В той, другой жизни, где наличие садового участка воспринималось как абсолютное и бесспорное благо, а первая модель жигулей, гараж и мебельная стенка в придачу, означали серьезный и устойчивый семейный достаток, обеспеченность трехлитровыми банками во многом определяла ход садово-заготовительной кампании, а значит, и материальное самочувствие всей семьи накануне предстоящих зимних холодов.
Трехлитровки представляли собой многооборачиваемую тару полифункционального использования - варенье, компоты, сахар, другие сыпучие продукты, пиво, - все хранилось именно там. За такими банками охотились, их обязательно требовали к возврату, тщательно мыли, сушили и хранили. И полиэтиленовые крышки к ним тоже.
Однако одно, не очень заметное, свойство оказалась неоправданно забытым, а может быть, вовсе незамеченным, поскольку отсутствовал всякий его утилитарный смысл.
Использованные пустые банки выставлялись на балкон, и в мокрый сезон, когда капли барабанят по стеклам, подоконнику и перилам днями напролет, они собирали дождь. По уровню воды можно было понять насколько дождлива осень. Конечно, это можно было понять и без трехлитровки, но осенний дождь, ежедневно собираемый в банку, в которой совсем недавно обитало знойное и ароматное лето, - варенье, компот или пиво, все такое солнечное, теплое, искрящееся, - означал окончательный приход длинной осени, включающей, кроме октября с ноябрем, целую зиму и добрую половину Челябинской весны.
Осенние банки собирали дождь и в мою неокрепшую душу.
Отстоявший вахту у балконной двери задумчивый подросток брал "Три товарища", ложился на диван и погружался в другие дожди и осени, - туда, где преданность, сдержанность и дружба, любовь и самопожертвование, неразрывно связаны и необходимо органичны, где люди совершают поступки по совести или против нее, где человеческое, при любом исходе, берет в плен читателя, хотя вечно проигрывает современности.