.
Что такое подлинная мудрость, мудрость христианская или просто человеческая? Какого человека можно назвать мудрецом? ...Вопрос, странный, на который мне ответят , что мудрецов, и мудрых людей было много в истории, с чем я разумеется не согласился бы. Впрочем, перейду к делу. Мне кажется, мудрость - не есть род знания, как и не есть многосторонность ума. Мудрость заключается в другом, и конечно начинается с пограничного опыта. Многие люди сталкивались с пограничным опытом, (Ницше, Камю, или даже, Батай), однако, мудрец тем и отличается даже от гениального философа, что мудрец - это человек, который из подобного трагичного опыта, от которого Ницше сошел с ума, а Батай впал в одержимость собственного влечения к женщине, не отличимого от влечения к смерти, (а отнюдь даже не стремления к Вечности, как это происходило у Ницше), извлекает свет. То есть, если из десятерых человек, которые сошли бы с ума, или впали в одержимость, (при прохождении предельно травматичного опыта) один человек извлек бы свет, преодолев свой травматичный опыт иначе, чем преодолел его Ницше, или даже Кьеркегор, этот человек и стал бы мудрецом. Все мы сталкиваемся с травматичным опытом в детстве, (ибо даже поздние травмы, лишь вскрывают наши детские, бессознательные травмы), и вопрос состоит в том, какими мы витоге становимся¸ как этот опыт мы преодолеваем?
Как писал Фрейд, наше я есть невротический панцирь образующийся при столкновении с миром, эти травмы нас и не выпускают из детства, (заодно защищая нас и от окружающей суровой, или черствой дейсвительности. ) А Мудрец тем и отличается от такого человека даже с самым уникальным травматичным опытом, что он не остается в состоянии травмированного ребенка, мудрец по определению взросл. А много ли было взрослых людей в культуре и в философии? Очень немного, по пальцам можно пересчесть. Пожалуй, Чингиз Айтматов был взрослым, это я могу сказать, совершенно точно. Даже если бы я не читал его книг, это первое что я бы сказал, просто взглянув на его портреты, а особенно на глаза, глядящие с портретов. Это именно глаза взрослого человека. Кто такой мудрец, в чем состоит его тайна? Мудрец не есть человек, который ступень за ступенью, пришел к мудрости и просветлел.
Нет, я скажу вам точно, не бывает такой лестницы ведущей к мудрости.
Мудрость это крылья, дающие тебе шанс взлететь или разбиться, но это никак не лестница (даже если бы приходилось говорить о духовной лестнице. ) Впрочем, и разбиться можно не насмерть, (как разбился Кьеркегор или Ницше), за то из осколков разбитой жизни сложив поразительное философское произведение. Потому что, что бы взлететь, не только нужны крылья, даже самые большие. Нужна еще и сила, нужно редкое духовное самообладание, которым обладали лишь единицы, которые, и стали мудрецами, и не одними помешанными, маргинальными поэтами. К сожалению, мы живем во время, в котором не осталось больше взрослых людей, мы воистину переживаем отсутствие авторитета, авторитета взрослого человека.
Не только люди но и философы делятся на взрослых и детей.
Например, Мартин Хайдеггер был не только взрослым философом, но и человеком взрослым, без черточек детства, (я имею в виду конечно же, позднего и зрелого Хайдеггера), когда как его ученик Сартр по жизни был ребенком. Отчего это зависит? Разумеется, по ходу таких размышлений из первого вопроса, закономерно возникает следующий вопрос: По каким критериям поступков, или, лучше сказать, критериям высказывания можно определить взрослого человека, и существуют ли критерии подобного "взрослого" высказывания, в форме взрослого (вменяемого) утверждения? Если бы мне пришлось исходить из личных впечатлений, на самом деле я замечал, что человек взрослый никогда не скажет того, что он не повторит через неделю,через месяц, через пять лет...
Это конечно не правило, и не закон, а просто, склонность.
Ибо, чем больше, или длительнее будет срок, (после которого человек что-либо сказавший сможет повторить сказанное), тем человек взрослее, то есть, вменяемее. При этом я не имею в виду духовные принципы, (которые неизменны у стоика или у верующего) как мог считать Кант. Я имею в виду нечто более конкретное, применимое к вещам земным , жизненным и изменчивым. В этой статье я не стану пока касаться Хайдеггера, (говоря о взрослости), коснувшись другого известного автора, Чингиза Айтматова, о котором я свободнее смог бы говорить.
Впрочем, не все сразу, или о многом - понемногу.
И философ Александр Дугин, и Гейар Джемаль, и писатель Мамлеев, Царствие им Небесное) , психоаналитик Виктор Мазин и писатель Пелевин - очень одаренные, и умные, но не взрослые люди, к которым можно отнести, например, Хайдеггера. Взрослых философов сейчас просто нет, как и нет взрослых писателей, взрослых людей.
А Чингиз Аймтатов тем и удивителен что был взросл.
Еще мне кажется, что Ахматова и Цветаева были взрослыми людьми, а Пастернак был большим ребенком (не упоминая и Осипа Мандельштама.)Кто такие дети, это самый сложный вопрос. Намного легче ответить на вопрос, кто такой подросток. Подросток находится в состоянии переходного звена между миром детства, и миром взросления.
Взросление же по определению начинается с самостоятельности.
Мне кажется, что взрослый человек тем и отличается от подростка, что подросток воспринимает свою свободу как самостоятельность, когда как взрослый человек, скорее воспринимает свою самостоятельность как свободу.
Почему?
Потому, что подростку для самостоятельности нужна свобода, а взрослому самостоятельность нужна для свободы. Что бы это развить, и объяснить, коснусь вновь моего любимого писателя Чингиза Айтматва, приведя пару примеров из его биографии, из его детства. К тому же, это примеры, которые писатель приводит сам в своих воспоминаниях.
Конечно, я имею в виду примеры травматичного детства писателя.
Впрочем, прежде чем привести примеры из жизни Чингиза Айтматова, (проливающие свет на его личность), конечно сразу же скажу, что довоенное поколение - куда более взрослое, чем избалованное хрущевской оттепелью поколение родившееся позднее. Хотя, и здесь придется сделать оговорку (а может и не одну), если например, вспомнить, что Чиингиз Айтатов родился в 1928 году, а например, писатель Юрий Мамлеев в 1931 году.
Разница можно сказать, ни о чем не говорящая.
Или, говорящая лишь о том, что самый неформальный писатель родился всего на три года позднее самого крупного писателя советской эпохи, под самым неформальным писателем подразумевая конечно Ю. Мамлеева, а под самым крупным писателем совеской эпохи, Ч. Айтматова.
В чем эта разница выражается?
Как мне кажется, Мамлеев тяготеющий к страшилкам, как и многие дети, (ибо тяга к страшилкам и выдает во взрослом писателе травмированного ребенка) - ребенок, когда как тяготеющий не к страшилкам, а взрослой трагичности,Айтматов, взросл. Почему же люди одного поколения оказались столь разными, один оказался одаренным но вызывающим ребенком, а второй взрослым и мудрым писателем?
Ради этого прояснения я немного коснусь детства Айтматова.
Хотя, разница между двумя писателями состоит уже в том, что Юрий Мамлеев родился в Москве, когда как Чингиз Айтматов родился в киргизской деревушке на берегу реки Шекер, познав уже мальчишкой всю трагедию войны. И в этом уже состоит огромная разница (которую, надеюсь, объяснять не нужно) .
Какие люди взрослы?
Мне кажется, взрослы только те люди, которые повзрослели уже преждевременно , то есть в детстве, а мудры те, кто из этого травматичного преждевременного взросления извлекли духовный свет. И если одно в человеке наложилось на другое, он и станет со временем настоящим мудрецом.
Что такое быть взрослым человеком, что такое взрослость?
Это сознательность...А что такое сознательность? Когда ты живешь большей частью сознательным измерением, правда, не в том смысле, в каком ты подавляешь бессознательное (например, желания подавляешь волей) а в каком твое бессознательное просветляется, становится все верхним, а не нижним, когда импульсы от него поступают сверху а не снизу. Что такое взрослость? Это связь с твоим детством. Взросл тот, кто всю свою бессознательную память детства, (которую обычные взрослые забывают) проясняет для себя.
Прояснить эту память души можно лишь в духовном.
Поэтому я и назвал Чингиза Айтматова взрослым человеком, (имея в виду его повести, в которых главным действующим героем оказывается часто ребенок, имея в виду Белый Пароход, или Пегий пес, бегущий краем моря), это и есть примеры такой проясненной связи писателя. Взрослый человек тот, кто относится к людям как к детям с понимающей любовью и сочувствием, помогая им обнаружить такую же связь. В этом смысле и можно понимать слова Христа, что те кто не дети не попадут в Царствие Небесное.
Речь идет о связи с детством которая является связью с Раем.
Бессознательная память детства не может просветляться в урон мифам и сказкам детства, а наоборот, лишь принимая этот опыт мифов и сказок во внимание. Религия не есть детство человечества. Это та взрослость в которой человечеству пока отказано.Тот у кого связь с детством осталась, тот не живет анонимными импульсами своего непросветленного бессознательного - сохраняя и даже увеличивая при этом и веру и любовь. Правда, что бы эту память просветить, нужно уже в детстве многое понять, как Ч. Айтматов, чье детство пришлось на трудные годы, связанные с ответственностью. Опыт взрослости и есть опыт просветленного детства в Боге.
Представьте себе, родился такой мальчик по имени Чингиз...
А вокруг война. И в деревне уже не осталось взрослых мужчин, все ушли на фронт. И тут, двенадцатилетнего подростка, подростка не в полные тринадцать лет назначают работать почтальоном, разносящим вести о смерти бойцов, а затем и секретарем аилсовета. Просто потому, что не осталось уже в деревне людей для такой работы. И с чем сталкивался Чингиз, принося оставшимся в деревне людям страшные известия ?
Со слезами матерей и жен.
С рыданиями осиротевших детей. А один раз, его тележку с лошадью, остановил заросший бородой дезертир, попросив мальчика довезти его до дальней деревни. И Чингиз, даже, будучи в курсе того, что он переступает через закон, и через свои идеалы, сжалился над этим дезертиром, и помог ему скрыться , (кстати именно этот сюжет натолкнул, позднее, писателя на написание рассказа о дезертире,имея в виду повесть Лицом к лицу.)
Чем эта повесть примечательна?
Повесть страшна тем, что это повесть про человека теряющего человеческий облик - во имя того, что бы его сохранить (при этом, это относится не только к вернувшемуся мужу, но и к его жене, по безжалостному развитию повести ставшей "любовной дезертиркой". )Я думаю, от таких вещей взрослеют, даже в возрасте неполных тринадцати.
И это только один, то есть, уже, два примера.
Подобных примеров было на самом деле, больше. Впрочем, про повесть Лицом к Лицу можно сказать что с таких вещей Айтматов лишь начинался (то же самое говоря о Джамиле и Материнском Поле.)Конечно не эти, несколько "советские" вещи, хотя и написанные и экспрессивно и правдиво - прославили писателя на весь мир. Это еще драмы, но не трагедии будущего большого писателя.
Для трагедии нужен миф.
Нужно мистическое сказание или легенда, отсылающая к потустороннему, или святому. Как писатель трагический (в шекспировском смысле этого слова), Айтматов начался в 1970 году, с повести Белый пароход, в которой он описал отчасти свою детскую травму брошенности, а на самом деле - драму не только детства, но и жизни в мире, вообще. А в последнем своем романе Плаха, Айтматов уже не трагичен, а эпичен. Как впрочем, эпичен, и поздний Достоевский в Бесах.
Может быть не во всем бы согласился, с Дмитрием Быковым.
Духовный большой масштаб писательского дара Айматова конечно тяготел к романному (большому) жанру, а не к жанру повести или рассказа, как полагал Д. Быков, в одной передче о нем, хотя возможно повести его выглядят по форме цельнее...Но и про Достоевского говорят, что он не напасал ни одного цельного (завершенного) романа., в отличие, скажем, от Льва Толстого - самого удавшегося романиста.
Мне кажется, роман - жанр христианский, пришедший к нам с эпохи средневековья.
Все большое христианское искусство - искусство разорванное (тем более говоря о двадцатом веке) и Чингиз Айтматов не исключение. Но в передаче Дмитрия Быкова есть много что другого интересного, (даже для меня, поклонника Айтматова) и того с чем бы я согласился.
С чем именно?
Согласился бы и с тем что Чингиз Айтматов в литературе конечно модернист, (и всегда так же, сам считал), хотя, поспорил бы с мыслями о памяти и традиции в творчестве Ч. Айтматова. Да и был ли Чингиз Айтматовпочвенником -(или все-таки, был космистом), сложный вопрос, требующий отдельной темы, как и - отдельного анализа.
Речь в этой статьи идет о другом, о пережитых травмах писателя.
Про Белый Пароход можно сказать, что это столько же поэтическое, и мифическое, сколько и философское произведение, лучше всего говорящее о том, что Чингизу пришлось пережить самому в детстве. Не случайно, под образом дедушки-сказочника, Айтматов изобразил свою бабушку, знающую много сказок.
Об этом вспоминал сам Айтматов.
И тем, не менее, травма Чингиза отразившаяся в травме, и даже смерти мальчика из его романа не оставила Чингиза в пожизненном детстве, как это происходит с другими талантливыми писателями. Айтматов (которого по его признанию спасал "внутренний романтизм") остался самым великим гуманистом, даже говоря о советском, а затем, и постмодернистском 20 веке.
В чем же тогда состоит мудрость?
Мудрость это не знание, это отношение. Мудрость есть отношение к жизни, отношение к другим, отношение к личности. И это отношение - всегда взрослого человека. А еще Мудрость это род некоей дистанции от земного.
Но это не мудрость как дистанция философа-отшельника.
Это мудрость человека который прошел через нечто такое что, его и дистанцирует от большинства людей, которые и остаются детьми, даже будучи талантливыми писателями, и большим философами. Родина философии - детство, родина мудрости - Рай Господний.
Наверное, так я бы и провел эту разницу.
