах, сжимать лопату. Он двинулся к ней, пригибаясь, не сводя с нее глаз, обходя в полукруг, как раззадоренная охотой собака, загнавшая в угол лису.
- Грейси, дорогая, я заждался тебя.
Его голос звучал приторно сладко, как патока, в которой скрыты лезвия бритвы.
- Зачем тебе лопата, милая? Ты хочешь поработать в саду? – он остановился, в добрых десятка шагов от нее, положив ладонь на спинку стула, не сводя с нее взгляд. Грейс почувствовала, как кровь отлила от лица, сильнее вцепившись в лопату, замахнувшись ей, готовая нанести удар, как только он подойдет ближе. Пальцы Кристиана стиснули спинку стула, он молчал, не мигая смотря на нее. Одно мгновение. Чудовище бросилось на него вновь, в безумной, нелепой попытке вновь защитить, скользнув сквозь него и Кристиан, одним движением бросил стул в Грейс. Она не успела увернуться, дерево сбило ее с ног. Перед глазами вспыхнули черные разводы, на мгновение она забыла, как дышать. Лопата отлетела к другой стороне стены. Она сжалась на полу, стараясь протолкнуть в легкие воздух. Удар ботинком под ребра, заставил ее перекатиться, вздохнув, сжавшись сильнее.
- Ты решила бороться со мной? Со мной, Грейси? Милая, опомнись. Тебя никто не услышит и никто не спасет.
Каждое его слово сопровождался новым ударом. По телу, металлическими, короткими всполохами простреливала боль, в голове усилился гул, перед глазами темнело, а удушливый дым, пробивался в легкие, обдирая горло. Ей казалось, что вся она - это единый комок боли и нервов, и все что ей оставалось лишь защищать лицо, чтобы иметь хотя бы призрачную надежду на выживание. Сквозь уплывающее сознание и кровавую дымку, она заметила лежащую поблизости лопату. Пересиливая себя, забываясь, она протянула руку, стараясь дотянуться. Несколько сантиметров до спасения. Обитый железом каблук с силой опустился на пальцы, ломая кости и крик, взвившийся до самой крыши, разбился тысячей фарфоровых осколков.
Дом стонал, кричал, бессильно оплакивал боль хозяйки, к которой он привязался. Которая стала такой же живой частицей, как и хранитель, живущий в его стенах. Он раскачивался, объятый всепоглощающим отчаянием, теряя часть себя, умирая, с каждым новым стоном слетающим с губ чудесного видения, настолько чистого помыслами, что даже темный страж не посмел ее прогнать, оставив подле себя. Дом мучился бессильной злобой, став единым целым со своим стражем, ощущая каждую его эмоцию, каждый виток боли, тонкой огненно – горячей нитью, пронизывающее его каменное тело насквозь. И Чудовище, понимая всю тщетность усилий, обуреваемый самыми человеческими эмоциями, какие только могут быть, напрасно пытался остановить дикого зверя, который на его глазах рвал и уничтожал, беззащитное тело красавицы. Чудовище не могло выполнить своего наивно брошенного обещания. Он тонул, захлебывался в густом океане отчаяния, раздирая когтями пол, бросаясь на зверя, пытаясь остановить его и видя медленную, мучительную гибель своей красавицы, погибал вместе с ней. Он снова проскочил сквозь зверя, остановившись, замерев, оставив последнею надежду. Незримые оковы держали крепко, не давали спасти, укрыть величайшую драгоценность, которую он имел. Тени сгущались и тьма удушливым саваном накрыла его с головой, заставив смолкнуть все звуки, заставив замереть пространство. Ему казалось, еще миг и он рассыплется, и светло – серый пепел развеется по дому, пылью оседая на откосах. А тени продолжали завихрятся вокруг него, обволакивая и темные, извивающие щупальца ползли по полу, оставляя на светлом дереве разводы цвета индиго. Острая боль, разрядом молнии пробежала по телу и на мгновение перед его внутренним взором встала давно забытая картина. Большое, крючковатое дерево, пронзенное насквозь грозой. Его тело конвульсивно выгнулось, замерло, обратив его в немое, каменное изваяние, не способное не двигаться, не думать, не издавать ни звука. Боль: его, и его красавицы, достигла мощного, последнего крещендо, поработив, застилая собой весь мир, все звуки, все краски и все тени. И так же резко как она началась, она прекратилась. Он вновь обрел слух, вновь увидел блеклые свет и тени, и почувствовал то, что доселе испытывать не мог. Запах дыма наполнил легкие, обжигая и обдирая гортань. Горячее дуновение огня, коснулось кожи, опалив тыльную сторону ладоней. В пространстве задрожал, разбившись, крик его красавицы и он резко развернулся, слыша отчаянный, яростный рык, смутно осознавая, что его издал он сам. Что – то изменилось. Изменилось, и в этом не было никакого сомнения, потому что неожиданно зверь, именующий себя человеком, обернулся к нему и в распахнувшихся зрачках он увидел свое собственное отражение.
Момент упоительного счастья, осознание безграничной власти, сила текущая по венам и жар, охватывающий все тело от макушки до кончиков ногтей. Кристиан слегка нагнулся, поймав в фокус, бледное недвижимое лицо лани. Прекрасная, отчаявшаяся, восхитительно беззащитная. Но что это? Тонкое запястье двинулось и бледные пальцы, заскользили по полу, замирая всего на миг, силясь дотянуться до черенка лопаты. Нет, дорогая, так не пойдет. Ее слабая попытка борьбы с ним, восхитила его, она никогда с ним не сражалась, да так отчаянно, что кровь с неистовым жаром ударила ему в голову. Сладостный момент, конец охоты. Он облизал губы, с силой опустив ногу на ее пальцы, слыша едва различимый хруст костей. Ее рот открылся, глаза полные слез распахнулись шире и этот упоительный миг, разрушился, как хрупкое стекло, когда он услышал, отразившийся от стен рык. Ему показалось, он ослышался. Медленно, зная, что его прелестная девочка в его руках, он обернулся на звук. На другом конце гостиной, стояла фигура. Кто пришел на звук? Кто решил так глупо прервать свою жизнь? Он прищурился, стараясь разглядеть в белом мареве дыма визитера. Что за… мерзкая тварь? Он выпрямился, носком ботинка отодвинув от себя всхлипывающее тело своей лани, доставая из внутреннего кармана охотничий нож. Он медленно двинулся ему на встречу, сжимая ладонь на рукоятке, тварь – не тварь, а кровь так же течет в его жилах и точно так же, как и все остальные, стоявшие на его пути, он умрет. Монстр не делал попыток напасть. Он медленно, нерушимо надвигался на него, с глухим, утробным, животным рычанием и губы его кривились, то обнажая, то снова скрывая стройный ряд, длинных острых клыков. Он приближался, не мигая и его глаза пылали сатанинским огнем. Кристиан остановился и его губы растянулись в ехидной усмешке. Он вскинул руку, убирая волосы с лица, сильнее сжимая в руке рукоятку ножа, а огонь продолжал пылать, перебираясь с тяжелых занавесок на элементы мебели, то озаряя, то снова скрывая в тени, лицо стоящего перед ним уродца. Это будет легко, чертовски легко. Действительно, чтобы забрать из замка красавицу, сначала надо закончить с нежданно явившимся чудовищем. Выдох не успел сорваться с губ, как монстр бросился на него, в дюйме от шеи клацнули клыки. Кристиан резко развернулся, инстинктивно защищая свою жизнь, но длинные когти зацепили плечо, распоров куртку, вместе с кожей. Руку ожгло болью, которую он даже не почувствовал. Игра принимала еще более интересный поворот. Первая кровь пролилась. Одним броском, Кристиан, подскочил к монстру, занесся нож, но он перехватил его руку, резко вздернув вверх. Клыки снова клацнули в опасной близости от лица. Извернувшись, мужчина, ногами оттолкнулся от него, ударив в грудь. Кристиан отлетел к другой стороне комнаты, чудом не потеряв нож и быстро поднялся на ноги, скрывшись за столом, ища взглядом своего оппонента.
Чудовище же, проскользило по полу, оставляя на паркете широкие полосы от когтей. Он тряхнул головой, пытаясь обонянием нащупать зверя из кошмаров его красавицы. Где же он? Где? Он крутился вокруг своей оси, стараясь найти его любым из шести чувств. Дым заволакивал легкие, не давал зрению пробиться сквозь него, а тело пронизывала боль дома. Особняк стонал, кричал, охваченный огнем. И его красавица… Он повернулся, находя ее взглядом. Она продолжала лежать, привалившись к стене, бледная, с закрытыми глазами и дыхание неровными толчками выходило из ее груди. Ее нужно увести отсюда. Вынести на улицу, на свежий воздух, чтобы она могла дышать. Пластаясь по полу, он двинулся к ней. Когти коснулись бледной ладони, лежащей на животе. Еще немного времени, и она сможет дышать. Острая, физическая боль настигла внезапно, прострелив тело и жжение расползлось от ребер вверх. Развернувшись, он схватил Кристиана за руку с силой откинув от себя, и поднялся на ноги, чувствуя, как сознание на мгновение раскололось, а перед глазами поплыли черные всполохи. Он коснулся рукой бока, чувствуя как намокла ладонь и поднял ее к глазам, рассматривая, как на пепельной коже, распустился густой темно – алый цветок. Кровь. Он неверяще рассматривал свою ладонь, ошарашенный, на мгновение забыв, где и с кем он находится. Сжав руку в кулак, он повернулся к Кристиану, который силился встать. Пора заканчивать. Он медленно двинулся к нему, чувствуя, что почти теряет голову от обуревавшей его ненависти. За все рано или поздно приходиться платить и все имеет свою цену. Он подошел к нему вплотную, устремив взгляд на его лицо, которое озаряли всполохи пламени. За все приходится платить. За любое действие, за каждое мгновение и за каждое желание. Когти обхватили шею, с нервно вздрагивающим кадыком и он приблизил к нему свое лицо, чувствуя как помимо воли, рот наполнился слюной от предвкушения. Он выпрямился, чувствуя, как натужно дрожит и дергается тело зверя в его руках, как его руки царапают кожу, стараясь освободиться от хватки, как заволакиваются его глаза тусклой пеленой. Клыки впились в гортань, разрывая артерии, вгрызаясь все дальше и дальше. Рот наполнился кровью, алые капли забрызгали кожу, рубиновым бисером опали на пол. Булькающий хрип, казался громом посреди комнаты, смешиваясь с треском огня. Тело зверя последний раз дернулось и затихло. Он откинул Кристиана, как можно дальше от себя и дом, поймав в свои объятия недвижимое больше существо, поглотило его, навсегда оставив в своих недрах.